***
Они бежали уже около часа и окружающее настроение с каждой минутой становилось все хуже. Как же все это проблематично… Шикамару покосился на Саске. Не так давно этот Учиха попытался подчинить своему шарингану Хвостатых, чтобы получить преимущество в схватке с равным по силе соперником. Умный ход, однако… Сейчас это может обернуться большой проблемой. То что Санби, судя по рассказам Узумаки, был гораздо более лоялен, чем другие Биджуу, не отменяет того, что он все еще остается одним из Хвостатых. На Какаши-сенсея надеяться сильно не стоило. Его физическое состояние последнее время довольно нестабильно — температура скачет резко повышаясь, как при лихорадке, то снова приходя в норму, а чакра преподносит сюрпризы в виде неожиданных выбросов Райтона. Шикамару нахмурился. Было ли это связано с прошлым Какаши, который сейчас в Конохе? Единственный кто внешне оставался более-менее спокойным это Минато-сама. Шикамару уже успел оценить его аналитические способности и умение держать себя в руках, но даже ему было интересно увидеть его стиль боя. В конце концов на войне он так и не смог увидеть этого в непосредственной близости, да и времени на это не было. Особенно после того как отец… Шикамару тряхнул головой. Не время. Наруто неожиданно остановился, из-за чего Карин чуть не врезалась в парня. — Что такое? — В голосе Саске странно сочетались раздражение и беспокойство. Узумаки недоверчиво заморгал, словно силясь понять, где он вообще находится. Судя по всему он довольно долго находился во «внутреннем мире». — Курама… И остальные… Все больше не чувствуют его. Исобу пропал. — Еще секунда и его взгляд изменился. — Надо торопиться! — От былого шока не осталось и следа. А казалось хуже уже и некуда.***
Тори наблюдал за уютно спящей сестрой. Черные волосы рассыпались по подушке, глаза под закрытыми веками лихорадочно метались, а обычно накрашенные губы сейчас были как-то по детски приоткрыты. Тори это напомнило то время, когда нэ-чан еще была маленькой, но для него — самой прекрасной старшей сестрой. Она тогда так уставала на всех этих беспрерывных уроках тренировках и подработке, что сразу ложилась спать. Малыш-Тори, как его называла Кана, ухаживал за ней и старался во всем помогать — следил за тем, чтобы оружие было наточенным и вычищенным до блеска, готовил себе и сестре еду, сам находил все нужное к ее занятиям, и даже распределял деньги, которые зарабатывала нэ-чан! Родителей убили через месяц после того как Кана стала генином. После она сделала все, чтобы обеспечить им с братом нормальную жизнь и много работала. Хотя даже не так — она только и делала что работала. Тори был на четыре года младше ее, поэтому его редко куда брали подрабатывать — только мыть полы или перетаскивать старые вещи, но он брался с большим энтузиазмом за любую работу. Все восхищались им и Каной, но не жалели, как многих сирот, а сочувствовали и даже по-настоящему уважали, поэтому всегда помогали кто чем мог. Он был красивым когда-то. Еще одна семейная черта, которой наградили родители, хотя на сестру он совершенно не был похож. Волосы — вьющиеся и каштановые, глаза оттенка темной платины, а черты лица более изящные и аристократические — единственное что ему досталось от клана отца. Кеккей Генкай же принадлежал Кане, но Тори довольствовался и тем что есть. В конце концов Орочимару заинтересовало в нем вовсе не Улучшенный Геном, хотя сестру он хотел в свою «коллекцию» даже больше чем его. Клан Акато имел совершенно особенный кеккей генкай. Будь то какое-либо додзюцу или любой другой Улучшенный Геном — они не действовали на членов этой семьи. Ни один клан, насколько могущественным он не был, не мог противостоять клану Акато. Совершенно никто… Кроме Узумаки. Особенность Улучшенного Генома Узумаки была слабостью клана его сестры. Как объяснял Орочимару, суть кеккей генкая в том, что обычная Чакра Шиноби изменяется под воздействием особых частиц, которые содержаться в клетках тела на уровне ДНК. Поэтому Улучшенный Геном может передаваться только по кровной линии. Клан Акато же был совершенно особенным. Способность его членов заключалась в том, что частицы, находившиеся в клетках этой семьи, излучали особые волновые импульсы, которые нейтрализовали любое проявление этих измененных генов чакры. Аматерасу угасало едва приблизившись, бьякуган не видел даже систему циркуляции, любая техника, которая была вызвана Улучшенным Геномом исчезала, при приближении к телу Акато. Это было невероятно, даже если обычные техники, при которых не использовался Кеккей Генкай все же достигали цели. Но Цепи Узумаки не были видоизменными частицами ДНК. Они были настоящей чакрой, которая проявлялась в форме цепей. Они рождались с гибкой чакрой, которая могла менять форму под воздействием силы воли. Тори сжал кулаки. Он ненавидел Узумаки. Это они уничтожили их родителей, их клан. Хотя им самим досталось не меньше. Парень усмехнулся. Некогда один из самых Величайших кланов, который канул в небытие. Полностью уничтоженный и разбитый. Тем не менее вовсе не Узумаки виноваты в том, что случилось с ними Это были годы Третьей Войны Шиноби, поэтому люди старались сохранить то что у них есть. Большая часть денег, полученных от Страны Земли, тратились на оружие и припасы. Гражданские все еще нанимали генинов для работы в деревне, но оплата тоже была минимальной, хотя жаловаться было не на что. У Каны было мало свободного времени, как и у Тори, но один день ей все же удалось выкроить. Нэ-чан редко могла позволить себе отдохнуть и мальчишка был безумно рад, что ей это все же удалось. С великим энтузиазмом, ведь наконец-то выпал шанс сделать что-то для дорогой сестренки, Тори принял на себя все заботы Каны. Девочка была счастлива. Даже слишком, как показалось мальчику, но он списал это на такой редкий выходной. Она пошла в горы, куда они раньше часто ходили с родителями. Напоследок она отдала Тори свиток. Он был совершенно обычный, как в Академии. — Открой его на рассвете. — Она нахмурилась и лицо ее преобразилось в непривычной для Тори выражении. — Не раньше и не позже. Когда она говорила, то в голосе ее проскользнули какие-то неприятные нотки, но будучи мальчишкой он не понимал, что они значат, ведь никогда не слышал, чтобы его дорогая Кана так говорила. Сейчас же он знал — презрение. Это именно то что она чувствовала по отношению ко всему миру и всем вокруг. Это то что она испытывала к нему. Тогда Тори еще не знал, что Кана не вернется домой, что в письме написано о том как ей тяжело все это терпеть, ведь именно это втолковывал Орочимару последние два месяца, уговаривая Кану присоединиться к нему. Тогда он не знал, что вскоре змей придет и за ним. Это было начало конца.