Секс-символ

      Ресторан-Кафе «Кристалл» в Пуэрто Мадеро оказался уютным заведением, утопающим в зелени. К удивлению Фернанды, сели они с Джерри на открытой площадке, что выходила прямо на реку и белоснежный мост Мухер.       — А я думала, знаменитости прячутся в отдельных кабинках, подальше от зевак, — Фэр покоробило, когда люди с соседних столов оглянулись на них.       — Мы здесь не для того, чтобы просто поесть, — сощурил Джерри зелёные очи. — Желательно попасться на глаза папараццы, — он щёлкнул пальцами, подзывая официантку. Та принесла меню, цены в котором Фэр поразили до глубины души.       — Ну и цены тут! Ты не мог выбрать местечко попроще? — шепнула она через стол.       — Ты считаешь меня каким-то беспринципным животным? — рассмеялся Джерри, прикрыв рот папкой с меню. — Я умею быть кабальеро и не настолько мелочен, чтобы приглашать даму в дешёвую забегаловку. Да и отходами я не питаюсь. А здесь готовят чудесно. Ты можешь заказать всё, что хочешь, не глядя на цену. За ужин платить буду я, и это не обсуждается. Надеюсь, ты не страдаешь чрезмерным феминизмом? Я был бы крайне разочарован.       Фэр пожала плечами — ярой феминисткой она не была. Поэтому заказала кучу еды: мясной салат, жареного цыплёнка с гарниром из овощей, десерт — мороженое со взбитыми сливками и коктейль «Блю Гавайи»: ром, блю-кюрасао (голубое вино с острова Кюрасао), смешанные с лимонным и ананасовым соками.       Джерри, хихикая, наблюдал, как она уплетает вкуснотищу, что принесла официантка. И правда, повар у них отменный. Смешки Джерри Фэр не раздражали, скорее забавляли — взгляд у него был говоряще-заинтересованный. Неужели она ему нравится? Поразительно, учитывая, в какой среде он вращается и скольких красивых женщин встречал. И Фернанда подумала: возможно ли завести романтические отношения с таким человеком? Скорее нет, чем да. Он — знаменитость и на людях носит маску. Судя по всему, капризен он до предела. И опять ничего не ест. Заказал себе нечто странное: нарезанный сыр с плесенью и салат из спаржи, брокколи, кукурузы и морской капусты. Без масла и без соли. Закрутил всё в листья салата и ковырял этот импровизированный конвертик уже с полчаса, запивая минеральной водой без газа.       — Ты когда-нибудь питаешься нормально, Джерри Анселми? — укорила Фэр. — Никогда не видела, чтобы мужчина ел одну траву. Так и ноги протянуть недолго.       Джерри многозначительно повёл бровью.       — О, ты многого обо мне не знаешь! — ушёл он от ответа. — Перестань на этом зацикливаться. Какая-то ты помешанная на еде.       — Я не помешанная, — покраснела Фернанда. И правда, какое ей дело? Он ей не родственник, не муж, не жених, даже не друг. Так, случайный знакомый. — Да, я люблю вкусно покушать. Но сейчас я чувствую себя прожорливой гусеницей. На твоём фоне.       — Здоровый аппетит — это супер, — мило улыбнулся он. — Не надо меня стесняться, я не кусаюсь. Расскажи лучше о себе.       Этот вопрос поставил Фэр в тупик. Она не была склонна к самоанализу и не любила откровенничать.       — Не знаю я что рассказывать, — скривилась она. — У меня обычная жизнь, нет в ней ничего особенного. Это у тебя концерты, гастроли, эпатажные люди вокруг.       — Свою жизнь я и правда обыденной не считаю, — подтвердил Джерри. — И я не требую, чтобы ты рассказала всю свою подноготную. Мне это неинтересно. Но удовлетвори моё любопытство, мисс. Почему ты выбрала профессию полицейского? Она и ты никак у меня не ассоциируетесь друг с другом. Сколько я не стараюсь понять, картинка не складывается.       — Не знаю, — Фернанда с аппетитом трескала цыплячье крылышко. — Так повелось. Меня всегда возмущало, когда по телевизору говорили, что преступники гуляют на свободе и никто их не ловит. Возмущало, что гибнут хорошие люди, а мрази живут и здравствуют. Да и в детстве я вечно защищала слабых. Если кого-то обижали, я вступалась.       — Борец за справедливость? — скептически фыркнул он.       — Вроде того.       — Но разве ты не знаешь, мисс инспектор, что справедливость — понятие относительное? То, что кажется справедливым тебе, не всегда справедливо по отношению к другим. И законы тоже несправедливы, ведь их составляли люди. Люди писали и библию, где понятие о справедливости иное. Люди несовершенны и часто ошибаются.       Фэр не любила философские размышления, поэтому промолчала, скрывая вновь появившееся раздражение. Вздумал ей морали читать, сомневается в правильности выбора её профессии. Умник нашёлся.       — А вот ты, Джерри Анселми, почему выбрал профессию певца?       — Потому что люблю петь.       — И с какого момента ты это понял? — Фернанде захотелось его поддеть. — Хотя нет, дай угадаю — ты пел с детства во флакончик от лака для волос.       — Нет, — дразняще прикусил Джерри кончик языка. — Лет примерно эм-м-м… в двадцать.       — А что так поздно?       — Это долгая история. Возможно, когда-нибудь я её тебе расскажу. Поначалу это было вынужденно, а теперь я люблю свою профессию. И не хочу менять её. Она дала мне очень многое, сделала реальным то, о чём я раньше и не мечтал.       Эта речь ничего Фернанде не объяснила. Вот что у него за манера — путать следы? Говорит много и ни о чём, ловко обходя острые углы.       — А почему ты сменил имя? По мне так Херман звучит красивее, — резко переключилась с темы Фэр.       Он сдвинул брови.       — Почему Херман?       — Ну-у… я слышала там, в клинике, как доктор называл тебя Херманом.       — Ах, доктор Гильермо! — закатил глаза Джерри. — Мы были знакомы ещё до того, как я уехал в Нидерланды. Он никак не отвыкнет, так и называет меня старым именем, хотя прошло восемь лет.       — А мне больше нравится Херман.       — Почему?       — Я не люблю американские имена.       — С чего бы это? — лицо Джерри не выражало чувств, и Фэр не могла понять: он правда заинтересован или это галочки ради.       — Просто не люблю и всё, — открутилась она, чувствуя, как к горлу подползает удушье. — Ненавижу Штаты! Ненавижу Нью-Йорк! От них одни неприятности!       — Когда-нибудь ты мне расскажешь, что такое приключилось с тобой в прекрасном городе Нью-Йорке, раз ты ненавидишь его до искр из глаз, — усмехнулся Джерри. — А пока скажи, у тебя есть жених?       — Зачем ты об этом спрашиваешь? — изумилась Фернанда. К чему он клонит? Неужто прощупывает почву? От этих мыслей она покрылась румянцем.       — Ну-у-у… учитывая то, что мы с тобой затеяли, мне не хотелось бы стать причиной ревности какого-нибудь бравого полицейского, — хладнокровно пояснил он.       — Боишься, что тебе разукрасят твоё смазливое личико? — съехидничала Фэр. — Не переживай, красавчик, у меня нет мужа, жениха, бойфренда. Я свободна как ветер!       — Это замечательно, — глаза у Джерри блестели, как капли воды на солнце, но лицо оставалось непроницаемым. — А почему? Я думал, все женщины только и мечтают, что о семье, детях…       — Я — не все! — осклабилась Фернанда. — Я не собираюсь хоронить себя в четырёх стенах, обрастая кастрюлями и детьми с ног до головы. Да я сдохну на третий же день!       Она сказала это с такой яростью, что сама изумилась. Ну вот, всё испортила! Сейчас он обзовёт её дурой и начнёт внушать, как она не права. Зачем она это ляпнула? Знает ведь, что подобная позиция вызывает бешенство у окружающих.       Но Джерри лишь улыбнулся кончиками губ. Фэр наморщила лоб — она впервые видела такую реакцию на заявление о том, что ей не нужна семья.       — Тебя это не смущает? — недоверчиво спросила она.       — Нет. Я толерантен к любым проявлениям личного видения жизни. Да и у каждого своё восприятие слова «семья».       — И какое же восприятие у тебя? — сердце у Фернанды неистово стучало — разговор перешёл на откровенные темы и, оказалось, ей невероятно легко болтать с Джерри.       — Своеобразное, — улыбнулся он.       — А поточнее.       — А зачем тебе это?       — Твои рассуждения вызывают у меня интерес, — призналась Фэр, краснея как томат.       — Не думал, что я столь привлекательная для тебя личность.       — Скорее загадочная, а я люблю загадки.       — И какую из моих загадок ты хочешь разгадать, мисс? — он чуть перегнулся через стол, на Фэр пахнуло дорогим парфюмом — горько-терпкой смесью мускуса и пачули. Сексуальный, дерзкий аромат, от которого голова кружилась.       — Я же спросила тебя про твоё понимание семьи. Хочу сравнить, насколько оно схоже или несхоже с моим.       — На это могу ответить так: я не семейный человек, — скрестив пальцы, он упёрся в них подбородком, изучающе глядя на Фэр. — Традиционное понимание семьи — куча поколений в одном доме, совместные трапезы, посиделки, сплетни, обсуждения проблем на семейных советах для меня чужды. Я их не понимаю и не принимаю. По мне это сущий ад.       — А как же жена, дети и всё такое?       Он пожал плечами.       — Меня это не интересует.       — В смысле? — внутренне напряглась Фернанда, чувствуя подвох.       — Жёны и дети меня не интересуют. Я чересчур свободолюбив, чтобы посвятить жизнь одному партнёру, одному дому, одному проекту, одним и тем же людям. Я люблю менять обстановку и окружение, мне надоедает однообразие. Я не представляю, как можно десятилетиями жить с одним человеком, спать с одним человеком. Каждый день одна и та же рожа. Это кошмар!       — Но… нельзя всю жизнь быть в одиночестве.       — Ты, мисс инспектор, противоречишь сама себе. Не ты ли мне втирала, что семья тебя не интересует?       — Ну да, — согласилась Фэр. — Но я не отрицаю её существование как таковое. И не отрицаю, что, возможно, пересмотрю свои взгляды. А ты…       — А я не пересмотрю, — отбрил он.       — А если влюбишься?       — Ох, мисс инспектор, ты всё играешь в куклы и веришь в любовь? — по-кошачьи мягко хихикнул он. — Запомни, детка, любви нет. Все друг друга используют для каких-то целей: для секса, для богатства, для славы, для размножения, чтобы угодить обществу или избежать одиночества и так далее. И браки заключаются по этим же причинам. Даже у нас с тобой есть причина, по которой мы сидим здесь и так пространно общаемся, — наш компромисс, взаимовыгода. Ты используешь меня, а я тебя. А со стороны кажется, что у нас романтическое свидание. И так все люди.       Несмотря на разочарование в мужчинах, в душе Фэр жила вера в любовь. Есть же люди, которые находят друг друга и счастливы. Просто ей не повезло. А у Джерри какое-то потребительское отношение к жизни.       — Значит, ты можешь пойти на отношения по расчёту? — спросила она мрачно.       — А ты думаешь, я никогда этого не делал? — добил Джерри. — Я не святой, май дарлинг. Я вообще расчётливый тип и могу пойти на отношения, на секс и даже на брак, если это нужно для чего-то. Смотря для чего. Я умею продавать себя, и голос, и тело — жизнь научила.       — А душу?       — Души нет, — прищёлкнул он языком. — Это бред религиозных фанатиков. У человека есть разум, и чувства идут от мозга. Даже твоя пресловутая любовь — это химическая реакция мозга на выброс допамина и эндорфинов. И какое отношение к этому имеет мистическая душа?       — Ты циник.       — Ай, в этом ты права, мисс! Наверное, я тебя разочаровал таким материальным отношением к жизни, правда? Мне жаль, что я разрушил романтический образ загадочного менестреля, сложившийся в твоей голове.       — Значит, ты ещё и атеист?       — Совершенно верно! Заблуждениями о прекрасном и вечном не страдаю.       Фернанда не была разочарована, напротив, заинтересовалась натурой Джерри ещё больше. Никогда она не сталкивалась с характером столь многогранным и противоречивым, который и бесил, и одновременно притягивал к себе.       Фэр хотела задать ещё вопрос, но её внимание привлекли новые посетители. Женщина, одетая в длинное грязно-серое платье с обтрёпанным подолом. Всклокоченные волосы, под глазом — синяк. Она держала младенца, завернутого с головой в простынь. Рядом шла девочка лет двенадцати, худая и нескладная.       В само здание кафе женщина не вошла, начав ходить вокруг столиков на открытой площадке и клянчить у всех деньги. Кто-то гнал её прочь, кто-то давал ей купюру-другую. Девушка-администратор попыталась было выгнать попрошайку, но та закатила истерику.       — Как вы смеете меня гнать?! У меня дети! — визжала женщина, тыча пальцем в девочку, что стояла позади, и трясла младенца — тот не издавал ни звука.       Фернанда брезгливо за этим наблюдала — она не выносила попрошаек, особенно тех, что прикрывались детьми. Наверняка наглая тварь и их с Джерри столик не обойдёт. И точно! Нахрапом победив администратора, попрошайка, задирая голову и выпячивая младенца, приблизилась к ним.       — Подайте Христа ра-а-ади! — загнусавила она жалобно. — Детей кормить не-е-ечем, голодаем уже неде-е-елю, — и всхлипнула для убедительности.       Фэр открыла было рот, но Джерри жестом остановил её.       — Что-что вы хотите? — переспросил он невинным тоном.       — Подайте Христа ради, кушать нечего, из дома выселяют, а детей кормить надо, их у меня… трое, то есть пятеро… — перечисляла женщина слёзно.       — Ужас какой! — встряхнул Джерри головой. — Зачем же вам столько детей?       — Дети — это главное в жизни, — поучительно изрекла нищенка. — Я выполнила своё женское предназначение и подарила жизнь стольким невинным ангелочкам!       — Правда? И они явно будут вам благодарны, что вы внесли такой значительный вклад в их судьбу, приведя их в этот мир и заставив голодать и побираться, — на лице Джерри ни мускул не дрогнул, и Фэр не поняла — он говорит всерьёз или издевается.       — Подайте нам денежек, сразу видать у вас их много, а мои дети кушать хотят, — гнула своё мать-героиня.       — Я бы объяснил вам значение слова «контрацепция», но, боюсь, вы меня не поймёте, — флегматично продолжил Джерри. — Мне жаль ваших детей. Давайте сделаем так: я не дам вам денег, — он зыркнул на женщину исподлобья, — но я, пожалуй, куплю вам и вашим детям еду. Сейчас позовём официантку и сделаем заказ.       Это оказалось последней каплей — у попрошайки жилка вздулась на шее.       — Мне не нужна еда! Мне нужны деньги! У меня пятеро детей! Пода-а-а-айте на детей! Дети — наше будущее! — визжала она, меняя тон с жалобного на угрожающий.       Но Джерри сдаваться не собирался. Фернанду его поведение забавляло, хотя в его искренность она не верила.       — Значит, вы не голодны, раз отказываетесь от еды, — сделал Джерри вывод. — И детей вам не жаль, раз вы их таскаете по ресторанам, чтобы всех разжалобить. Да и младенец у вас странно спокойный. Можно я его подержу? — Джерри протянул руки к ребёнку в кульке, и Фэр напряглась. Ну вот опять. ОПЯТЬ! Почему все умиляются младенцам?       Но намерений Джерри она не угадала. Нищенка отпрянула, чтобы он не взял ребёнка, но цепкие пальцы его ухватили простынку. Он резко дёрнул, и кулёк полетел на пол, явив своё содержимое — старые газеты и журналы, скрученные в трубочки. Младенца и в помине не было.       — Вот как?! То-то я думаю, странно, что ваш голодный ребёнок не плачет — либо дохлый, либо накаченный. А его и нет вовсе, — зубоскалил Джерри, глядя в упор на разъярённое лицо попрошайки. — Вы мошенница! По вам тюрьма плачет!       В этой ситуации Фэр не понимала одного — зачем Джерри устроил этот цирк. Ведь мог прогнать женщину без шума и пыли. Он же закатил шоу с разоблачениями при всех. Поняв, что потерпела фиаско, нищенка завизжала, вытолкав вперёд старшую девочку и прикрываясь ей, как щитом:       — Да как вы смеете? Вы не видите, у меня ребёнок?! Я мать и женщина! Я должна рожать — это мой священный долг, а из-за таких, как вы, я вынуждена ходить и побираться! Потому что вы не желаете войти в моё положение! Изверги! Ну что ты молчишь, дрянь?! — переключилась она на девочку, которая стояла как истукан. — Почему ты мне не помогаешь, паршивка? Сколько раз я тебя учила, как надо работать? Толку нет от тебя, лишний рот да и всё! — с размаху женщина отвесила девчонке затрещину.       Та зарыдала, прикрывая щёку рукой. И тут Джерри встал. Оттолкнув горе-мамашу от плачущего ребёнка, закрыл девчонку собой.       — А вот за дурное обращение с детьми желательно посидеть в обезьяннике, — сказал он апатично, вынимая телефон из кармана. — Свидетелей тут полно.       Фернанда разозлилась ни на шутку, когда Джерри вызвал полицию. Ну что за бред? Взял и испортил ужин из-за тупой попрошайки и её вонючих отпрысков. Мамаша, правда, хотела ретироваться, но её удержали за руки сотрудники ресторана — администратор и официанты.       И трёх минут не прошло (Фэр удивилась скорости реагирования), как приехала полицейская машина. Джерри объяснил что произошло, а работники ресторана и несколько посетителей уверяли: женщина не впервые здесь околачивается. Та орала, кричала, плакала, путалась в показаниях и клялась, что у неё дома пятеро или семеро, или нет, девять детей. В итоге копы усадили её в авто и забрали в участок.       Девочка в это время пряталась за скамейкой. Когда мамашу увезли, а зеваки разбрелись по своим местам, Джерри выудил её из укрытия, подцепив под локоть.       — Твою мать забрали полицейские, — сказал он, внимательно рассматривая девчонку — та была грязная и одета в обноски на три размера больше неё. — Она плохо себя вела.       — Она мне не мамка, — выдавила девочка угрюмо. — Мачеха. Она заставляет меня клянчить бабки и не даёт жрачку. И бьёт. Не отдавайте меня ей, сразу видать, вы хорошие, — она так вцепилась Джерри в руку, что оставила на ней следы от ноготков.       — Как тебя зовут? — спросил он тихо.       — Айлин.       — А где твои родители? — вмешалась Фэр.       Она не поверила в эту историю, по практике зная, на что способны «дети помойки». Надо держать ухо востро. Пока девчонка будет рассказывать слезливые байки про свою нелёгкую судьбинушку, её сообщники выудят у тебя кошелёк, телефон или машину угонят прямо из-под носа.       — Мамка померла, а папка женился на Рехине, — начала бубнить Айлин. — Он на стройке работал. И однажды на него бревно свалилось и ноги ему перебило. Он живой, но не ходит. Лежит да лежит, а бабок на коляску у нас нету. А Рехина над ним издевается и надо мной. Она водит любовников, пьёт и заставляет меня попрошайничать. А у меня ещё два братика и сестричка, но они не мамкины, Рехина их родила. Так что я их не люблю. Фернанда, как инспектор полиции, знала истории и похлеще, но Джерри явно это задело.       — Ты есть хочешь? — спросил он девочку.       Та кивнула.       — Тогда садись сюда, — он усадил её за стол и позвал официантку.       Пока они делали заказ, Фэр отходила от нового шока. Поболтав со своим вторым Я, она решила — Джерри устроил показуху в надежде, что о его нереальной доброте пронюхает пресса. А ведь сам не дал ни женщине, ни девочке и гроша. Денег пожалел, но устроил шоу с арестом злобной мачехи и кормёжкой сиротки у всех на виду.       Фернанда испытала ярость, когда официантка притащила поднос с едой, и побирушка стала есть за их столом. Выросшая в обеспеченной семье, с любящими родителями, Фэр не поняла поступка Джерри. Она не верила в его доброту и искренность. Строит из себя святого!       «Я тебе не верю, Джерри Анселми! Ты играешь на публику, носишь маску. Как те звезды, которые занимаются благотворительностью, чтобы о них написали в прессе», — подумала Фернанда, разглядывая лицо Джерри. Он был задумчиво мрачен.       Пока Айлин уплетала курицу, тушёные овощи, фрукты и пирожные, запивая их соком, Джерри отвлёкся на кормёжку зелёных попугаев, что оккупировали их столик и несколько соседних. Фэр психовала из-за девчонки и назойливых птиц. Но Джерри, кажется, это нравилось — он с удовольствием скармливал попугаям остатки своего салата. Те вопили на разные голоса, заглушая друг друга, осыпая стол перьями и переворачивая салфетницы и солонки.       Настроение Фернанды было испорчено в край. Этот человек — идиот. Пригласил даму на ужин, ничего не скажешь! Ей захотелось немедленно уйти.       — Я вижу, наш ужин подошёл к концу, — выдавила она гневно. — Может, ты отвлечёшься от попрошаек и курятника и отвезёшь меня домой?       — Думаю, да, — не стал возражать он. — Но что делать с Айлин?       — Пусть шлёпает домой. Или сдай её в приют, — не моргнула глазом Фэр.       — Приют — это ужасно.       Она закатила глаза. Ему ли, избалованной звезде, рассуждать о приютах?       — Я не хочу в приют, — с набитым ртом прошамкала девочка. — У меня есть дом и папка, за ним надо ухаживать.       — Эту мерзкую женщину, её мачеху, явно сегодня же и отпустят, — скривился Джерри. — И она вернётся домой.       — И меня пришибёт, — вздохнула девочка. — Это уж точно.       — Кто тебе сказал, что она вернётся домой, Джерри Анселми? — рассвирепела Фернанда. — Если на неё заведут дело за жестокое обращение с ребёнком, она сядет надолго.       Он фыркнул пренебрежительно.       — Ой, вот не надо заливать мне про честность нашего правосудия! Не проканает, мисс инспектор, и не пытайся, — лицо его исказила досада, но он мигом взял себя в руки. — Если эту тварь отпустят, она девчонку придушит за то, что та нажаловалась нам. А её отпустят.       — Но ведь это ты виноват, — не смолчала Фэр. — К тебе подошли и попросили денег, а ты пожалел несколько песо и устроил цирк. Мог бы просто дать им денег, и они бы ушли.       — Я не даю попрошайкам деньги. Принципиально, — в глазах его мелькнуло упрямое превосходство.       — Значит, вот она, твоя хвалёная щедрость, — осклабилась Фернанда. — Она шита белыми нитками.       — Думай что хочешь, но я не даю попрошайкам денег, будь то калеки, древние старухи, дети или беременные. Я не делаю исключений. Если человек хочет есть и просит денег на еду, я предлагаю купить ему еды. И я куплю, мне не жалко, и не потому что я такой щедрый. Я считаю, что голод — одна из самых страшных вещей на свете. С иным можно побороться, но голод убивает, он толкает на преступления, он уничтожает человека. И знаешь, сколько из этих, которые просят на еду, соглашаются, чтобы им её купили? Один из ста. Вот этому одному я и помогу. А остальные, значит, не голодны и деньги им нужны не для этого. Действительно голодный человек от еды не откажется, — закончил Джерри, отмахиваясь от попугаев, что уже взгромоздились ему на голову. Залпом осушил стакан с водой.       Эти псевдоморали Фернанду не трогали, будучи ей чужды. Вот что у людей за манера — говорить с уверенностью о вещах, о которых они понятия не имеют? Джерри Анселми, разъезжая на Феррари, нося Прада и Армани, не знает что такое голод. И она, Фэр, не знает. А не знаешь, так и нечего рассуждать, прикрываясь своей философией.       — Я думаю, мы не должны бросать Айлин на произвол судьбы, — пришёл к выводу Джерри.       — Мы?       — Ну да, мы. Послушай, мисс инспектор, — сцепив пальцы в замок, он уложил на них подбородок. Айлин всё продолжала есть, хотя в неё уже не лезло. — Я бы забрал девчонку к себе, но ты сама знаешь, что так нельзя. Та же самая её мачеха запросто обвинит меня в похищении. Девчонка несовершеннолетняя, а я мужчина, и я известный человек и не горю желанием, чтобы моё имя полоскали в грязи. Поэтому я предлагаю тебе взять Айлин к себе. Ты женщина, полицейская, ты можешь приютить её в целях безопасности. Я не хочу потерять её из виду. И я не буду объяснять почему, не жди этого. Просто сделай, как я прошу.       Фернанда рот разинула. Вот так да! Он уже всё решил за неё! Вздумал указывать, что ей делать. С какой стати она должна тащить бродяжку в свой дом?       — Слушай, Джерри Анселми, а меня ты спросить не забыл? — вспыхнула Фэр. Прочитала в его глазах насмешку. — Ты пытаешься изобразить из себя святого за мой счёт. Я по-твоему кто? Благотворительное общество? Нянька? Или у меня дома приют для бродяг? Вот так пустишь кого-нибудь, а потом окажется, что в твоём доме не хватает вещей.       — Я не думаю, что Айлин обворует человека, который хочет ей помочь, правда? — он вопросительно глянул на девчонку — та дожёвывала банан.       — Я не воровка, — мотнула она головой.       — Я не люблю детей и не хочу находиться с ними в одном доме, — процедила Фернанда сквозь зубы.       — Но Айлин — не грудной ребёнок. Ей не нужна нянька, — возразил он. — Ей не надо менять подгузники, кормить из бутылки и слушать её визг. Думаю, она не доставит проблем. Приюти её на эту ночь. Помнишь про наш компромисс? Так вот, пока мы не будем квиты, я иногда буду заставлять тебя делать что-то против воли. Сейчас именно этот случай, извини. За расходы не волнуйся, я всё оплачу. Утром мы с Алвесом приедем и заберём Айлин.       — С твоей стороны это подлый шантаж, — озвучила Фэр свои мысли.       Он улыбнулся.       — Неправда. Это вынужденная мера. Я не такой алогичный, как тебе кажется. Всему есть своё объяснение, но тебя оно не касается.       Крыть Фернанде было нечем и, скрипя сердце, она согласилась. Зачем она уступила Джерри, она и сама не понимала. Ведь ей нисколько не жаль эту девчонку.       Когда Джерри высадил их с Айлин у ворот её дома, Фэр побрезговала взять девчонку за руку, велев ей идти за собой. С Джерри не попрощалась — так разозлилась. Что у него за манера её подставлять? Мало ей снятия с должности, теперь вот это. Да и в глубине души она рассчитывала на иное окончание вечера. Может быть, даже романтическое. И вот итог. Домочадцы явно не обрадуются такому подарочку!