Секс-символ

      Агустина, однако, с Фэр беседовать не стала. Ни уговоры, ни требования девчонку не трогали.       — Можете заколотить окна и двери, я из дома больше не выйду! — кричала она, топая ногами. — Я тут умру, и вы будете счастливы!       Раньше Фернанда была уверена: истерики Агус из-за влюблённости в Джерри. Она ждала, что племянница одумается, когда чувства остынут. Но теперь Фэр в этом усомнилась. А имеет ли Джерри отношение к происходящему?       Плакаты со стен были сняты, холсты свалены в угол, а мольберт пылился на шкафом — Агустина уже не рисовала и, судя по табелю с баллами, и не училась. Такими темпами её из школы попросят. Неужели она потеряла интерес к профессии? А ведь мечтала стать художницей! Попытки расспросить девчонку об успеваемости тоже не привели ни к чему.       — Пропади пропадом эта школа! — был ответ.       Но на занятия она ходила честно — Фернанда позвонила сеньоре Эрике и та подтвердила, что девочка школу посещает. Но домашние задания не делает и отказывается отвечать, когда её спрашивают. А чтобы успешно закончить год, нужно получить по тринадцати предметам из пятнадцати баллы не ниже семи.       — Агус, давай на чистоту. Объясни мне, почему ты не хочешь учиться? Тебе ведь так нравилось… Что случилось? Может, тебе надоела профессия или сама школа? Или преподаватели, твои одноклассники. Тебя никто не обижает? Ты скажи, я разберусь, — искренне пообещала Фэр. — Можно же и сменить школу.       — Я ненавижу эту школу! Но я не уйду из неё.       — Почему?       — Потому что я должна там остаться. Это моя судьба.       — Какая ещё судьба? Судьбу свою человек строит сам. Что за ерунда?       — Нет, — покачала Агустина головой, — это не ерунда. Так должно быть. За меня всё решено теми, кто понимает лучше.       — Ничего не понимаю, — Фернанда похлопала глазами. Бред сумасшедшей! Неужели у Агус что-то с головой? А вдруг Маргарита права и ей надо к психиатру?       — Любая профессия — это ограничения, — рассуждала Агустина. — А человек должен быть свободным. Вот и всё. Иди отсюда, тётя. Ты меня не понимаешь. Значит, ты — мой враг. А от врагов надо держаться подальше.       Фэр разозлилась и ушла.       Шли дни, недели, у Агустины начались зимние каникулы, перед которыми она завалила почти все тесты, и в сентябре ей грозили либо пересдача, либо исключение из школы. Но ей было до лампочки. Из агрессивно-мрачной она превратилась в абсолютную амёбу. Ползала по дому, как сонная муха. Фернанда решила, что девчонка подсела на наркотики, и повела её к наркологу.       Агустина не сопротивлялась. Анализы на наркотики показали отрицательный результат. Но, осмотрев девушку, доктор посоветовал показать её психиатру. И тут Агустина встала на дыбы.       — Мне нельзя! — вопила она. — Это запрещено! Запрещено излагать свои мысли посторонним!       К психиатру не пошли. Хуже всего, что Маргарита и тётя Фели от ситуации самоустранились. Тётя утверждала, что ей некогда — у неё на попечении Барби и две неразумные подружки: донья Канделария и донья Раймунда. Первая вместо крокодила завела тропического паука, а у второй внук — хуже любого паука. Он ужасно избалован и всегда кричит.       Марго заявила, что умывает руки. Агустина может хоть с крыши прыгать, она и пальцем не ударит. И вообще ей, Маргарите, пора искать себе мужа.       Когда же Фернанда пристала к Вирхинии с разговорами о племяннице, та выдала гениальное: «Ей надо родить и всё пройдёт». И Фэр к Вирхинии больше не обращалась.       Не лучше у Фернанды обстояли дела и с личной жизнью. Берни мигом ей наскучил. Круг его интересов ограничивался просмотром бокса по ТВ, игрой в пул в местном баре и питьём неимоверного количества пива. К любви он относился постольку-поскольку. А Фэр-то думала, что он влюблён в неё! Оказалось, ему было важнее пощеголять ею перед друзьями, почваниться, какой он крутой, раз у него гёрлфренд — инспектор полиции. Они даже целовались редко — Фернанда не хотела, а Берни и не настаивал. Про интим и говорить нечего. Иногда они ходили в кино или поесть пиццы в баре и поболтать с тупыми приятелями Берни. Фэр корила себя за то, что согласилась с ним встречаться. И зачем ей это понадобилось?       В душе она знала ответ — на зло Джерри. Она спасла ему жизнь, а он выгнал её. Фернанда не признавалась себе, но думала о нём чаще, чем о любом другом человеке.       Наступил сентябрь. Тёплый и влажный, он, как замшелый консерватор, не принёс изменений. Встречи с Берни Фэр стали напрягать конкретно — тот намекал на близость и совместное будущее. Когда он озвучил мечту своей жизни в виде съёмной квартиры и трёх детей-погодок, Фернанда всерьёз задумалась о расставании с ним.       А в доме царил бардак! У доньи Канделарии начался ремонт в квартире — приехал её племянник из Мехико и решил жилище облагородить. Разломал всё, включая стены. Соседи её теперь не страдали от крокодила, но выли от шума. Жить в аду ремонта было невозможно, поэтому сердобольная тётя Фели позвала подружку к себе. И донья Канделария переехала вместе с двенадцатью чемоданами, ретро-комодом, любимой подушкой и Стефаном — синим тропическим пауком, живущем в стеклянном мини-террариуме.       Теперь женщины отжигали вдвоём: делали зарядку, смотрели сериалы, нагрызая горы семечек и орехов по всем углам. Террариум с пауком был с доньей Канделарией всегда — и во время еды, и даже в ванной. Её любовь к крокодилам улетучилась. О Тото она не упоминала — мысли её занимал Стефан. Хотя копы Тото изловили, и он вновь поселился в зоопарке.       Тётя Фели губы поджимала, ревнуя подружку к Стефану и требуя, чтобы та уделяла внимание и Барби, ведь собака лучше паука. Но донья Канделария так не считала.       — Ты мыслишь по-дурацки, Канди Мендес, — убеждала её тётя. — Собаки бывают разные. Есть декоративные, как Барби, а есть собаки-охранники и поводыри, и гончие, и охотничьи. А паук чем полезен? Он некрасивый. Им даже не полюбуешься. Сидит себе в аквариуме. Какой с него толк? Никакого!       — Он полезен тем, что он паук. Ты только взгляни, Фелисидад Сантойя, как он шевелит лапами, — доказывала донья Канделария, пихая тёте в лицо террариум. — Это ж грандиозно! А ещё он молчит и не воняет. Его не надо мыть и стричь! И он не разбудит тебя ночью лаем, не станет требовать еду, даже если ты забудешь его покормить. Просто тихо сдохнет. Это ещё более грандиозно!       Тётя Фели только скривилась. Чмокнула Барби в морду и осталась при своём мнении.       Агустина ходила как зомби, не общаясь даже с Сэси (она и Фред давно не приходили в гости). В школе ей пошли навстречу и дали время исправить оценки, но энтузиазма она не проявляла. Зато стала нормально питаться. Даже чересчур. Теперь она жевала целыми днями.       — Ну-ка, прекрати так много жрать! — кричала Маргарита. — Посмотри, тебя же разнесло! Скоро будешь, как воздушный шарик на ножках.       — Марго, но я тоже много ем и пока не превратилась в шарик, — заступилась Фэр. — Это лучше, чем голодать. Надо радоваться, что у Агус, наконец, появился аппетит.       Агустина и правда поправилась, но до воздушного шарика ей было далеко, учитывая её природную худобу. Прибавила она килограмма два-три, что Фернанде даже нравилось. У девчонки появились бёдра и грудь, чего раньше не наблюдалось. Но Агус злилась и на мать, и на тётку — костями ей нравилось греметь больше. Она откровенно считала себя бегемотом, а остановиться не могла, продолжая есть всё подряд.       Единственное хорошее событие, произошедшее с Фэр за эти два месяца, было связано с работой. Появились великолепные новости о маньяке. Обычно невидимка, он совершил, наконец, ошибку. Новой жертвой его стала девушка, прочитав имя которой, Фэр вздрогнула. Сандра Вэйс. В день рейда в клубе «Угартэ» та упала в обморок от передозировки наркотиками. Почерк убийства был тот же. Сеньорита Вэйс плавала в ванной с розами, вся истыканная ядовитой иглой. Но главным было не это. Объявился свидетель, уверявший: он видел, как Сандра покидала «Угартэ» в сопровождении некоего мужчины буквально за час до смерти. Возможно, это и был маньяк.       Фернанда ликовала, учитывая, что свидетелем оказался Тос — зеленоволосый бармен, человек молодой и шустрый. Он подавал Сандре Вэйс и её кавалеру напитки и запомнил их. Теперь можно было составить фоторобот и начать поиски.       Этим Фэр и хотела заняться сегодня, убежав на работу ни свет, ни заря. Тётя Фели и донья Канделария с семи утра буянили: сидя в гостиной на полу, они играли в карты, вопя на весь дом и обвиняя друг друга в шулерстве.       Позавтракав кофе и хот-догами, Фернанда отправилась в «Угартэ», прихватив с собой ноутбук с программой по составлению фотороботов (накануне она позвонила Тосу и договорилась о встрече). «Угартэ» теперь работал и днём — с целью наживы хозяева превращали его в обычное кафе.       Тос был человеком приятным, дружелюбным и Фэр импонировал. Зелёные волосы он побрил и теперь сверкал лысиной. Поприветствовав Фернанду, Тос пояснил: хозяева клуба требуют частой смены имиджа. Бар его пустовал — днём спиртное редко заказывали, а в центральном зале сидело несколько мужчин и женщин в костюмах — офисный планктон, выползший на обед из соседних небоскрёбов. Усадив Фэр в отдельную кабинку, Тос подал ей капучино.       Составление фоторобота заняло часа полтора. Тос утверждал, что помнит мужчину в лицо, но портрет выходил ненатуральным, словно человек был замаскирован. Овал лица небольшой, тонкие брови, хищный нос, усы и борода, прибавлявшие возраст. А ещё — тёмные прямоугольные очки и капюшон.       Маньяк выглядел интеллигентно и немного женственно, что Фернанду заставило усомниться в его ориентации. И Тос уверял: он невысок ростом и субтильного телосложения. Как же он справлялся с жертвами? Может, спутник Сандры Вэйс и маньяк — разные люди?       Тос приготовил ещё по чашке капучино — себе и Фэр, и разговорился, хотя о личном его не спрашивали.       — Я вот думаю подработку себе найти, — сказал он мрачно.       — Плохо платят? — Фернанда одновременно сохраняла в компьютере фоторобот, пила кофе и слушала.       — Нет, неплохо. Просто в моей жизни сейчас кавардак, хоть из дома беги, а детей кормить надо. И мама у меня на шее, а она слепая, ей нужно няньку нанимать. Раньше за ней жена моя глядела. Но эта дрянь свалила из дома. Бросила на меня маму и детей. Поэтому нам нужна нянька, я ж не могу один с ними управиться. Да и работаю я.       — Чем это вы жену довели так, что она сбежала? — спросила Фэр.       — Довели? ДОВЕЛИ?! Она бросила меня, мою маму и детей! Она ничего не делала целыми днями! Она сидела дома, а я работаю, между прочим. Однажды прихожу и вижу пустой шкаф и записку: «Ты, твоя мамаша и твой выводок меня достали. Я хочу жить полноценной жизнью, а не быть нянькой, кухаркой и поломойкой». И мол, это я виноват в её несчастной жизни, и детей она родила для меня. Лентяйка! Кукушка! — вопил Тос, стуча кулаком по столу.       Фернанда молчала, давая ему выплеснуть накипевшее.       — Вы должны мне помочь! — воскликнул Тос, схватив Фэр за руку.       — Это каким же образом?       — Вы же полицейская. Найдите эту ненормальную! Она должна вернуться в семью и выполнять свои обязанности, а не шляться где попало. У неё дети! И моя мама тоже нуждается в уходе.       Тос оказался не такой адекватный, каким Фернанда его представляла. Ей стало жаль его супругу, и она мысленно пожелала, чтобы та не нашлась. Но она полицейская, и это её работа — искать.       — Ладно, — сказала она неохотно. — Приходите в комиссариат, пишите заявление о пропаже жены. Нужны её данные, данные её родственников, друзей. Может, она спряталась у них?       — Да я уж всех обзвонил, — покачал Тос головой. — Нет её нигде.       — Это не значит, что они сказали вам правду. Но, — не удержалась Фэр, — если ваша жена найдётся, не факт, что она вернётся к вам.       — Как это? — не понял Тос. — Вы же полицейская! Вы должны её заставить!       — Что значит заставить? Преступлений она не совершала, а рабство давно отменили. Полиция не может заставить женщину жить с нелюбимым мужчиной. У нас не средневековье, и я не инквизитор. Так что прошу вас умерить пыл. Подозреваю, вы сами во всём виноваты.       — Но у неё дети! Она обязана!       — Ничем она не обязана. Если она не хочет жить с вами и не хочет воспитывать детей, никто её не заставит.       — Тогда вы должны упечь её в тюрьму! — Тос не успокаивался, мучая в ладонях чашку с недопитым капучино.       — Она не нарушала законов. И в тюрьме ей делать нечего.       — Она нарушила закон жизни — бросила свою семью.       — Это не является преступлением.       В конце концов, они условились, что Тос придёт в комиссариат. А когда Фэр с ноутом подмышкой вышла в зал, то остолбенела. У бара сидел Джерри. Одетый в белые джинсы и белую же футболку, он постукивал кончиками пальцев по стойке.       Тос поспешил обслужить клиента, а Фэр не знала что делать: подойти, наплевав на прежнее хамство Джерри, или уйти. Но он вдруг обернулся. Поймал её взгляд и уставился впритык. Лицо его не изменилось ни на йоту — никаких чувств как всегда. Не улыбнулся, не нахмурился, не обрадовался — Фэр не поняла, приятно ему видеть её или нет. Он поманил её пальцем. Пришлось идти.       — Ну здравствуй, Фернанда Ривас, — сказал Джерри апатично. — Какими судьбами ты здесь? Отлыниваешь от работы? Смотри, преступники не дремлют.       — Ошибаешься, Джерри Анселми, — выцедила она с гневом. — Я как раз и выполняю свои обязанности. Это тебе, я смотрю, нечем заняться, — Фэр плюхнулась на соседний барный стул.       — Я и правда свободен сегодня. В кои-то веки! Тебе повезло, мисс инспектор. Могу доводить тебя до бешенства целый день.       — Не дождёшься, — огрызнулась Фернанда.       — Это не значит, май дарлинг, что мне нравится издеваться над тобой. Насмехаются над дурочками, а тебя я таковой не считаю. Ты умна, но заносчива. Тебя никто и никогда не ставил на место. Вот я и пытаюсь. Ведь ты не знаешь реальной жизни.       — Ой, а ты будто знаешь! — Фэр глянула на него исподлобья — настрой у Джерри был задорный.       — Не хочу отвечать на этот вопрос. Спасибо, Тос, — поблагодарил Джерри бармена — тот вручил ему бокал абсента со льдом и лаймом.       — С каких пор ты пьёшь днём? — упрекнула Фернанда. — Ты стал алкоголиком?       — Отнюдь. У меня нет с алкоголем никаких проблем. Но иногда хочется расслабиться. Стрессы подстерегают нас на каждом углу. Тебе тоже не помешает от них избавиться. Это полезно. Выпьешь? Я угощаю.       Джерри был спокоен, не проявлял ни обид, ни агрессии, лишь язвил.       — Спасибо, я не пью на работе, — отказалась Фэр.       — А-ха-ха-ха-ха! — хохоча, он театрально таращил глаза; в них сверкали искорки. — Насмешила. Какая работа днём в баре?       — Это моё дело!       — Иными словами, мисс инспектор, тебе слабо выпить со мной за компанию, — подначивал Джерри.       — Слабо? Это твоей бабушке слабо! — начиная заводиться, Фернанда врезала кулаком по барной стойке. — Я не употребляю на работе!       — Потому что ты трусиха. Боишься выпить и попасться на глаза начальнику. Или усадить в тюрьму не того человека, как уже проделывала со мной. А тогда ты была трезвой. Наверное. Не твоя это профессия, мисс инспектор, ох, не твоя, — и он рассмеялся, попивая абсент крошечными глотками. Ладони его закрывали митенки, на сей раз джинсовые, хотя зной стоял ужасный.       — Ах, так, значит, я трусиха?! — задыхаясь от бешенства, Фэр плюхнула ноут на соседний стул. — То-ос, налей-ка мне чего-нибудь покрепче!       Тос так зыркнул, будто усомнился в её рассудке.       — Но… инспектор, сейчас два часа дня! Вы уверены, что хотите покрепче?       — Абсолютно уверена! Я очень сильная! Я инспектор полиции! Меня даже лошадиная доза не свалит, в отличие от некоторых, — она высокомерно глянула на Джерри — тот хихикал.       — Могу предложить коктейль «Зомби», — сдался Тос. — Вштыривает круто.       — Валяй! — не отказалась Фернанда, видя, что Джерри ржёт во всё горло. — Нечего тут ржать. Даже если я напьюсь, мне не страшен гнев комиссара, учти это. Я очень смелая! — гордо заявила она. — А ты так и не объяснил, что было в тот день, ну… когда я вызвала врача.       — А ты уверена, что хочешь это знать?       — Конечно! Мне любопытно, почему красивый, знаменитый, успешный мужчина вдруг накачивается таблетками. Удивительно, но по статистике благополучные люди чаще совершают самоубийства, чем те, у кого жизнь не сахар.       — Может, они не такие благополучные, как кажется? — ухмыльнулся Джерри, сложил пальцы домиком, и они прогнулись назад, будто в них отсутствовали кости. — Люди носят маски, май дарлинг. И эти маски так прилипают, что неотличимы от истинного лица. А окружающие, глядя на маску, думают, что всё замечательно.       — А это не так? — Фэр любовалась на его профиль, точёный и острый, как у лиса. — Если сравнить твою жизнь и жизнь какого-нибудь бомжа, кому живётся лучше?       Он вяло улыбнулся.       — А что ты знаешь о моей жизни, Фернанда Ривас, чтобы утверждать, будто она шикарна? Она не хуже, чем у бомжа, я согласен. Потому что у меня есть деньги. А мир этот продаётся и покупается. И тот, у кого солидный счёт в банке, миром правит.       — А ты считаешь, за деньги можно купить всё-всё-всё? — прямо спросила Фэр.       — Да, я так считаю. Я реалист. Я гоняюсь за комфортом и материальными благами. За деньги можно купить всё, включая любовь, дружбу и даже здоровье в девяноста пяти процентах случаев. Хотя есть вещь, которую купить нельзя — прибор, что стирает воспоминания.       — Ну, от такого прибора и я бы не отказалась, — улыбнулась Фернанда. На смену гневу мало-помалу приходило успокоение. Джерри умеет довести до бешенства, но может и загипнотизировать своим ленивым спокойствием.       Тос подал коктейль «Зомби». Глотнув его, Фэр чуть не поперхнулась — ей обожгло всё горло.       — Осторожнее, пей через трубочку, — мило объяснил Джерри. — И смотри не напейся. Не хочу отвозить домой хрюшу. Предпочитаю общаться с женщиной.       — По-моему тебе без разницы с кем общаться, с хрюшей или с женщиной, — не осталась в долгу Фернанда. — Ты разговариваешь так, будто даёшь интервью. Ты наболтал кучу всего, но так и не сказал, почему хотел покончить с собой.       — Не собирался я кончать с собой, — ответил он.       — Но ты городил чушь по телефону и слопал упаковку таблеток.       — Я был нетрезв, когда ты позвонила. Я с трудом помню, что говорил. Забудь об этом. И я выпил не упаковку, всего пару таблеток.       — Зачем?       — Хотел расслабиться. Отключиться от реальности. Ты спасла мне жизнь, мисс инспектор, — тон его потеплел. — Но тогда я был не в духе. Не поблагодарил тебя. Извини.       — Хм, не поблагодарил он, — хмыкнула она презрительно. — Ты меня обхамил и выгнал.       — Разве? Я смутно помню этот момент. Прости, если обидел, май дарлинг. Зачем ты приходила?       — Ладно, ты прощён, — у Фэр стучало в висках. Алкоголь расползался по венам, как огонь по сухой листве. — Я приходила, потому что мне не понравился твой голос по телефону.       — Бдительный инспектор полиции?       — Вроде того. Ты расстроился из-за Марлене? — спросила она шёпотом.       — С чего ты так решила?       — Ну… она твоя жена и… короче… — Фернанда покраснела. — Я слышала твой разговор с доктором. Ты сказал, что вы разводитесь. Вот я и подумала, что ты набрался из-за этого.       На щеках Джерри заиграли ямочки, так широко он улыбнулся.       — Ты ошибаешься, Фернанда Ривас. Мы с Мэри, как бы объяснить… — он задумался. — У нас нестандартный, хоть и официальный брак. У нас свободные отношения. Хотя бывал и секс, но мы любим друг друга, как брат и сестра.       — Зачем же было жениться? — изумилась Фэр.       — Это была необходимость. На тот момент. Но сейчас, если Мэри захочет, я дам ей развод, когда она встретит другого человека. К сожалению, с этим проблемы.       — Почему? По-моему она симпатичная…       — Даже красивая, — кивнул Джерри, а Фернанда ощутила внезапный укол ревности. Он считает красивой фиолетововолосую неформалку, увешанную пирсингом? — Мужчин притягивает внешнее, но и отталкивает кое-что. Не все такие, как я.       — Не понимаю. Что с ней не так?       — Я не могу этого рассказать, — заявил Джерри тоном звезды, которой журналист задал неудобный вопрос.       — А я чувствовала себя виноватой в вашей ссоре…       — Почему?       — Ну… — Фэр сама не знала, зачем это объясняет (коктейль развязал ей язык), — помнишь видео, которое ты мне прислал? Ну то, где ты с Вирхинией… Вот, я отправила его твоей жене. Я хотела тебе отомстить, я…       — То-о-ос, ещё по коктейлю! — выпалил Джерри, перебив её. — Относительно видео я знаю. Мэри мне показала твоё сообщение. Мы классно тогда поржали. И вовсе мы не ссорились.       — Поржали? — наморщила лоб Фернанда.       — Да, мы вместе его смотрели и угорали.       — Ну и семейка!       — Ой, кто бы говорил! Твои родственнички похлеще будут, — укусил Джерри. — Да и ты не лучше, ведёшь себя, как малолетка.       — Я не малолетка! — надулась Фэр, скрестив руки на груди.       — Что-то незаметно. Даже пить не умеешь. Вон уже захмелела. Среди бела дня, ай-ай-ай! Да ты пьяница, Фернанда Ривас, а ещё инспектор полиции!       — Ничего я не захмелела! Я могу и десять таких коктейлей выпить!       Фернанда выхватила новую порцию «Зомби» из рук Тоса, выбросила трубочку и осушила бокал залпом.       — Э-эй! Ты поосторожней! — предостерёг её Джерри, но Фэр было наплевать. Она утрёт ему нос. Докажет, что этот дурацкий коктейль не действует на неё.       — Тос, хочу ещё! — потребовала Фернанда.       — Кажется, кто-то скоро захрюкает, — Джерри жестом остановил Тоса, готового смешать очередную порцию. — Нам пора на выход.       — Не-е-е! Не-а… Не хочу я никуда уходить, — когда Джерри привстал, Фэр уцепилась за его руку.       Притянула его к себе. Близко как никогда. У него длинные ресницы оказывается. И губы немного капризные, чуть полные, с фигурным контуром…       — Тебе кто-нибудь говорил, что ты красавчик, Джерри Анселми? — хихикнула Фернанда. Обычно она не напивалась до поросячьего визга, но «Зомби» превратил её в зомби, вытащив наружу тайные мысли и желания.       — Не всегда, — опять ушёл Джерри от ответа.       В какой момент её увели из «Угартэ», Фэр не помнила. Просто открыла глаза и сообразила, что в объятиях Джерри идёт по улице. И у неё заплетаются ноги. И хочется громко смеяться.       — Ты вкусно пахнешь, — сказала Фернанда сонно.       — А ещё уверяла, что умеешь пить, — отозвался он. Усадил девушку в свой Феррари и нажал на газ.       — Кажется, я забыла в баре ноутбук, — вспомнила Фэр.       — Я его захватил, — Джерри указал на заднюю полку авто.       — А, ну ладно, а то там фоторобот маньяка, — хихикнула Фернанда.       — Ты его уже поймала?       — Пока нет, но поймаю.       — А пока ловишь в свои сети других?       — Почему бы и нет?       Некоторое время Джерри молчал, глядя на дорогу. Фэр любовалась на его профиль. Сейчас ей хотелось вытворить что-нибудь эдакое… Скинув туфлю, она пихнула Джерри ногой в бедро.       — Ты чего творишь?! — возмутился он. — Я веду машину. Если ты будешь мне мешать, мы разобьёмся.       — Остановись!       — Зачем?       — Хочу кое-что сказать.       Он свернул во двор и припарковался в тени под деревьями.       — Чего ты ещё придумала, Фернанда Ривас? — вперил он в неё наигранно-суровый взгляд, хотя чёртики в глазах его выдавали.       — Поцелуй меня.       — Что-что?       — Хочу поцелуев, — капризно сказала Фэр. — Или тебе слабо?       — Вот не надо меня разводить на слабо.       Прикусив кончик языка, Джерри изучил лицо девушки. Задержал взгляд на губах.       — Ну ты же меня разводишь на слабо. Почему я не могу? Лучше скажи, что ты трус, гей или импотент, который женщину даже чмокнуть не хочет.       Фернанда мигом пожалела о своём выпаде, ощутив, как за ней медленно опускается спинка кресла. Она его спровоцировала. Вот дура! Надо было залепить себе рот скотчем. Через минуту с неё уже стащили блузку, уложили на спину и сели верхом.       — Джерри Анселми, сейчас же перестань! Я просила поцелуев, а не раздеваний! Я тебя посажу в тюрьму за изнасилование! — завопила Фэр, когда осталась без лифчика.       Но он её не слушал и она расслабилась под градом поцелуев, что пришлись сначала на лицо, а потом спустились ниже… всё ниже, ниже… и достигли живота. Длинные гибкие пальцы, которые взбудоражили Фэр ещё во время снятия отпечатков… Они добрались до бёдер, стянули брюки, распутали завязки на трусиках… В голове стоял туман, мысли смешались в кучу. Но, несмотря на всё, Фэр смекнула — в губы Джерри её не целует. Гад! Он делает это специально! А она хотела именно поцелуев в губы.       Фернанда привыкла управлять ситуацией, и постель исключением не была. В их паре с Берни руководила она. В паре с Конрадом — в основном тоже она, пока он не проявил свою подлую натуру. Она не позволяла мужчинам верховодить, а тут её взяли и сделали своей. Нагло. Словно она вещь. Ещё и руки связал её же лифчиком. Кошмар! Она стала любовницей женатого мужчины, который, ещё и рассказывал о своей бисексуальности. Среди бела дня в машине. Ну она даёт!       А он ласковый, она и не думала, учитывая его внешнюю холодность и этот заскок с завязыванием рук. А ещё у него чудесный парфюм, ухоженное тело и кожа приятная, мягкая и чуть прохладная. И пальцы… снова пальцы… Они сводили с ума. Они ласкали её спину, грудь, бёдра, ноги… всё тело, будто пальцы скульптора лепили из глины свою Венеру.       Но, несмотря на блаженство, Фэр ощущала себя униженной. Слишком резко он её взял, в машине, как продажную девку. Она этого хотела давно, но представляла иначе. Более романтично. А в губы так и не поцеловал. Ни разу. Зато довёл до райского наслаждения. Такого она даже с Конрадом не испытывала.       Секс был долгим. Бесконечным. Время тянулось и вязло, как смола. И Фернанда устала. Устала и заснула прям в объятиях Джерри.