***
В двери Ромкиной квартиры я звонил долго, очень долго, но он не открывал, и я занервничал, даже решил выбить двери, мало ли что этому придурку может в голову стукнуть. К счастью радикальные меры не потребовались — замок заперт не был, оставалось только порвать цепочку. Чем-чем, а силой Бог меня не обидел, так что с этой задачей я справился быстро. А вот потом… Малиновский кулем валялся на полу, крепко прижав к себе ноутбук, даже клоунский костюм не удосужился переодеть, вот же дурик. Перегаром разило от него так, что даже подойти было противно. Но это-то как раз ерунда. Я же нянькой работал, особой брезгливостью не отличался, так что и переодел, и вымыл, и на кровать отнес бесчувственное тело. Сам прилег на двухместном диванчике в кухне, это при моем-то двухметровом росте (!), да видно так устал за день, что уснул без задних ног. — Милко, что ты здесь делаешь? — со сна я даже не сразу понял ни где я, ни кто тормошит меня за плечо. — ВысЫпываюсь, бльшЕ же негдЕ. — зло ответил я. — Ты непомнЕшь, как звОнил мЕне ночьЮ? — Я тебе? А зачем? — Я тожЕ хОтел бы этО знать, но твОе мертвОе тело не дАло мЕне ответА. — А как ты вошел? — ВлЕтел в Окно, как ангЕл! Это все, что ты хОтел мЕня спрОсить? ТОгда я сЕйчас кофе пОпью и пОеду дОмой. — я встал, умылся и пошел к плите. — На твОю долЮ вАрить? — Что? А! Да, спасибо. Ромка был погружен в какие-то свои мысли, сидел, держась двумя руками за голову и раскачивался, как Неваляшка. Естественно, я не собирался бросать его в таком состоянии, но хотелось, чтобы разговор начал все-таки он, а не я. И он начал: — Милко, это ты вчера подвозил Алину? — Да. — Куда? — До мЕтро, до самОго близкОго. — Зачем ты врешь, Милко? Она просила тебя не говорить мне, где ее дом, да? — Я нЕ вру, я не вОзил ее дОмой. — врать поначалу было легко, я же отвез ее не домой, а в клинику. — Ты мне врешь, я точно знаю, что врешь. Милко, пожалуйста. И столько мольбы было в этом «пожалуйста», столько боли, что у меня горло схватило спазмом. Ромка, который в принципе не знал это слово, сейчас не просто его произнес, он сказал это так, как будто встал передо мной на колени и умолял. Врать становилось труднее. — Я не мОгу тЕбе пОмочь. Я нЕ знаЮ, где Алина жИвет. — Ты просто не понимаешь, у меня такое случилось, что она мне необходимо с ней посоветоваться, а ее нет! Ни на сайте, ни в реале, нигде! — Что у тЕбя слУчилось? МожЕт посоветУешься сО мной? Он думал недолго. — Милко, а ты помнишь Анечку? — КакуЮ? ГвоздилОву? ПомнЮ кОнеч… — Нет, не Гвоздилову, нет. — А кАкую? — Помнишь, лет семь назад у меня жила девчонка, рыженькая такая. Черт, я не помню ее фамилию… — МалО ли кто у тЕбя жил? Я что, должЕн помнИть всех твОих бабОчек? — Никто у меня кроме нее не жил, Милко. Погоди, ты сейчас вспомнишь. Ты у меня о ней тогда спрашивал, когда она исчезла, я сказал, что знать ее не хочу, что она меня пыталась подловить на беременность, но у нее ничего не вышло. — Ты тОгда скАзал, что выгнАл Её, и я Ударил тЕбя в лИцо? А вот это было хорошо, очень хорошо, что он мне напомнил тот эпизод с дракой, когда я кричал Ромке, что он подонок, что девчонке идти некуда, тем более если она беременная, а он смеялся и называл Анечку шалавой, и говорил, что он дал ей деньги на аборт, так что не пропадет. Анечку?! Шалавой! Хорошо, что напомнил! Мне больше не было его жалко. — Помню, ты пОслал ее на аборт. А что? — Ты не ничего о ней больше не слышал? — А что? — Кажется, она тогда действительно была беременна. И… И аборта она не сделала. — С чЕго ты это взял? — Мне кажется, что вчера я видел свою дочь. — Где? — В детдоме! — Погоди! РыжЕнькая тАкая, самАя малЕнькая? Да? — Да! Ты тоже заметил, что девочка — моя копия. — ЗнаЕшь, тОгда я толькО обрАтил вниманИе, что девОчка мне когО-то напОминает, а сЕйчас… Да, Она твОя копиЯ. Но это Еще ничЕго не значИт, малО ли лЮдей похожИх. — Нет, Милко, нет! Я чувствую, что Надя моя дочь. Моя и Анина. Аня, видно, действительно была беременна, аборт делать не стала, просто отказалась от ребенка и все. Как она могла? Почему ничего не сказала мне? Я просто взбесился. Вот сволочь! Ладно, он не знает про амнезию и прочее, но… Выбросил девчонку на помойку, перекрыл ей все возможности работать, а теперь ее же и обвиняет? Ну, гаденыш, лови! — А что она тЕбе дОлжна бЫла говОрить? Ты Ее выбрОсил, вместЕ с рЕбенком, что Еще можнО былО тЕбе скАзать? А тЕперь Она винОвата? МолОдец, Ромио, так дЕржать! — При чем здесь это? Что, мало женщин, которые в одиночку воспитывают детей? И потом… Она могла бы прийти ко мне, я платил бы алименты своему ребенку, но вот так? Родить и бросить, ни одна нормальная женщина так не поступила бы. Вон у Алины двое детей, она растит их сама, без мужа, и ей даже в голову не приходит их бросить. Это было последней каплей. Всё, получай! — Все скАзал? А ты знаешь, кАкой у нЕе дОход, у твОей Алины? МожЕт, ей муж алИменты платИт? А можЕт, она сАма хорОшо зарАбатывает? Ты спрашИвал, знаЮ ли я что-нЕбудь об АнЕчке? Знаю! — Что? — Малиновский побледнел, но жалко его не стало. — КакаЯ-то сволОчь закрылА ей возможнОсть работАть мОделью, во всех Агентствах. Не знаЕшь, Ромио, кто отправИл ее на пАнель? Как дУмаешь, где рЕбенку лучшЕ, в детдОме, или на пАнели? — Ты что? Ты знал, что моя дочь в детдоме и ни слова мне не сказал? Да я тебя… — Я нЕ знал. И за грудкИ хвАтать мЕня не надО, отдачА замучИт. Про Аню слышАл, это да, а про рЕбенка понятИя не Имел. Ты отправИл на пАнель мать своЕго ребенка, Ромка, а виновнЫе у тЕбя все, кромЕ тЕбя. Блеск! Я оторвал его руки от своего свитера и пошел к двери, но перед уходом оглянулся. Малиновский дрожащими руками свинчивал крышечку с непочатой бутылки виски, пришлось вернуться, отобрать у него бутыль и вылить содержимое прямо в раковину. — Ай, молОдец! Это же так Удобно, напитьсЯ, и вИнить всех вОкруг. ПравИльно, Ромочка, это по-нашЕму, это по-мУжски! Вместо тОго, чтобЫ рЕшать прОблемы, дАвай напьемсЯ! УвАжаю, мУжик! — Милко, а что мне делать? Что мне теперь делать? — ДумАть! Ты эту Алину любИшь? — Очень! — А Она тЕбя? — Не знаю, думаю, что я ей не безразличен, но любит ли… Нет, не знаю. А при чем здесь Алина? Она со мной даже поговорить не хочет. — Она с тОбой поговОрит, Она это скАзала, кОгда я Её вез. — Что она сказала, Милко? Вспомни дословно, пожалуйста. — Что ей нехорОшо, а кОгда станЕт легче, Она с тОбой свяжЕтся. От Ромкиных дальнейших слов зависело буду я уговаривать Анечку с ним поговорить или нет. Если бы он не спросил, что с ней… Но он спросил: — Милко, ты не знаешь, что с ней? Это не опасно? — НичЕго страшнОго, вот увидЕшь, сегоднЯ или завтрА… — Спасибо. Слушай, а ты не знаешь, где сейчас Анечка? Я ведь даже фамилию ее не помню. — Давай договОримся, ты не пьешь и думАешь, что делАть и как жить дальшЕ, а я постОраюсь все выяснИть и про АнЕчку, и про Алину. Ромка позвонил, когда я уже подъезжал к клинике: — Милко, я буду усыновлять Наденьку. — А ты знаЕшь, что Она к тЕбе не пОйдет? — Почему? — Она идет в кОмплекте с братОм. — С каким братом? — Он ей чУжый, но Она считаЕт его братОм. — Значит, вместе с братОм, — твердо сказал Ромка…Часть 52
2 апреля 2018 г. в 15:36
POV Милко Момчилович.
Малиновский совсем охренел, позвонил в половине одиннадцатого ночи, пьяный в сосиску и начал нести какую-то чушь, которую и с переводчиком сложно было понять, а уж одному так просто немыслимо. Единственное, что мне удалось разобрать наверняка — это «Алина», после чего раздались короткие гудки. И что мне было делать? Не тревожить же Ждановых, которые если еще и не спят, то уже заслужили хотя бы несколько часов передышки от нас всех, но и оставлять Ромио одного в таком состоянии было нельзя. Пришлось вставать, одеваться и садиться за руль, благо в это время суток не было пробок, уже хлеб.
И настроение и состояние были ужасными. Я вымотался за день, страшно вымотался, а тут вместо отдыха еще одна проблема на мою голову, вот я и крыл Малиновского всю дорогу последними словами. Мало мне было того, что пол дня провел в окружении маленьких разбойников, которые довели меня своим шумом до мигрени, или Анечкиной истерики, или Катиных слез и звонка от Ляльки, которая плакала и говорила, что мама с папой ее больше не любят, их никогда нет дома, и у нее остался только я один? Мало? Или может мне было мало того, что Антон в последние дни ходил с опущенной головой, будто хотел мне в чем-то признаться, но боялся, а сегодня вообще ни разу мне в глаза не посмотрел? Он же не знает, что я уже и так все знаю, и только жду, чтобы он сам мне сказал. Теперь вот тащись к Малиновскому, вытирай ему сопли, мне бы кто вытер…
На самом деле то, что Антон был женат и у него есть двое очаровательных ребятишек, две девочки-красавицы, я узнал через день после того, как рассказал Катюше свою историю. Уж не знаю, как Жданова это выяснила, но именно она мне все рассказала, и не просто рассказала, а еще и фото Антохиных детей принесла и историю его женитьбы тоже поднесла мне на блюдечке.
Как выяснилось, Тоша тоже очень любит детей вот и женился по договору. Как это? А вот так! Иногда не только мальчики любят мальчиков, но и девочки любят девочек. Вот он и объединился с такой девочкой, которая очень хотела детей, но очень не хотела зачать их естественным образом. Конечно она могла для своих малышей использовать материал донора, только поди знай, что там за донор, да и любящего отца детям он не заменит. Антон подошел к делу очень серьезно, они сразу же заключили договор (Катюха даже копию договора приволокла), где четко и ясно заранее оговариваются, какие алименты, кто кому платит, по каким дням отец забирает детей к себе, все-все продумали. И пунктик один приписали, причем именно Антон настоял на этом пункте: дети до тринадцати лет не должны будут знать о сексуальной ориентации родителей, поэтому на личную жизнь и тому и другому отводится по три дня в неделю, а воскресенье родители проводят вместе с детьми. А о совместной жизни любого из родителей со своим партнером речь вообще может идти только после совершеннолетия обоих детей.
Хорошо, что Катя заранее мне все рассказала, иначе я не знаю, что бы уже думал, когда в ответ на мое предложение перебраться жить ко мне, Антон мне категорически сказал: «Нет», и причины не объяснил. А так у меня было время, чтобы обдумать сложившееся положение вместе с Катюхой, и даже найти из него выход. Простой и изящный, как говорит Жданова. Осталось дождаться, когда Тоша признается и предложить его ему.
Примечания:
Глава очень тяжелая, радует, что это практически последняя такая тяжелая глава.