***
Юрген стоял под огромным ясенем, грыз яблоко и читал какую-то тонкую книжицу. И улыбался. Легкий ветерок кинул ему в лицо охапку опавших листьев и умчался прочь. С Виктором он давно жаждал увидеться, потому что знал, что тот выжил после Валленштейна. Откуда знал— для Юргена это оставалось загадкой, он это принял как данное. Теперь же он с интересом дочитывал последнюю страницу книги о родственных душах, которую по чистой случайности нашел в одном доме. На полях сохранились чьи-то карандашные пометки. Подписи владельца не было, только год и месяц — 1942, январь. На самой последней странице обнаружился маленький стих, слова с трудом, но можно было различить. Почерк казался слишком знакомым, но кто так изящно и одновременно резко писал, Юрген не мог вспомнить, как бы ни силился.Слова и чувства, как и мысли, Связуют всех в конце концов. Когда явится кто-то близкий — Ты вспомнишь пламя всех костров.
— Здравствуй.? Голос над ухом на несколько секунд вогнал Юргена в ступор. За столько лет он вспоминал голос учителя, даже вчера с трудом верил, что вновь его слышал и ему встреча не приснилась. Он крепко и резко обнял Виктора. Молчание между ними не было натянутым или неуютным — никто из них не нуждался в словах, ни в оправданиях, ни в дежурных вопросах о наконец-то мирной жизни. Седые волосы, уставший взгляд, первые морщинки вокруг зеленоватых глаз и едва заметная усмешка говорили сами за себя. — Что ты читал? — бессмертный вопрос, в котором как всегда, билось любопытство и настоящая заинтересованность. — Ветхую как завет кижку о родственных душах. Там стих был крайне странный, но красивый, — по памяти Юрген медленно произнес запавшие в душу строчки. Первое смятение и некая неловкость ушли. — Жалко, что я не знаю, кто его написал. — Я.