Капкан

Соня проснулась от дикой боли в затекшей спине. Она долго не могла понять, где находится, все произошедшее днём казалось дурным сном. Однако в тусклом свете лампочки удалось разглядеть 21 шконку. Внизу храпела соседка Наталья, которая сидела здесь уже четвертый месяц. Кто-то беспокойно ворочался, кто-то всхлипывал и постанывал. От открытой двери в туалет несло мочой, Соня поморщилась. На глаза навернулись слезы. «Теперь уже точно ничего не сделаешь», – вздохнула она. Повернувшись, она натянула на себя потертое одеяло. «Господи, я – уголовница, сижу в СИЗО среди нескольких десятков зэчек. Пиздец просто». Она не сомневалась: после такого ни Константин, ни коллеги не захотят ее видеть. Минуты до утра тянулись медленно, сумерки за окном никак не хотели расходиться. Старшая по камере, Зинка Тихая, проснулась и прошлепала к туалету. Соня, свесившись, посмотрела на нее. «Почему, интересно, когда работаешь, всегда хочется спать, а сейчас, пока есть возможность отоспаться, не можешь уснуть?» Она положила подбородок на руки. «Наверное, это от того, что я не в своей кровати… и не рядом с Костей. С ним всегда спалось по-особенному. Вот я дура всё-таки! Надо было поцеловать его тогда... Или хотя бы позавчера, а я все боюсь, что будет как в прошлый раз, и думаю, что еще есть время. Только одного не учла: все это может очень быстро закончиться». Мысли испепеляли сознание девушки. Она накрылась с головой одеялом, но это не помогло. По щекам текли слезы, Соня не знала, как помочь себе. Да что говорить, как вообще жить теперь. Здесь, среди почти пятидесяти человек, она чувствовала себя одинокой, было плохо и тошно, а душу словно вымазали в дерьме. Соня уткнулась в подушку. Ей всё-таки удалось ненадолго забыться. Утро началось с громкого стука и голоса дежурного – рыжеволосого бородатого Тележникова. – Подъем! Женщины завозились, одеваясь и вылезая из-под одеял. На Соню навалилась апатия. Да и страшно подумать, какая тут еда. Судя по тому, как несёт из коридора, вряд ли ей понравится. «Но ты же не дома, – одернула себя девушка. – Здесь не подойдёшь к холодильнику, когда захочется». Она свесила ноги с нар и слезла, набрасывая кофту. Завтрак довелось буквально впихивать в себя. Пресная каша, размазанная по тарелке, кусок хлеба с маслом и чай, от тошнотворного привкуса которого Соню едва не вырвало. Она смотрела на женщин, которые сидели здесь же, в столовой: нечесаные, толстые, в засаленной одежде, с заросшими бровями – становилось страшно, что и она через какое-то время станет такой же. Общались преимущественно матом – Соня и сама могла ляпнуть крепкое словцо, но не до такой же степени. Тележников ходил между столами, вглядываясь в лица подопечных. То и дело ему кто-то пытался строить глазки, но ответной реакции не было. Около Сони он неожиданно остановился: ее носа коснулся аромат одеколона, который перебил острый запах женского пота и немытых тел. Девушка спиной почувствовала его взгляд и обернулась. Он, как ни в чем не бывало, отвёл глаза и пошел в обратную сторону. После завтрака наступило свободное время. В камере было шумно: кто-то читал, кто-то разгадывал кроссворды, кто-то играл в карты и ржал над дебильными пошлыми анекдотами. Сквозь это пробивалась отчаянная безысходность. Соня легла на нары и уставилась в потолок. – Егорова! – в камере вновь появился Тележников. Девушка встала. – К тебе пришли. Она покорно набросила кофту и, заложив руки за спину, с опущенной головой пошла вперёд, чувствуя, как он сзади раздевает ее глазами. По длинному, тускло освещенному коридору они прошли к комнате свиданий. – Лицом к стене, руки за спину, – без эмоций скомандовал Тележников. Соня повиновалась. Он неожиданно провел рукой по ее спине до ягодиц, причмокнул и распахнул дверь. Под тусклой лампочкой за столом девушка увидела Максима. – Макс… – ей безумно захотелось броситься ему на шею, но суровый взгляд Тележникова заставил съежиться. Она села по другую сторону стола от Максима. Дежурный вышел из камеры. – Ну как ты? – голос мужчины был тихим и спокойным. «Нормально», – хотела было сказать Соня, но замолкла: какое нормально может быть в тюрьме? – Никак. Ем, сплю, хожу в туалет – ничего необычного. – Ну да, глупый вопрос. Слушай, – он засуетился и выудил из-под стола пакет, – мы тут с Ирой тебе немного собрали… Ну, там, одежда, шампунь, зубная щетка, мыло… – Да, веревку только не положили… Костя знает, что я здесь? – Знает. Наворотили вы с ним дел, конечно! Счастье ещё, что его не загребли, а то сидели бы в соседних камерах. – Ты про Алёну Дьяконенко тоже знаешь? – Знаю. И про то, что Костя выкрал ее сына, тоже. Слава Богу, сумел отбрехаться, мол, перепутал с другим ребенком, но их все равно пока задержали – они ещё в Москве. – Жалко, – вздохнула Софья. – Так бы Алена уже увидела своего ребенка. – Да, а Костя бы сел. Сонь, у меня чувство, что вы сами не понимаете, против кого играете. Это Кураев, он может если не все, то многое. Я твое дело еле отвоевал, там уже все ясно было, а сейчас хоть есть шанс, что ты выйдешь. Люди Кураева следили за тобой, ещё когда ты только опубликовала ту запись на Фейсбуке – отсюда и собака под дверью квартиры, и нападение на тебя. Теперь понимаешь? – Понимаю, – отозвалась девушка. – Только поздно уже. Костя меня ненавидит, наверное, скоро вычеркнет из своей жизни, я отсижу, а он найдет себе другую, без судимости. Максим опустил голову на руки. – Ошибаешься, Сонь. Он любит тебя и готов приехать сюда хоть сейчас, но посторонних в СИЗО не пускают. Девушка несмело подняла глаза и улыбнулась. – Правда? А может, есть способ какой-то, чтобы его пустили? Максим задумался. В Сонином голосе было столько надежды, что по-другому он не мог. – Вообще есть. Я поговорю с людьми. Сонь, ты держись, я сделаю все, чтобы тебя как можно скорее выпустили отсюда. Дело у меня, и здесь даже дурак поймет, что оно шито белыми нитками. Осталось найти железные доказательства против шайки Кураева. – Я верю… Просто боюсь, что повторится та же история, что и с Алёной. – Не повторится, Сонь, я уверен. После свидания с Максимом Соне стало немного спокойнее. Когда она вернулась в камеру, то увидела, что нары под ней пустуют: Наталью увезли в суд, а оттуда в колонию. Соня свернула свой матрас и положила на освободившееся место. – Э-э-э! – недовольно крикнула толстая баба лет сорока. – Ты чё, берега попутала? Быстро встала отсюда. – В честь чего это? – к Соне вернулась дерзость. – Деточка, тебя не учили, что старшим надо уступать? Круг из десятка уголовниц мгновенно образовался возле них. – Не собираюсь я тебе ничего уступать, – отозвалась девушка. Резкий и хлесткий удар в челюсть тут же остудил ее пыл. Как Соню повалили на пол, она не помнила. Удары сыпались, как спелые груши, по ребрам, плечам, спине. Она помнила лишь, как закрывала лицо, а затем потеряла сознание.

***

– Мама, мама, смотри, клоун! – маленький мальчик, завидев в зале ожидания аниматора, вскочил с сиденья и устремился к нему. – Витя, сядь! – скомандовала ему блондинка лет сорока. – Мама, ну клоун же! Ну нам до рейса ещё сто часов, что будет от того, что я с ним поиграю? Вокруг клоуна уже столпились детишки. Он активно жонглировал перед ними разноцветными мячиками, дарил шоколадки, брал ребятишек на руки. Некоторые родители фотографировали с ним своих детей, даже взрослые парни и девушки делали селфи и хлопали его по плечу. Витя подбежал к нему. Клоун изо всех сил старался скрасить пребывание в аэропорту: загадывал малышам загадки, играл с ними в мяч, читал смешным голосом детские стихи, чем вызывал веселье, падал на спину, дрыгал ногами и тут же ловко вставал. Но затем его лицо вдруг стало серьезным. – Ребята, у меня к вам серьезное дело. Вы знаете, что я на самом деле не клоун? – Не-е-е-ет! Не ве-е-ерим! – дружно протянули малыши. Клоун поднес палец к губам. – Тссс… Я на самом деле шпион, а здесь у меня секретное задание. Мне надо поймать одного злодея, который ходит где-то по аэропорту. Дети принялись оглядываться. – Кто хочет пойти со мной выслеживать злодея? – Я! Я! Я! – поднятые ручонки окружили клоуна. Он задумался. – Вот, я нашел себе помощника! – он вытащил из толпы Витю. – Но и у вас будет не менее важное задание! Вы должны защищать этот зал от него, ведь сюда он, скорее всего, и придет. Возвращайтесь к родителям и помните: он слишком опасный. И о задании никому, поняли? Тсссс! – Тсссс, – повторили за ним ребята. Клоун, взяв Витю за руку, устремился из зала. На парковке Константин наконец стянул дурацкую голову. Короткую стрижку обдал ветер. – А ты правда не клоун! – сказал маленький Витя. – Ты дядька! – Так вышло, малыш. Пришлось прикинуться клоуном. Идём, нам надо в укрытие. Они устремились к машине. – Меня скоро мама будет искать. – Не волнуйся, мы ее предупредим, что ты едешь на секретное задание. – Она не согласится. У нас скоро самолёт, мы летим к кенгуру. – До самолёта успеем. Константин вставил ключ в замок зажигания, но машина не заводилась. – Вот черт, как всегда вовремя. – Ой, вон моя мама бежит! Ма-а-а-ма-а! – Витя застучал по стеклу. Взмыленная блондинка подлетела к машине и рванула на себя дверь. – Витенька! Витюша, хороший мой, что ж ты так… Ах ты мразь! – она накинулась на Константина. – Сволочь! Как ты смеешь чужих детей красть? Полиция! Помогите! Задержите его, он преступник! К стоянке подбежал человек в форме. – Что случилось, гражданочка? – Этот… Этот… – она ткнула пальцем в Константина. – Он хотел украсть моего ребенка! Сволочь! Гад! Чтоб тебя… – Спокойно-спокойно, давайте разберемся. Гражданин, что произошло? – Да я сына хотел увидеть! – начал сочинять на ходу Гецати. – С женой развелись, она его увозит за границу, а я люблю их обоих, не могу! Приехал в аэропорт, думал увести его, она бы за ним побежала, мы бы помирились, она бы тут осталась… Только вот подзабыл, как он выглядит, давно не видел – не того ребенка утащил. Товарищ полицейский, ну поймите меня, я правда очень своего сына люблю! – напустил как можно больше жалости мужчина. – Девушка, дорогая, – он повернулся к маме Вити, – пожалуйста, ради Бога, простите, не хотел я вашего сына красть, со своим перепутал, уж очень похожи! Пожалуйста, давайте как-то мирно все это уладим… Мирно уладить не получилось. Полицейский и мать Вити наотрез отказались отпускать его без протокола, но это было только на руку. Константин позвонил Максиму в поисках помощи, кратко изложил ситуацию, и тот примчался в аэропорт. Пока его ждали, затем заполняли разные бумаги, прошла целая куча времени. После и вовсе обнаружилось, что в документах Гончаровых не хватает какой-то бумажки, и прямо сейчас ее никак не оформить, так что маме и сыну придется задержаться в Москве. – Да, Кость, наделал ты, конечно, – сказал Максим, возвращаясь в машину друга. – Хорошо хоть отбрехаться получилось, что ты не при делах и типа перепутал. – Макс, ну ты же не злишься, – Константин улыбнулся. – И спасибо тебе за это внезапную нехватку бумажки, хоть несколько дней теперь есть. Надо позвонить Соне, обрадовать ее. – Постой, Кость. Не позвонишь ты ей теперь. – Почему? – лицо мужчины помрачнело. – Ее забрали в СИЗО, – вздохнул Максим. – Сегодня утром.

***

Соня пришла в себя на больничной кушетке. Кругом все было белым. «Я что, умерла? – подумала Соня. – Хотя это, конечно, мало похоже на ад». Морщась от боли, она осмотрелась: за низким столиком сидел пожилой доктор и что-то писал. Девушка прислушалась к собственным ощущениям: болело все тело, в висках колотило, во рту стоял гадкий металлический привкус. Она прикрыла глаза. Дверь хлопнула, в помещении послышался топот тяжёлых ботинок, а затем голос Тележникова: – Ну как она? – Сильные повреждения, но переломов и разрывов нет, – откликнулся доктор. – Очнётся – переведем в камеру. – А что по моему вопросу? – Все чисто, не волнуйся. «Интересно, что за вопрос?» – мелькнуло в голове у Сони. Она почувствовала, как Тележников сел рядом, и приоткрыла глаза. – Очнулась? – мужчина улыбнулся. – Как чувствуешь себя? – Более-менее, – тихо откликнулась Софья. – Спасибо, что вытащили меня. – Будешь должна, – недвусмысленно произнес он и провел рукой от груди до низа живота. Соне было так больно, что она даже не смогла воспротивиться. Ее вернули в камеру лишь под вечер. Тележников сменился, и отводила девушку женщина лет тридцати пяти с красивым, но измождённым лицом. – Лицом к стене, руки за спину, – бесцветно сказала она у входа в камеру. Соню затрясло: это была не та самая, а, видимо, поменьше, но все равно было страшно, как ее там встретят. Здесь действительно было немноголюдно: примерно десять нар, на всех – молодые девушки и женщины, некоторые даже больше похожи на детей. – Здравствуйте, – сказала Софья. – А где не занято? Девушка с розовыми волосами и фингалом под глазом привстала. – Наверх полезай. «Опять наверх», – недовольно подумала девушка, но возникать не стала. С прошлого раза до нее дошло: здесь надо вести себя максимально тихо. Дежурная (ее звали Полина Александровна) принесла свёрнутый матрас и немногочисленные Сонины вещи, благо передачу от Максима она ещё не успела разобрать. Соня разложила постель и забралась под одеяло, постанывая от боли во всех мышцах и костях. Камера была тихой и спокойной, в отличие от предыдущей: видимо, здесь сидели такие же «загремевшие» в первый раз. Ночью Соня то и дело слышала всхлипы и невнятный шепот – было неизвестно, где лучше: там, среди постоянного трёпа и смеха, или здесь, почти в трауре. Атмосфера угнетала, Соня и сама вспомнила прошлое, Константина, их необычное знакомство, то, как они жили вместе, правда, каждый раз недолго. Вспоминались шутки и стёб Калининой и Смолова, смешное недовольство Эрики, приколы над Телегиным, веселые фразочки Даши Пылаевой, даже шерстневское «опрооос дняяяя» сейчас всплывало в мозгу с любовью и нежностью. У Сони снова потекли слезы. Тоска по родной редакции, по любимой уютной квартирке, в котором был их с Аркашей маленький идеальный мирок, невыносимо сжала сердце. Девушка уткнулась в подушку, чтобы не разбудить соседок. Хотя, видимо, здесь не спал никто. Утро она встретила невыспавшейся и с головной болью. Полина Александровна постучала в камеру и бесцветно скомандовала идти на завтрак. Заключённые выстроились и направились в столовую. Соседкой Сони оказалась темноволосая девушка со стрижкой каре. Ей было явно не больше двадцати, а может, и меньше. – Извините, – прошептала она, задев Соню локтем. – Ничего. И можно на «ты». Она кивнула. – Как тебя зовут? – поинтересовалась девушка. – Я Софья, можно Соня. – Я Лера Матюхина, сижу за убийство отчима. Соне стало страшно. – А… как это случилось? Лера откинула со лба челку. – Я дома сидела, уроки делала, он пришел пьяный, начал руки распускать, повалил на стол, принялся юбку задирать, я схватила ножницы и ударила его. Умер. – Жесть какая… И сколько светит? – Почем я знаю, это уж пусть суд решает. Разговор пришлось закончить: дошли до столовой. Снова все повторилось, как и вчера, правда, между столами уже расхаживала Полина. После завтрака Соню вновь позвали в комнату свиданий. Она испугалась: мало ли как отреагируют ее гости, если она явится к ним а таком виде. Но раздумывать было некогда. Она покорно отправилась за дежурной и вскоре уже была в знакомой комнате. – Соня! – Максим сразу же кинулся ей навстречу. – Что с тобой? Тебя избили? – С нар упала, – мрачно отозвалась девушка, но бывалый опер, судя по всему, не поверил ей, правда, лезть в душу не стал. – Сонь, в общем, я узнал – мой план можно осуществить. Костя согласен, я с ним говорил, осталось твое мнение. – Что делать? – Ничего сложного, просто согласиться выйти за него замуж.