***
POV Катерина Жданова. В палате у Анечки было оживленно и даже весело. Милко, восседая на кровати с видом благодетеля человечества, малюсенькой десертной ложечкой скармливал Антону Григорьевичу, присевшему рядом, шарик мороженого с дольки карамелизированного ананаса, тот жмурился от удовольствия, точно мартовский кот, и все время приговаривал: — «И себе, Милко, и ты попробуй», однако же сам глотать при этом не забывал. Аня, кружилась по палате, чему-то радостно улыбаясь, постоянно поглядывая в зеркальце и беспрерывно потрагивая свое лицо в бинтах. Наш приход только оторвал всех от таких важнейших развлечений, но нам необходимо было навестить Андрюшину сестренку, уж очень она сама об этом просила. — Катенька, — увидев меня, взвизгнула девочка, — я с вами еду в субботу в детдом! С вами! — Анна! — строго одернул ее доктор Завьялов, который, заметив нас, сразу вскочил с кровати и стал ужасно серьезным и респектабельным. — Я тебе уже говорил, что я не одобряю твоей поездки, правда? Куда? Зачем? С какого перепуга? С неснятыми швами? Я просто умываю руки, я не смогу взять ответственность за твое лицо, это непрофессионально, черт подери. — Антон Григорьевич, миленький, ну посмотрите сами, я себя прекрасно чувствую, вы же не станете этого отрицать, правда? — Не стану. — А швы все равно снимать только в понедельник. Я буду очень аккуратна, честное слово! И Катя с Андреем за мной присмотрят. Правда же? — обратилась она к нам, но мы пока ничего понять не могли. — Анечка, как ты собралась ехать в детдом вся в бинтах? — спросил Андрей. — Детей пугать? Я категорически против. — И я против, — поддержала я мужа. — Я никого пугать не собираюсь, вы что? — обиженно протянула девочка. — Я все придумала, вот посмотрите, — и Аня показала нам на экран ее открытого ноутбука. — И Ромка, кстати, тоже… — Он говорил с тобой? — взволнованно перебил ее Андрей. — Он пойдет? — Говорил! Мы очень хорошо поговорили, он спросил, мол есть ли у меня ребенок, я сказала ему, что у меня есть дети, двое, но даже не намекнула, не думайте. И… И он пойдет, мы пойдем с ним вместе! И он тоже будет в маске. — она все говорила и говорила, и смотрела на меня умоляющими глазами сквозь прорези в бинтах. — Катенька, ну, пожалуйста. Ну, подумай сама, это же самое лучшее решение. Ведь так? Я смогу увидеть Надюшу и Мишу, и ничем себя не выдам, я ведь понимаю, что пока этого делать нельзя. — Андрей, пожалуйста! — А я здесь при чем? — возмутился мой благоверный. — Как Антон Григорьевич скажет, так и сделаем. Может, тебе волноваться нельзя? Может, тебе вообще из палаты нельзя выходить, чтобы не подцепить всякие там микробы? — Я уже сказал, мне эта идея не нравится. — Вот видишь, Анечка, нельзя. Потерпи еще совсем чуть-чуть, и увидишь детей. А я привезу тебе их фотографии и даже видео, обещаю. — я обняла ее за плечи, но она вырвалась и подбежала к Милко. — Милочко, миленький, родненький! Умоляю тебя, попроси Антона Григорьевича, он тебя послушает, я уверена. Ты же сам знаешь, как это тяжело, когда… — краска разом сошла с лица Милко, он отшатнулся от Анечки и она испуганно замолчала. — Я имею в виду, что ты самый добрый и чуткий человек на Земле, — и уж совсем как-то нелепо закончила предложение: — помоги! — и застыла. — Ань! — осторожно тронул ее за руку Милко. — Как вы не понимаете? — взорвалась Анечка. — Не могу я больше, не могу! Я ночи не сплю, все о них думаю, всерьез побег разрабатываю. Если бы не боялась испугать детей давно бы уже убежала. За нервы мои испугались? Думаете я тут не нерв… — А ну, прекрати истерику, — грозно рыкнул Антон Григорьевич. — Почему раньше не говорила, что не спишь? Сегодня будешь спать, как миленькая, один укол и станешь спящей красавицей. И не реви! Не порть мою работу! Поедешь в субботу… Я сказал.***
POV Андрей Жданов. По дороге домой мы с Катюхой все судили-рядили о Ромке, об Анечке, о посещении приюта, о чем угодно, только не о том, что нам сейчас предстояло. И лишь почти подъехав к дому, я опомнился, что что-то нужно будет говорить тестю. — Кать, что мы папе скажем? — Что угодно, только про любовь не вздумай брякнуть, отец разорвет Наталью на мелкие части. Ты же знаешь, что семья для него — это священная корова, не дай Бог, кто посягать на святое вздумает. — А что тогда? Он же все равно в допросную прорвется. — В допросную, — передразнила я Андрея. — Эх ты, столько лет живешь с ним бок о бок, а главного так и не понял. — Оеей! Это чего это я так и не понял? — Озадачь папу, поручи ему что-то важное, он и не сунется в твои дела. Смотри и учись. — я достала мобильный и нажала на четверку (быстрый набор). — Пап, мы уже подъезжаем, сразу примем вахту… Что?.. Ты молодец!.. Нет, что ты, к сожалению, есть одно важное дело, которое я могу поручить только тебе. Что?.. А ты не устал?.. Точно?.. Тогда тебе придется сегодня ехать к Ждановым и ночевать там… Конечно!.. А кто еще сможет их всех защитить?.. Нет, пусть он тебя отвезет и возвращается… Что?.. Я же с Андреем. Конечно. Ну, все, целую тебя. — Что, поедет моих защищать? — засмеялся я. — Наших! — улыбнулась Катюша. — Все они наши. И твои, и мои, и Лялька… — И мы с тобой, — я въехал в гараж, заглушил мотор и притянул жену к себе. — Катька, я так по тебе скучаю. — Ты что придумал, мы же все время вместе, Андрюша. — Мне кажется, что после встречи Нового Года нас засосала воронка какой-то чужой, не нашей с тобой жизни, и мы с тобой затерялись где-то в этом водовороте. Я уже и не помню, когда мы последний раз тихо-мирно сидели с тобой у камина. — Я помню. — Когда? — Когда в Волен ездили. Помнишь, Лялька уснула без задних ног, Рэм остался с ней, а ты, мой последний романтик на планете Земля, устроил мне романтический вечер, очень бурно перешедший в ночь. — Господи, ведь совсем же недавно это было, а кажется, что в какой-то другой жизни. Скорей бы закончились все эти страсти-мордасти, и… — Вы чего не выходите?! — тесть дернул ручку дверцы машины так неожиданно, что мы с Катей вздрогнули. — Мне ехать нужно, а я тут вас дожидайся. — Пап, ты чего? — Сказать хотел, — тесть перешел на шепот, как будто нас кто-то мог подслушать. — Я Наташке в чай порошка мамкиного сыпанул, чтоб ей какая глупость в голову не пришла. — Какого порошка? Когда сыпанул? — спросили мы с Катей одновременно. — Да не волнуйтесь вы. Это Ленин снотворный порошок, он безвредный. Сыпанул сразу, как арестовал, сейчас просыпаться будет. Ну все, я поехал, а вы тут аккуратнее. — Хорошо. — Если что, вызывайте полицию. — Хорошо. — И не миндальничайте с этой гадюкой. — Хорошо. — А завтра все расскажете подробно. — Пап, езжай уже, а то поздно, — попросила Катя. Тесть пошел к машине, поджидающей его, а мы с Катюшей, тяжело вздохнув, побрели в «допросную»…