I do not think

В комнате пахнет удушливым запахом сигарет, мочи и пота. Причём пот кисловатый, если вдохнуть поглубже, то можно ощутить луковый привкус на краешке нёба. Голова Майка лежит на собственных руках, скрюченных и отчаянно сжимающих его собственные штанины с запёкшейся на ней кровью. Его обнимают сзади, знакомый голос шепчет что-то родное и болезненно, шершавые губы целуют вспотевший висок. И Майк вспоминает. Эти руки, обнимающие его, эти губы, целующие его, принадлежат не ему, не Честеру, а Адаму. Майк отпихивает его от себя, опускается на красный ковёр, сжимает колени. Адам подползает, но Майк увиливает от него, вжимается в белесую стенку. Он слишком устал, чтобы бороться. Ему тошно и противно, а ещё склизко, поскольку сперма на животе ещё не высохла, сука. Он больше не хочет так. Он любит Честера и не хочет его потерять, не может просто. Поэтому запёкшимися губами произносит: — Это последний раз. Наркота твоя больше не нужна, — злобно шикает, когда тот к коленкам прикоснуться хочет; выставляет изодранные руки, качает сбитой головой. — И приходить ты больше не будешь? — голос ломкий и дрожащий. Ещё чуть-чуть и разбитые губы в кровь. — Нет. Никогда, — слабо произнёс Майк, устало всматриваясь в лицо Адама. Высушенное и выебанное обстоятельствами. — Оставайся со мной, Майк, — тот упорно качает головой, сжимает пальцами кулон, который Честер ему подарил, показывает, что любит только его. Адам словно замечает и усмехается: — Он не любит тебя. Он сам попросил меня трахать тебя, — Майк закрывает глаза, пытается унять дрожь собственных ног, но безрезультатно. Это неправда… — Он сам предложил мне это, не я. Все твои слёзы и истерики, это его рук дело. Что-то ломается. Дышать тяжело и невозможно, это… *** Майк смотрит на него. Честер курит, устремив свой взгляд на колени, где приземляются дымчатые снежинки. Майк упорно кивает головой, умещает руки на колени Честера, чуть сжимая их. Сжимая так, будто хочет унять дрожь в скрюченных пальцах, дрожь, бьющую по обугленному сознанию. — Рассказал всё-таки? — дрожащие пальцы выдают. Честер смотрит с прищуром, с какой-то дикостью укладывает свои руки поверх рук Майка, сжимает с силой, до ломоты. — Зачем? Чес? Зачем? Я ведь… Тебя люблю, не его…— слёзы сияют в потемневших глазах, Честер усмехается горько и печально, так, что дыхание заходится: — Я умру скоро. У меня рак. Я хотел, чтобы с тобой был человек, любящий тебя. Чтобы тебе не было одиноко, чтобы не пошёл за мной…— Майк целует его руки, трётся щеками, стараясь стереть своё одиночество, сжимающееся его сердце, как тиски. Задыхается, но Честер лишь улыбается, целует его в макушку. И слова, произнесённые в этот роковой момент чёрной кровью вырисовывает белую стену между ними: — Я люблю тебя. И всегда буду. Всегда.