Дело было в Зоне

      На колючем заборе из ржавой проволоки висит прикрученная намертво табличка, трясется на ветру и гремит о проволочные прутья. Жарко и пахнет сухой травой. Вщурился в даль, ничего не вижу, не помню, что было. Зачем я здесь стою, по эту сторону забора? Табличка висит на другой стороне, и увидеть, что на ней написано, – не судьба.       Солнце шкварит в затылок, куртка пахнет горячей тканью, трава под ногами хрустит, как снег. Ощущения торжественные, потому что опять впервые вижу мир, в котором давно живу. В голове пусто, позади ничего нет, а что будет дальше – не предугадывается. Сердце громко и ритмично бьется в ребра, легкие тянут воздух всё настырнее. Я живой. Хорошо.       Над травой дрожит легкое марево. Жара потому что. Или еще что, непонятное, но лучше туда не идти. Они увязались следом, выскользнув из кустов, как пуля из снайперской винтовки – неожиданно, быстро и тихо. Кто они – непонятно. И рассмотреть некогда. Расстояние между нами сокращается, расстояние до покосившегося деревянного дома наоборот. Слишком много сил и слишком мало терпения, чтобы просто идти. Они тотчас сорвались, с ревом и лаем помчались за мной. На пути что-то странное подворачивается, будто какое марево или стаи мошек, которые я стараюсь огибать. То ли бежим мы на одной скорости, то ли они просто загоняют меня, но до самого дома добегаю с отрывом метров в пять. Дергаю ручку, дверь едва не срывается с петель, трещит, скрипят петли, сыплется из-под крыши какая-то труха…       Даже сунуться в дом не успел, передо мной из ниоткуда возникает огромное чудовище. Ничего не успеваю сообразить, успеваю только испугаться и подумать – осьминог с человеческим телом. Захлопываю дверь и бросаюсь прочь, натыкаюсь на ограду вокруг соседнего дома. Собаки притормозили, но не остановились. Черт… Куда?.. Сюда…       Быстро перебирая ногами, взлетаю по отчаянно шатающейся и буквально рассыпающейся в ржавый песок лестнице. Крытая стальными пластинами крыша так грохнула и спружинила под ногами, что от греха подальше, чтоб не провалилась, распластался на ней, разжаренной солнцем, пыльной, и вдруг обнаружил соседа по укрытию. Сначала мне даже показалось, что это мертвец. Он лежал абсолютно неподвижно, обнимая автомат, и смотрел в небо, не щурясь на солнце. Потом покосился и прогулялся взглядом по мне. Я медленно выдохнул и расслабился.       Дверь уже болталась на одной петле, скрипела и похрустывала, как чахоточная. Монстра нигде не видно. И тут лестница ни с того ни с сего заходила ходуном. Я уставился вниз – никого, а лестница пляшет. Человек с автоматом рывком сел, потеснил меня возле края, передернул затвор и устремил вниз длинную грохочущую очередь. От неожиданно громкого звука меня передернуло. Но звук определенно показался знакомым, я его раньше слышал. Вдруг раздался жуткий рев, проявился тот человек-осьминог, отцепившийся от лестницы, не добравшись до нас, упал и скорчился в пыли. Больше он не шевелился.       Мужик спокойно следил за монстром, держа его на прицеле. Убедился, видимо, что тот мертв, и принялся заталкивать в пустой рожок патроны, краем глаза наблюдая за ошивающимися около крайних домов псами. Присмотрелся и я. Псы лысые, безухие и, кажется, слепые. Черных точек-глаз не видно на длинной прямой морде. Боец защелкнул магазин на место и перетянул автомат за ремень на спину. Он не сводил глаз с собак и обратился ко мне, не оборачиваясь.       - Кто?       - Не помню. – Честно отвечаю.       - Откуда?       - Не знаю.       - Давно?       - Минут десять назад. Возле забора.       - Понятно.       Он извлек из кобуры пистолет и проверил магазин. Потом ткнул пальцем на собак и сказал «Псы», внимательно уставился на меня.       - Я вижу. – Киваю. – Я не придурок, с головой порядок.       - Понятно, - он кивнул, мол, именно в этом и хотел убедиться.       Помолчали. Солнце припекает в голову. Ему лучше, он в капюшоне. Мельком оглядел себя – джинсовая куртка, тельняшка, джинсовые брюки, белые кроссовки с нацеплявшимися на шнурки семенами всякой травы. Явно я не отсюда. Здесь опасно, здесь нужно быть как он – в камуфляже и с оружием. Здесь, интересно, это где? Не помню, правда, как было там. Тем не менее интересно. Солдат этот продолжает молчать.       - Где мы? – все-таки спрашиваю.       - Потом. – Отрезал он и махнул рукой. – Слазь давай через тот край.       Оборачиваюсь, смотрю на край крыши. Здесь лестницы нет. Высота – один этаж. Высокий этаж, но не смертельный. Я снова распластался на горячем железе, свесил тело вниз и повис на руках, держась за край пальцами. Солнце в видимость не попадает, но небо всё равно слепит глаза. Пока его не загородила темная фигура бойца, показавшегося у края, на котором я вишу. Тут пальцы не выдержали, сами собой соскользнули, и я за долю секунды оказался внизу, спружинил на ногах и выпрямился. Мужик спрыгнул следом и запустил руку в подсумок.       - Сейчас я бегу в дом, ты стоишь здесь и смотришь. Собаки бегут за мной. Когда последняя будет в доме, ты должен захлопнуть дверь. Я пробегу через комнаты и выйду через окно, оставлю им гранату. Задержка у нее четыре секунды, они за это время двинут обратно. Ты должен держать дверь. Если кто за мной надумает в окно – я их перестреляю. Всё понял?       - Закрыть за вами дверь и держать.       Он кивнул и сорвался с места, я и подумать не успел, правильно это или не правильно, и можно ли по-другому, и стоит ли вообще делать то, что он говорит. Завидев его, собаки шарахнулись, разразились лаем и рыком, он ворвался в один из домов, они все за ним, когда последняя уже взлетала по ступеням крыльца, я бросился туда, закрыл дверь и привалился к ней спиной. Топот и лай унеслись вглубь дома. Потом покатились волной обратно, в тот же момент за домом послышались одиночные выстрелы. И через пару секунд грохнуло так, что хлопнула под моей спиной дверь, загудело в ушах. В дверь забились, зацарапали. Объявился этот вояка, сделал мне жест рукой, мол, не двигайся. Побродил глазами по округе, похлопал себя по карманам и подсумкам, вытащил короткую веревку. Подошел ко мне, я сдвинулся в сторону, он просунул веревку в петли для замка на двери и стене, навязал несколько узлов и кивнул головой – можно идти.       Он быстро идет по центральной улице заброшенной деревни, я почему-то иду за ним, приходя в себя после этого происшествия с собаками. И не сказать, вроде, что сильный шок, я вполне спокоен, но как-то это всё… неправильно. Что-то здесь не так. И почему я ничего не помню? Что я должен помнить такого, какое пришлось бы забыть? Совсем уж бред какой-то получается. Надо бы этого солдата расспросить, но я даже не знаю, что спрашивать. Хотя с другой стороны вопросов тьма, какой выбрать? Начнем с простейшего.       - Так где мы? – как бы между прочим спросил я, поглядывая на непонятно откуда взявшиеся между домами пляшущие разряды электричества. Провод, что ли, оборвался…       - На западном краю Зоны, - отвечает он, не оборачиваясь.       - Какой Зоны?       - Чернобыльской аномальной. Но если ты ничего не помнишь, это не имеет значения. Мы просто здесь. Здесь просто надо выжить. И это непросто.       - Запутал…       - Иди за мной и не парься. Всё поймешь скоро.       - Почему я должен идти за тобой?       - Потому что ты меня встретил.       - И?       - В Зоне ничего не случается просто так.       - Почему?       - К тому же без меня ты помрешь. Держи вот это.       Он на ходу развернулся и вложил мне в ладонь горстку крупных ржавых болтов и гаек. Я уставился на них, силясь сообразить, зачем они мне нужны. В голове постепенно рисовалась такая картина: очутился в каком-то заброшенном поселке, здесь обитает вооруженный псих, который отстреливает стаи бродячих собак… Нет, собаки были непростые. И эта тварь со щупальцами – такого не бывает. Хоть и не помню ни черта, что было, но знаю, что такого не бывает. Что же тогда происходит? И что это за Зона такая?       - А ты кто такой? – задаю следующий вопрос.       - Сталкер. – Тут же ответил он.       - А я?..       - А ты пока нет, но придется.       - Что значит «сталкер»? Кто это? Или это кличка?       - Это профессия. Я тот, кто ходит по Зоне.       - Зачем по ней ходить?       - Ну, не бегать же. Бегать нельзя. Аномалии.       - Аномалии… - совсем уж озадаченно пробормотал я.       До поры шли молча и очень долго, пару часов, пока сталкер не остановился. Он отошел в сторону и махнул рукой вперед, сказал: «Бросай». Чего и куда бросать до меня не дошло, пришлось ему напомнить мне о болтах. Только тогда я вспомнил и обнаружил у себя в руке пригревшуюся горсть железяк. Беру болт да и швыряю с размаху вперед, не особо примеряясь, всё равно не врубился, куда именно нужно попасть. Болт пролетает метра два спокойно, потом вдруг раскаляется до красноты, вспыхивает желтой искрой и мокрым плевком шлепается на дорогу, где тут же застывает расквашенной железной лужицей. В чем тут дело снова не ясно. Место на дороге пустое, ничего там нет, над дорогой от жары воздух дрожит, разве что сильнее, чем обычно, ну так и солнце знатно шпарит. Что вообще за чертовщина такая, чтоб железо в полете само собой плавилось? Смотрю на болты в ладони – обычные болты. Тяжелые, ржавые, старые, железные – без сомнения. Сталкер этот, или как его, с едва заметным любопытством наблюдает за мной. А может и вовсе без любопытства. Просто он пристально смотрит на меня черными глазами с непроницаемым спокойствием на темном от загара небритом лице.       - Что думаешь? – наконец спросил он.       - Не знаю.       - Я спрашиваю, что ты думаешь, а не знаешь ты или нет.       - Я не знаю, что думать.       - Напряги башку.       - Болт расплавился.       - Ну?       - Болт какой-то неправильный?       - Это башка у тебя неправильная, - проворчал он, но в лице его ничего не изменилось.       Это было немного странно, в голосе – интонация, на лице – неподвижная маска. За неправильную башку обидно, но спорить с вооруженным человеком глупо. Попытка посмотреть на ситуацию с другой стороны принесла неожиданное озарение. Я даже улыбку растянул непонятно зачем.       - Над дорогой что-то..? - сказал-спросил я.       - Да неужто?       - Да хорош уже издеваться-то, ты здесь живешь, знаешь. Просто сказать нельзя?       Он резко махнул рукой и отвернулся.       - Забыл, что ты не отмычка.       - Что-о?       - Отмычка, - повторил он, уже таким же бесстрастным голосом, как и лицо.       Мы снова очень долго шли, свернули с дороги, прошли мимо домов и вышли в огороды. Огороды были такие же запущенные, как и вся деревня, что очевидно. Разнотравные заросли высятся чуть не по грудь. Мы опять остановились. Солнце упирается горячей ладонью в затылок, но жарит уже не так, опускается, наливается в красный. Сталкер велел стоять на месте, сам ушел рыскать в огородах. Я послушно стою и размышляю, с каждым моментом возникает опасение. Доходит до понимания ситуация с болтом. Это ж так куда ни встань – тебя враз поджарить может. А то и еще чего похуже. Это ж какая такая Зона? Чернобыльская аномальная? Кажется, так он сказал. Ну и дела. Ну и как тут не сдохнуть? Я, конечно, не знаю, что было до этого, и даже где было до этого, но отчего-то предполагается, что не в Зоне. Мне здесь всё чужое, непонятное, незнакомое. Но что будет не в Зоне? Вдруг то же самое, непонятное? Это получается, что я совсем жить разучился. Везде чужой буду.       Он замер в зарослях, доходящих ему до верхних карманов разгрузки, и смотрит то ли на меня, то ли мимо меня. На всякий случай я оглянулся. Только рыжее солнце тяжело висит над землей, будто из последних сил. Пока я глядел на солнце, он уже вылез из растительности и шел ко мне. Хотел пойти навстречу, но он вскинул руку, пришлось стоять и ждать. Подошел, остановился передо мной и уперся взглядом в глаза. Долго смотрит, непонятно. Вроде и полный какого-то ума, спокойствия и знания взгляд, а вроде и без эмоций – как будто пустой. Я не знал, что он хотел высмотреть, поэтому было немного странно, но из принципа взгляда не отвел.       - Запад, - сказал он и положил руку мне на плечо.       Перехватил мой вопросительный взгляд и объяснил сказанное:       - Теперь твое имя Запад.       - А твое?       - Птах.       - Ясно… Что делать будем?       - Идти. Скоро стемнеет, надо добраться до конца деревни, там есть безопасный дом.       Жара медленно спадает, старая побелка на домах ярко отражает оранжевый свет солнца. Вообще всё становится какое-то прозрачное и красноватое, как мармелад. Пахнет запустением и свежестью безлюдного места. Иногда чем-то непонятным, незнакомым, возможно рядом с аномалиями, я их не вижу, а Птах молчит всю дорогу. Я говорить тоже не настроен, в голове от солнцепека тупо пульсирует. Усталость залила тело, ноги переставляются автоматически, и чувствую – если остановлюсь, снова начать идти уже не смогу. Большая оказалась деревенька, да и петляли мы много, обходили что-то, ве́домое только сталкеру.       До дома добрались к первым звездам. Прямо перед дверью на крылечке примостилась какая-то аномалия, совсем невидимая, но урчит как кошка. Птах описал её как смертельно-опасную, а названия я не запомнил, только не понял, как этот дом может быть безопасным, если тут такое перед входом? А вдруг оно внутрь заползет? Но я был спокоен, потому что на самоубийцу мужик не похож, и в своих действиях вполне уверен. Осторожно обошли аномалию, дверь не заперта, не скрипит. Сталкер медленно открывает её, не высовываясь в проем и держа пистолет наготове. Я даже мысленно приготовился к тому, что в доме кто-то есть и сейчас как выскочит. Как тогда монстр со щупальцами. Тут же захотелось тоже держать в руках оружие, хотя желания убивать нет ни малейшего.       - Прикрывай, - шепнул он и скользнул внутрь.       Я сразу за ним, сжав кулаки. Больше-то нечем прикрывать. Луч его налобного фонаря скачет по комнате. Медленно и тихо обходим дом, комнату за комнатой, а всего их три, не считая веранду и кухню с ванной. Ничего страшного в доме не нашли. Остановились на кухне. Птах затолкал под стол свой тяжелый рюкзак, а я упал на стул без сил. Всё, больше двигаться не могу. Он положил автомат на стул рядом со мной, стянул с рук кожаные перчатки без пальцев, снял легкую камуфляжную куртку. Всё это время он смотрел на пустой стол, куда-то в одну точку. Задумчивый, как я погляжу, человек.       - Когда я сказал прикрывать, ты пошел за мной, - наконец заговорил он и посмотрел на меня, ослепив фонарем.       - Ну, пошел. А что мне было делать?       - А чем ты меня прикрывать собирался? У тебя есть оружие?       - Да нет… Ну, руками, наверно, не знаю. Ты сказал, вот я и пошел.       - Понятно.       Он отошел от стола, пошарил по шкафчикам, скрипящим всеми петлями. Нашел, что искал, и поставил на стол чашку с оплавленными склеившимися свечами. Почиркал спичкой, зажег, погасил налобный фонарь. Сижу, наблюдаю за ним, странно так себя чувствую, как дома. А как дома-то? Не знаю. Я даже дома не помню. Хотя не сомневаюсь, что он у меня был. Это же очевидно? Наверно. На улице совсем рядом закричала какая-то птица. Надеюсь, что всё-таки просто птица. Мы одновременно обернулись и уставились в черноту окна. Птах подошел к нему сбоку, осторожно выглянул и сдвинул шторы. Вернулся, бросив на меня короткий взгляд, сел за стол, наклонился, запустил руку в рюкзак и достал мешок сухарей и две консервные банки.       - «Завтрак туриста», - прочитал я. – А мы что, туристы?       - Вроде того. А это у нас пикник.       - Почему пикник?       - Туристы же.       Жрать хочется сильно, поэтому разговор никто не продолжил. Птах вскрыл ножом свою банку, передал нож мне, и я возился минут пять. Непривычное действие для меня, значит консервы открывать ножами раньше не приходилось. Память упорно молчит, будто ей кто рот заткнул. Может, так даже лучше. А консервы с голодухи и ничего так, вкусные. Скребем банки сухарями – ложек-то нет. В доме, конечно, есть, но Птах о них то ли забыл, то ли брать не хочет. А я пока лучше помалкивать буду, чтоб не выставиться идиотом. Для меня тут всё новое. И вдруг где-то в глубине дома раздается шипение, то глохнет, то усиливается, то срывается. Вид у меня, наверное, конкретно испуганный. Птах смотрит и усмехается.       - Что это? – спрашиваю шепотом.       - «Призрак». – Спокойно ответил он и протянул мне пластиковую бутылку с водой.       - Какой призрак? Куда ты меня притащил?       - Спокойно. Аномалия такая – «призрак». Безопасная. Живет в старых пустых домах, спонтанно приводит в действие какие-нибудь бытовые предметы. Это вот радио.       - А ну как нам что-то сделает?       - Ты бытовой предмет? – он посмотрел на меня.       - Нет, - нервно усмехнулся я. – Понял, безопасно.       - Пошли спать. Дежурим по очереди.       - А без меня бы ты как дежурил?       - Без тебя я бы не спал.       - Совсем?       - Ты дурак или прикидываешься?       Я промолчал. Мы заглянули в комнату, где шипит радио. Ничего особенного там больше нет. На всякий случай приперли дверь шкафом, а потом зашли в комнату, где стоит большая уютная кровать. Прямо чувствую, как меня к ней тянет и зовет, мягкая, с кучей подушек и толстым одеялом. Джинсовка полетела на спинку, и я уже взялся за брюки, когда Птах остановил меня.       - Разогнался. А проверить?       - А что? – удивляюсь я и тыкаю рукой кровать. – Нормальная.       - Нормальная, - хмыкнул сталкер. – Лови.       Мне в руки попал прибор, в котором я узнал дозиметр. Не знаю, откуда мне известно, что это именно он, но каким-то образом всё же понял. Он недовольно похрустывает и рычит, когда я подношу его к постели. Цифры на экранчике ничего особенного мне не сказали, а по звуку я догадался, что халявы не будет. Обхожу комнату, нашелся угол, где дозиметр почти заткнулся, и смотрю на Птаха. Он отцепил от рюкзака свернутый в рулон спальник и бросил мне. Я забрался внутрь. Застегиваться не стану, спальник теплый, а мне и без того не холодно.       После утомительного похода отключился я быстро, правда попытались устроить бессонные пляски всякие назойливые мысли, но я послал их на завтра и заснул. Просыпаюсь с трудом от того, что кто-то толкает меня в плечо. А мне так хорошо, тепло, но не жарко, уютно, пахнет домом, куда там просыпаться. Пытаюсь отвернуться и отпихнуть будящую руку. Рука не прекращает. Наконец сдаюсь и открываю глаза. В темноте спросонья ничего не видно, но постепенно начинаю всё различать. Рядом кто-то сидит. А, это же сталкер…       - Вспомнил что-нибудь во сне? - спрашивает он.       - Нет, - обреченно отвечаю.       - Ладно, вылазь, твоя смена.       Нехотя выбираюсь из спальника, беру дозиметр и нахожу не фонящий стул, тащу его к окну, где тоже, вроде бы, всё относительно чисто. Птах наставляет, чтоб сразу будил его, если что услышу, увижу или даже просто померещится. А оружие трогать категорически запретил. Ну, оно и понятно, я сам не знаю, умею ли я с ним обращаться, к тому же это такой шум, после которого исчезнет шанс уйти незамеченными.       Птах уснул, а я сижу и смотрю в окно на садик, заросший высоким бурьяном. Интересно, всё-таки, что со мной произошло. Надо вернуться к тому моменту, откуда я всё начал помнить, может, и еще раньше удастся вернуться. Так… значит, колючий забор, горячий ветер, знак какой-то бахкает об забор… Надо было всё-таки посмотреть, что это за знак. Ладно, потом у сталкера спрошу, может он знает. Ну, стою я возле этого забора. А как я там оказался? Я же в сознании всё время был. А-а-а… Черт возьми, не помню. Роняю голову на руки, лежащие на подоконнике. Он трещит и кряхтит, напоминая, что со стариками нужно обращаться поаккуратнее. Хм… Кстати, интересно, а сколько мне лет?       Аккуратно, стараясь не шуметь, выбираюсь из комнаты и бреду по узкому темному коридорчику, держась за стены руками. Так, где-то тут должна быть ванная… Но сначала мне нужно на кухню за свечой. Ух ты ж, это еще что за громадина такая… А, тьфу, это ж шкаф, которым мы дверь приперли. А вот и кухня. Чиркаю спичкой, зажигаю свечу в чашке и сразу ухожу, чтоб кто не надо не заметил через окно. Ванная нашлась в конце коридора. Над раковиной вместо зеркала висит рукомойник. Такой, в который вода сверху наливается. И зеркала тут нет. Деревня… Ладно, ну хоть где-то оно должно быть, ищем дальше. Зашел в другую комнату, но там так захрапел дозиметр, что пришлось срочно ретироваться. А в комнату, задвинутую шкафом, я точно не пойду. Блин, ну и чего теперь делать? А ничего. Птаха сторожить.       Вернулся в комнату на свой пост у окна, погасив свечу еще в коридоре. Ну ладно, с внешностью потом разберусь, это не такое уж и важное обстоятельство. Лучше попробую что-нибудь вспомнить. Вроде бы еще я был рад, что живой. Да, только теперь от этого понятнее не становится, надо было сразу думать, а не шляться по этой непонятной Зоне. Теперь все эти уместные вопросы остаются без ответов. Что произошло? Что происходит? Что делать дальше? Других пока не возникает, потому что я даже не могу предположить, что и как было до того момента, когда я осознал себя стоящим на краю Зоны. И что же, черт возьми, с ней не так? Почему аномальная? А со мной что не так? Знаю, что раньше было по-другому, и вроде бы какие-никакие понятия у меня есть, но никаких событий не припоминаю. Оттого и думать толком не о чем. Я даже себя не помню. И не уверен, что сейчас я такой, каким был раньше. Сейчас я как новорожденный младенец, только с умом и инстинктами взрослого. Да, глобальную мне перепрошивку сделали.       Если задаваться вопросом о Зоне, то скорее всего, я должен быть не здесь. Вот почему-то мне так кажется. Может, стоит вернуться к тому забору и пойти вдоль него? Где-то же должны быть ворота. Выйду из Зоны, и во всём разберусь. Вроде бы логично. Надо будет завтра сказать об этом сталкеру. Сталкер. Я посмотрел на спящего Птаха, свернувшегося в углу в своем уютном спальнике. Что за сталкер? Он сказал, что это тот, кто ходит по Зоне. Как это понимать? Гм, мне кажется, что ночью я даже думаю шепотом, чтоб не разбудить никого... И по всему выходит, что пока он спит, я сам ни в чем не разберусь. Как же мне всё-таки повезло его встретить. Один точно до вечера не дожил бы. Если забыть про аномалии с мутантами, то я даже о радиации понятия не имел. Зашел бы в какой-то дом и загнулся там. Во дела! От этих мыслей меня даже в жар бросило. Так легко мог расстаться с жизнью. Я еще раз посмотрел на Птаха, проникшись к нему безграничной благодарностью. Пожизненно в долгу перед ним. И постараюсь этот долг вернуть.       Спать мне, конечно, хотелось люто. Но я держался, пока небо не начало светлеть. Летом рассветает рано, поэтому продержался еще, пока небо не порозовело. Наверно, уже можно будить Птаха. Только я развернулся, как обнаружил, что он уже не спит. Сидит в спальнике, потягивается. Пожелав мне доброго утра, он вылез и махнул рукой на спальник. Чуть не шатаясь, со слипающимися глазами, я подполз к нему и завалился прямо сверху. Отключился, наверно, еще в полете. Ощущение чужого тепла, оставшееся от Птаха, вызвало то ли смутное воспоминание, то ли просто эмоцию, подумать я не успел – заснул.