Цыганочка с выходом.

POV Катерина Жданова.       Вслед за Глюкманом позвонил… Правильно! Мой дражайший супруг.       — Кать, объясни мне, пожалуйста, почему Полянский отказался приезжать в «Zimaletto», как только узнал, что вместо тебя его ожидаю я? — он едва сдерживал рвущегося наружу зверя породы ревность.       — Андрюшенька, — сладко прошелестела Катя номер два, — а почему ты меня об этом спрашиваешь? Надо было спросить Германа.       — Я спросил!       — И что он ответил?       — Что переговоры он будет вести только с президентом.       — И что тебе не понятно? По-моему ты получил от него исчерпывающий ответ.       — Да, но мне его ответ не показался убедительным.       — Дюш, ты что, ревнуешь?       — Нет, но…       — Ты меня обижаешь. Разве я когда-нибудь давала тебе повод для ревности? — Катя номер два готова была расплакаться от такой вселенской несправедливости. У нее даже голос задрожал от необоснованных подозрений.       — Нет, маленькая, не расстраивайся, это я дурак. Не плачь, слышишь?       — Не буду. Давай я лучше продиктую тебе номера папок.       — Конечно-конечно, ну его, этого Полянского, не хватало еще ссориться из-за него. — и голос такой добрый, что мне даже стыдно за свою маленькую шалость.       — Двадцать два, семнадцать, четыре и восемь. И скачай на флешку папку «Партнеры».       — Все сделаю в лучшем виде, не сомневайся.       — Я не сомневаюсь, я просто уже соскучилась. Приезжай быстрее.       Я разъединилась. Можно подумать, что ему нужно было повторить один из подвигов Геракла: «Все сделаю в лучшем виде!» Ну, мужики, до чего же вы все — герои! И мой от вас недалеко ушел. Снова зазвонил мобильный.       — Кать, а где двадцать вторая стоит?       — В моем бывшем рабочем кабинете, — не преминула куснуть я его, до сих пор болезненно воспринимающего, что когда-то держал меня в чулане. — Стеллаж номер три, полка вторая сверху.       — Спасибо, нашел. Ну, у тебя и память, не устаю восхищаться. Целую тебя.       — Я тоже. Жду.       Я нажала кнопку «сброс», ввела в поисковик адрес сайта и зашла на него. Очень красивая, стильная заставка — две карнавальные маски на фоне Венеции и текст: «регистрация — это еще не брак». А вот это было уже хорошо, для заставки использовали одну из работ Алекса Левина, серии «Венецианская маска». Вряд ли Алекс об этом знает, вряд ли он получает причитающийся ему гонорар, и вряд ли он вообще подозревает о существовании этого сайта. Значит, нужно ему сообщить об этом! И все же я решила ничего не предпринимать до встречи с Глюкманом, даже регистрироваться не стала. Вначале нужно найти как можно больше информации, чтобы потом умело ею воспользоваться.       Минут через пятнадцать в комнату ураганом ворвалась Лялька.       — Мамочка, это правда? — Олюшка обхватила меня за шею и крепко-крепко прижалась ко мне, захлебываясь эмоциями.       — Что, солнышко?       — Папа сказал, что вы решили родить мне братика. Это правда?       — Когда папа тебе сказал это?       — А я первая спросила.       — И тем не менее, ответь на мой вопрос, заинька.       — Я позвонила папе…       — Когда?       — Сейчас. Сказала, что мне скучно, что я очень жду его, потому что мне не с кем играть, а он сказал, что скоро мне будет с кем играть, потому что вы родите мне братика. Это правда, мамочка?       Стало так больно, как будто Андрей ударил меня. Сразу вспомнился другой, случайно услышанный, разговор.       Я тогда прилегла на пару минут в своем бывшем кабинете да и задремала. Мне уже тяжело было высиживать смену, Оленька ворочалась во всю, живот, кажется, лез на нос, а усталость все время была такая, что хотелось только одного — спать и спать, и проснуться только после родов, вот муж и поставил диванчик в чулане, чтобы я могла периодически отдыхать. Разбудили меня голоса братцев-акробатцев.       — Кать, ты где? — Андрей говорил взволнованно. — Катюша.       — Ну чего ты нервничаешь? — не понимал Ромка. — Вышел человек пописать, а ты уже в панику бросаешься. Ты лучше скажи, ты пойдешь сегодня со мной?       — Куда?       — Как куда? Я же тебе говорил! К Севе!       — Ромка, ты глухой, или с первого раза не догоняешь? Я же тебе уже отвечал, что ни к Севе, ни к Пете, ни к Феде, ни к Жоре, ни к кому я не пойду.       — Правильно, к мужикам ходить не надо, пойдем лучше к Раечке с Аленкой.       — Малина, тебе лечиться нужно.       — От чего?       — Знаешь, есть люди больные дислексией.       — А что это?       — Это проблема с пониманием прочитанного, а у тебя проблема с пониманием услышанного, наверное у твоей болезни тоже есть название, но я его не знаю. Сколько раз я тебе говорил, что у меня есть жена, любимая жена, беременная жена?       — Много, и что?       — А то, что я люблю жену, люблю дочь…       — Так она же еще не родилась!       — Но я уже ее люблю, неужели это так трудно понять?       — Допустим, я понял, и что? Как твоя любовь к дочери может помешать нам гулять?       — Ты реально такой умный, или прикидываешься? Я тысячу раз тебе говорил, что мне никто, кроме Кати не нужен!       — А при чем тут дочь?       — Хорошо, если ты не веришь, что мне ни одна женщина, кроме Катюши не нужна и не понимаешь при чем тут дочь, я попробую объяснить тебе по-другому. — Допустим, я изменю жене…       — Вот! Главное, допустить мысль, потом к ней привыкнуть, а потом уже и до дела недалеко, — заржал Малиновский.       — Господи, как же с тобой трудно. Итак, допустим, я изменю, Катя узнает, она тут же уйдет от меня, и дочери я лишусь. Так понятно?       — Это с тобой трудно! Куда она уйдет, с таким животом? А если боишься, что один ребенок — это для Катерины Великой не препятствие к разводу, так сообрази еще парочку. С двумя-тремя она точно никуда не денется! Пусть рожает и сидит с ребятней дома, а мы займемся нашими мужскими делами.       — Например, сразу оба станем президентами и благополучно развалим «Zimaletto». Вот это и будет наше самое мужское дело. Малина, иди на хер! Дети рождаются не для прикрытия блуда, а для…       — Для чего?       — Для того, чтобы было кого любить, для того, чтобы наше продолжение было, для… Не поймешь ты этого никогда, пока не полюбишь. Я ведь от Киры детей не хотел, а с Катей… Я хочу детей, много детей, но не для того, чтобы превратить жену в клушу, а потому, что в них будет ее и моя частичка. Так что отвали.       А потом Андрей никак не соглашался на второго ребенка, все говорил, что боится, ведь второй малыш отнимет у Ляльки часть его любви, и что он не хочет обделять дочку.       И вот теперь он, даже не посоветовавшись со мной, сказал Олюшке, что «мы решили» рожать ей братика. Что это значит? Что он приревновал и решил убрать меня подальше от людей? Или, что он надумал сходить налево и заранее обеспечивает себе тылы, мол, с «двумя-тремя я точно никуда не денусь», как говорил Ромка.       — Ляль, ты же у меня девочка большая, так ведь?       — Да, мне уже скоро шесть лет.       — Значит, ты понимаешь, что даже если у тебя и родится братик, то не раньше, чем через девять месяцев.       — А почему?       — Потому что прежде, чем родиться, он должен вырасти у мамы в животике, стать сильным и крепким, чтобы потом не болеть.       — А раньше нельзя?       — Раньше никак не получится. Но и через девять месяцев ты еще не сможешь с ним играть.       — А почему?       — Потому что он будет еще очень маленьким, не будет уметь говорить, ходить, даже сидеть не сможет, не то, что играть с тобой. Так что придется подождать еще пару лет. Поняла?       — Поняла! Всегда вы так, надо было рожать раньше. — вздохнула дочка. — Тогда я пойду играть с куклами, пока братик не подрастет. — Лялька убежала.       Катя номер один схватилась за мобильный, чтобы устроить вселенский скандал мужу, втянувшему ребенка в свои манипуляции, но тут вмешалась Катя номер три — женщина вамп, в чьи планы никак не входило сейчас беременеть и тем самым покидать поле брани. Двух секунд ей хватило на то, чтобы понять, что делать: молчать, дать Андрею самому раскрыть его карты, и прикупить еще упаковку противозачаточных, и держать ее не на виду, в общей с мужем ванной комнате, а в прикроватной тумбочке, чтобы принимать, когда супруг перед сном идет в душ.       Мобильный затрезвонил прямо в руке, я вздрогнула, почему-то показалось, что это пойманная птичка бьется в кулаке.       — Алло, — ответила я, даже не взглянув на дисплей.       — Каааать, — мне хорошо было знакомо это протяжное «аааа» в моем имени. — Мне Ромка звонил, сказал, что ты его отправила в командировку.       — Поставил тебя в известность?       — Нет, — Андрей замялся, вот оно, его «Каааать». — Он просил… То есть, я прошу…       — Передай Малиновскому, что тебе не удалось меня уговорить.       — Кать, ну, хотя бы завтра. Что изменится, если он поедет завтра? Понимаешь, у него сегодня важное свидание.       — У него каждый день важные свидания. И все время с разными дамами.       — Кать, а это очень важное.       — Андрей, ты хороший друг?       — Да!       — Тогда замени Романа собой. Езжай вместо него.       Три раза «ха», чтобы Жданов, который уже меня приревновал, куда-то уехал? Я съем свою шляпу!       — Ты хочешь отправить меня подальше? — ну вот, что я говорила?       — Я? Андрюшенька, да ты что? Это дела «Zimaletto» не терпят отлагательств. Значит, или Малиновскому придется лететь, или тебе, или, если хочешь, я сама полечу!       — Ты?       — Кто-то же должен!?       — Роману велено, вот пусть он и летит, тем более, что это его прокол! — вынес вердикт Жданов.       И то верно, а ну как я полечу в Новосибирск не одна? А ну, как за мной какой-нибудь Полянский увяжется?..