It's all fine now

Как ни странно, мать понимает всё сразу. — Айко… Свежие синяки, темнеющие полукругом вокруг левого глаза, словно действительно начинают отзываться лёгкой болью на её слова… В страхе. Едва ли задержавшаяся на ресницах влага, должно быть, с ними согласна. — Ты с кем-то встречалась на днях? Недавнее откровение насчёт никчёмности собственной жизни не воспринимается не только собственной матерью, но и даже не скрывшимися в дверях сектантами, её знакомыми, и уж тем более не самой Танакой. Может ли быть такое, что она так долго ждала одного-единственного человека ради подобной выходки? Поверила бы этому её мать, если бы в этом призналась?.. — Айко. Неважно. — Эй, — звучит откуда-то снизу. Айко и сама давно ни во что не верит. — Подойди поближе. Пробивавшееся сквозь занавески солнце лишь больше распаляет жар на щеках. Айко делает первый шаг вслепую. В конце концов, она бы и не увидела ничего нового, если бы открыла глаза: всё та же сраженная болезнью фигура матери, всё те же поблескивающие от гнева глаза и как обычно напряжённая для очередного «урока» рука. — Быстро. Глаза открываются против воли. Ненамного, но вполне достаточно, чтобы разглядеть ещё одну светящуюся пару глаз, осуждающе уставившуюся на круглое девичье лицо. Полные руки матери фанатично прижимают к себе очередную статуэтку… Всего лишь мусор, что ей снова продали сектанты, только на этот раз бронзовый. Айко склоняет голову и неловко опускается на колени, не поднимая взгляд. Воздух свистит от силы, вкладываемой в удар, и тогда же начинает трещать голова. Первая капля всегда ужасно медленно чертит путь от лба до кончика носа и затем — на дрожащую руку. Плохо, если она не успеет её поймать. — Меня всегда поражала твоя тупость! Второй удар никогда не бывает легче первого, и Айко никогда не бывает к нему готова. Успевает лишь заметить, как чужая, бледная на общем фоне рука заносится по направлению к больному глазу, и едва не кричит, в который раз удивляясь сама себе. Тишину прерывает треск стекла, и затем уже вопль женщины, что, от испуга едва не завалилась набок, смакуя попавшие в рот смоляные пряди волос. Её даже не интересует причина; Айко знает, что с тумбы не может упасть ничего стеклянного, кроме старой семейной фотографии, поднимает голову и болезненно-облегчённо выдыхает, чтобы тотчас ужаснуться, вновь встретившись взглядом с постоянным обитателем их дома. Это на самом деле страшно, когда единственные живые глаза в этом доме только у чёртового бога.