Секс-символ

      Квартира Амадо в районе Бельграно находилась на десятом этаже круглого небоскрёба-башенки. Повоевав с бабулей-консьержкой, Фэр поднялась вместе с ней и невавакающим Амадо в квартиру, где уложила его в постель. И бабуля велела ей выметаться вон — она не оставит её в чужой квартире. Ну и пусть хозяин пьян и спит. А на жетон ей плевать, ордера на обыск у Фэр нет.       Фернанда скрипнула зубами, в её планы входило другое — неофициально поискать у Амадо намёки на убийцу, на знакомство с Лали Олмас или родство с Сандрой Вэйс. Но пришлось ограничиться запиской: «Позвони мне, когда проснёшься. Фэр».       Она покинула квартиру под настойчивые толчки и ворчание консьержки, которую отвлекли от вязания свитера. Однако на улице Фернанду осенила шальная идея — надо отомстить Джерри и Вирхинии, изобразив, что у неё роман с Амадо.       Немного посидев в баре, Фэр отправилась в ближайший отель, где сняла номер до утра. Выспалась, позавтракала, причёсываться не стала и «случайно» забыла в ванной лифчик. Укрылась плащом и приехала домой на такси.       Тётя Фели, Маргарита и Вирхиния уже сидели в гостиной, готовые к войне. Лишь щёлкнула дверь, и они подскочили, как пирожки на сковородке, наперебой заголосив:       — Ты где была?       — Мы же волновались!       — Могла бы и позвонить!       Зевнув, Фернанда стянула плащ.       — Ну чего вы беситесь? Мне же не пятнадцать лет, я взрослая женщина и у меня есть личная жизнь.       — Что значит личная жизнь? — негодовала Маргарита. — Ты же вчера уехала на такси с этим пьяницей, который буянил на весь квартал. Где ты провела ночь?       — Какая разница?! — скривилась Фэр. — Вам-то какое дело? — и выпятила грудь, чтобы все заметили — она без лифчика.       — Ты что лифчик по дороге потеряла? — тут же усекла Вирхиния.       — Ой, ну забыла в квартире у Амадо, поду-у-умаешь… — Фернанда гордо начала подниматься по лестнице, оставив дам с открытыми ртами.       — Караул! Я падаю в обморок! — услышала она вопль тёти. — Как можно жить на этой планете? Здесь все сумасшедшие извращенцы! Срочно пакую чемоданы, беру Барби, телевизор и лечу на Луну!       Фэр ждала разборок от Вирхинии — та не любила, когда у неё уводили, пусть бывших, но ухажёров. Однако кузина повела себя гаже — позвонила Берни и сообщила: девушка наставила ему рога.       — Лучше тебе поторопиться набить мордочку любовничку моей кузиночки, — подначивала Вирхиния в трубку. — А то все пальчиками в тебя тыкать будут, когда ты начнёшь сбивать косяки рогами.       Фэр даже обрадовалась такому повороту — это шанс избавиться от Берни. Тот приехал через полчаса, злой и встрёпанный. С порога раскричался на Фернанду, а Вирхиния, улыбаясь, пошла к себе — читать мамские форумы, от которых она приходила в лютый в восторг.       — Как ты могла так со мной обойтись?! Я ж тебя это… люблю, — причитал Берни.       — Ой, ну всё, хватит мелодрам! — оборвала Фэр. — Насколько я помню, когда ты мне предложил встречаться, мы договорились — никаких обязательств. У нас свободные отношения и каждый делает что хочет.       — Но это не значит, что ты должна наставлять мне эти… рога, — почесал Берни затылок.       — Это значит, что качать права ты не можешь, — парировала Фернанда.       — Но я думал, что ты хочешь за меня это… замуж. И родить мне этих… наследников.       — Ага, уже бегу, — закатила глаза Фэр, — рожать наследников раздолбанного Фиата и дыры в кармане. Короче, Берни Кастро, если ты мне не веришь, это твои дела. Я не буду доказывать, что я не изменяла тебе. А если и изменила, то это к лучшему. После твоих заявлений о свадьбах и наследниках, я опасаюсь с тобой встречаться. Между нами всё кончено, до свидания! — Фернанда направилась к лестнице.       — Фэр, а как же это… ну… любовь и всё такое?       — Любви нет! И не забудь захлопнуть дверь! — крикнула она погромче. — Если к нам залезут воры, я привлеку тебя за соучастие.       Берни ещё что-то ворчал, но Фэр ушла. Давно пора разорвать эти глупые отношения. Вирхиния, сама того не ведая, избавила Фернанду от проблемы.       За ужином настроения не было ни у кого. Донья Канделария отсиживалась в комнате. После скандала между Агустиной и Фредом, куда она сунула нос, Маргарита высказала ей недовольство. Обиженная негостеприимством, донья Канделария объявила голодовку, сидя в спальне на чемоданах. Маргарите было плевать — она отбирала еду у Агустины, аппетит которой принял угрожающие размеры. Девчонка жевала по двадцать часов в сутки и наела себе щёки и животик. Тётя Фели сердито вздыхала, глядя в телевизор. Её любимый сериал закончился и начался новый, который ей не нравился. Тот был слишком современным и кровавым, с преступлениями и злодеями, а тётя любила розовые мелодрамы, чтобы можно было пореветь и поумиляться.       — Совсем обнаглели, — грустно пыхтела она, — последней радости лишили. Дожили, в прайм-тайм показывают растекшиеся по экрану мозги. Фи! Барбара Сантойя, не вздумай это смотреть! — погрозила она собаке пальцем. — Я не намерена вести тебя к психологу!       Барби лишь чихнула в ответ. Вирхиния, уминая куриную ножку, загадочно поглядывала на Фэр, желая подробностей её разборок с Берни. Но Фернанда показала ей язык. Тут по-петушиному закукарекал телефон — Вирхинии пришло смс.       — Ну вот, не дадут мне спокойненько покормить моего ребёночка, — нахмурилась она. Но, прочитав смс, подпрыгнула, рискуя утратить свою беременность. — Вы не поверите! У меня великолепненькая новость: я выхожу замуж!       — ЧЕГО? — все женщины скопом уставились на неё.       — Да, мне только что сделали предложеньице ручки и сердечка экзотичненьким способом — эсмесочкой, — она умильно вздохнула. — Это так необычненько! Никому ещё не делали таких клёвеньких предложеньиц!       — И кто же этот оригинал? — спросила Фэр с ехидством, решив: автор смс — Амадо.       — Ну как кто? Конечно же отец моей лялечки — Джерри Анселми. Я же говорила, у меня экстравагантненький женишочек! — с гордостью сообщила Вирхиния.       Судя по лицам Фернанды, Маргариты и тёти Фели, они не поверили. А Агустине было всё равно — она лопала булку с повидлом, воспользовавшись тем, что мать не смотрит.       — Что уставились? Завидуете, так и скажите! — ликовала Вирхиния. — У меня будет самая роскошненькая свадебка во всей Вселенненькой! А кому не нравится, может не приходить. Там и без вас будет полно всяких звёзд!       — А когда свадьба-то? — хихикая спросила Маргарита.       — Через три денёчка!       — Так быстро?       — А чего тянуть? Жаль, что животик ещё не видно. Я ведь хочу беленькое платьице для беременюшечек. Ну ничегошечки, я подложу под него подушечку! — задрав нос, Вирхиния удалилась в обнимку с телефоном.       Тётя Фели сморщила нос.       — Брешет хуже собаки, — заявила она. — Кто делает предложение эсмеской? Поди сама себе её отправила.       Фэр тоже не поверила, что Джерри решился на это. Но сомнения ей покоя не давали. И верно. Она как чуяла — что-то будет. В спальне Фернанда обнаружила в телефоне неотвеченный звонок от Амадо и смс от Джерри. Последнее гласило:        «Мисс Фернанда Ривас, вы приглашены на церемонию бракосочетания мистера Джереми Анселми дель Грасса и сеньориты Марии Вирхинии Сантойя, которая состоится 18 октября 2015 года. О времени и месте церемонии мы сообщим дополнительно. Верим, что вы захватите и своего жениха. Было бы приятно с ним познакомиться».       Фернанда чуть не завизжала. Он женится на Вирхинии. Дегенерат! Ни одного слова правды! Фэр мечтала обозвать Джерри самыми дурными словами, но, не придумав их, разревелась. Ну ничего, она пойдёт на эту свадьбу и вцепится в его физиономию прилюдно.       Через три дня в доме на улице Дефенса стоял бедлам. Вирхиния носилась с платьем и цветами, тётя Фели обзванивала рестораны, заказывая блюда поизысканней и подороже. Маргарита обиженно сопела — Вирхиния отказалась, чтобы та её красила, пригласив маникюршу и визажиста из крутого салона, а причёску ей обещал соорудить сам Энеас Арайя. В связи с чем тётя Фели впала в транс, вопя, что дом надо отмыть до скрипа.       — Вы понимаете, к нам же придёт сам Энеас Арайя, лучший стилист на свете?! — голосила она, размахивая гламурно-розовым веником для пыли. — Всё должно блестеть так, чтобы он увидел в стенах и на полу своё отражение! Иначе я провалюсь сквозь землю от стыда!       Фернанда была зла и расстроена — она надеялась, что всё окажется шуткой. Но подготовка к свадьбе шла полным ходом и было неприятно осознавать — Джерри женится на глупой Вирхинии. Он даже не проверил, от кого она беременна и беременна ли вообще. А ещё клялся, что не хочет детей. Лжец!       Фернанда старалась уклониться от предсвадебной суеты, но тётя Фели и тут подгадила — уговорила комиссара отпустить девушку на пару дней, так как у них свадьба, а рук не хватает. Он разрешил, но после того, как Фэр допросила гостей с показа Лали Олмас. Все они оказались чисты, а Амадо так и не звонил.       Теперь Фернанда, слоняясь по дому, била баклуши — от выходных она не отказалась, но и участвовать в подготовке не хотела. Маргарита с Агустиной тоже не помогали — одна была в обидах, другая в депрессии. Вкалывала лишь тётя Фели, взяв на себя организацию. Она даже позвала оркестр, чтобы на свадьбе играла живая музыка. Хозяйственными же вопросами занималась армия прислуги — специально нанятые кухарки, служанки и официанты.       Вирхиния мечтала о венчании в церкви, но Джерри смс-кой прислал пожелание: надо снять виллу за городом, позвать туда регистратора, прессу и гостей не менее тысячи человек — список их он отправил Фернанде по электронной почте.       Тётя Фели, заказав в типографии именные приглашения в виде двух белых сердечек, разослала их всем, кто был в списке, вместе с картами желаемых подарков. А Вирхиния долго вопила, как хочет позвать падре из церкви Сан Рафаэль Архангел. Но это осталось без внимания — тётя священников не жаловала. Маргарита была настроена скептически, уверенная, что тётя Фели безалаберна и непременно всё испортит. Тётя в ответ показала ей кукиш.       Утром свадебного дня явились стилист, визажист и маникюрша. Тётя была разочарована — Энеас Арайя не пришёл, отправив вместо себя помощника. Мотивировал он это тем, что физически не успевает накрасить Вирхинию — слишком много клиентов.       — И за что мы только деньги платим?! — возмущалась тётя Фели, размахивая кулачками. — Цены в этом салоне — грабеж средь бела дня, а присылают кого попало.       Но причёску Вирхинии сделали красивую, хоть её и закрыла фата. Макияж и маникюр тоже удались. Правда, Вирхиния требовала, чтобы губы и ногти были красными. Тётя же сказала, что невеста не может смахивать на проститутку, поэтому Вирхинию намалевали розовым, превратив её в куклу Барби.       Платье экстренно сшили за два дня. Фернанде оно не понравилось. Жутко дорогое и безвкусное, из белого бархата, усыпанное атласными розочками и с огромным кринолином, оно запечатало невесту до горла. А на животе красовался вырез, прикрытый сеточкой. Под него Вирхиния подложила муляж беременного живота, а на шею нацепила здоровенное колье из бриллиантов. Муляж просвечивал сквозь сетку, создавая ощущение, что невеста примерно месяце на восьмом. Вирхиния была счастлива, а Фэр чуть не стошнило, когда кузина спустилась по лестнице.       Виллу сняли за пределами Байреса, и, хоть свадьба была назначена аж на 19:00, выехали пораньше. Вирхиния бредила каретой с лошадьми, но тётя и Фэр вдолбили ей: ехать далеко и лучше нанять машину. Фернанда настаивала на вездеходе, но тут осталась в меньшинстве — Вирхиния и тётя Фели заказали белый лимузин, украшенный куклами, бантиками, шариками и сердечками.       — На этой бандуре мы будем пиликать дня два, — вздохнула Фэр, усаживаясь в авто. Она нарядилась в длинное чёрное платье-футляр с острым вырезом на груди. Из аксессуаров взяла сумочку и чёрные же перчатки выше локтя.       — Могла бы одеться и поярче, — укусила Вирхиния. — А то как на похороны.       — Не вижу повода для нарядов, — огрызнулась Фернанда.       — Как говорила Коко Шанель, маленькое чёрное платье актуально всегда, — сгладила ситуацию тётя Фели, одетая в кружевной розовый костюмчик, отделанный голубым мехом. Барби, заново выкрашенная в ярко-фиалковый цвет, зубами стаскивала с лап бантики.       — Мне интересно лишь одно, — подала голос Маргарита (она уже открыла бар и вовсю пила мартини). — Кто будет оплачивать всё это безобразие?       — Это не безобразие! — Вирхиния поджала свои тонкие губы. — Это свадьба года! Самая лучшая в мире!       — Так кто её будет оплачивать? — на Маргарите было платье цвета шоколада и куча бус.       — Конечно, жених, — ответила тётя Фели. — Ну не мы же, в конце концов! Всё заказано в кредит, а ему придёт счёт. Вот и всё.       Марго пожала плечами, протягивая молчаливой Агустине бокал мартини.       — Будешь?       — Нет, спасибо, — отмахнулась та, поправляя бахрому на своём мини-платье «под джинсу».       — Ну и зря. Сегодня можно, свадьба ведь, — Маргарита налила себе ещё бокальчик.       А Фернанде с самого утра хотелось рычать и бросаться на всех, как голодной собаке. Она ещё не верила в происходящее. Даже за руку себя ущипнула, дабы убедиться — это не сон.       Место, куда прибыли женщины, разбило все ожидания — двухэтажная вилла посреди леса. Вокруг ни соседей, ни магазинов, ни кафе — никаких признаков цивилизации. Все удобства расположились в доме: комнаты для отдыха, зеркала, джакузи, мраморная гостиная, столовая, оранжерея и даже бильярдная. Но Вирхиния раскудахталась, как клуша на насесте.       — Какой ужас! Мы в лесу-у-у! Я мечтала совсем о другом! Я хотела крутую свадебку! Я не хочушечки выходить замуж среди москитов! Я же не медведь! Я беременюшечка! Мамусик, как ты могла снять этот гадкий домик? Ты испортила самый счастливенький денёчек в моей жизни!       — Но меня уверяли, что это лучшее место на земле. Оно специально создано для свадьбы девушки по имени Вирхиния, — оправдалась тётя Фели. — Так мне сказал агент по недвижимости. Вот смотри, даже называется как надо, — тётя ткнула пальцем в вывеску у калитки.       — Вилла «Санта Мария Каридад дель Кобре», — прочитала Фернанда вслух.       — И причём тут я? — не поняла Вирхиния.       — Везде враньё! — оттопырила губу тётя Фели. — Агент мне сказал, что вилла называется «Вирхиния», — она вгляделась в надпись. — Вот же написано: «Санта Мария Каридад дель Кобре, дева милосердная». Так что не заговаривайте мне зубы! Тут всё названо в честь моей дочери. И точка!       — Ка-ажется, веселье начина-ается! — нараспев заорала Маргарита. В лимузине она набралась мартини и еле стояла на ногах. Агустине пришлось держать её под руку.       А Фэр место не показалось плохим. Ну да, москиты. Зато лес, природа, свежий воздух. Трава доходила до щиколотки, и каблуки в ней утопали. Знала бы заранее, надела бы балетки. Зато лес красивый; деревья огибали дом стеной, пряча его от окружающего мира. А вблизи вилла оказалась роскошна — белоснежная, с колоннами под старину и резными балкончиками. Вокруг дома газон был пострижен. Сбоку уже высился алтарь, украшенный белыми лилиями, а к нему вела красная ковровая дорожка.       Столы с угощениями расставили как снаружи, так и внутри виллы. Туда-сюда бегали официанты, выделяясь на фоне зелени кроваво-красными жилетами. Когда появилась невеста со свитой, грянул оркестр, сидящий по обе стороны от центральной лестницы — входа в дом. Но Вирхиния не замечала хорошего.       — Мамусик, смотри, — она ткнула пальцем в грили, расставленные всюду. На них жарилось мясо. — Барбекю! Я не хочушечки барбекю! Все вокруг провоняшечки жареным мясом! Я же говорила тебе, мамусик, что хочушечки изысканные блюда: лангустиков, креветочки, шампусик…       — Прекрати разговаривать, как даун! — рассердилась тётя Фели, закрыв Барби бисерной сумочкой. — Барбара Сантойя, не слушай эту ересь, а то перестанешь понимать человеческий язык. Между прочим, дочушечка, тебе нельзя шампусик, — передразнила она дочь. — Ты беременюшечка.       — На моей свадебке мне всё можно! — Вирхиния вытерла нос перчаткой. — Мамусик, это ты всё организовала, ты испортила мне свадьбу этим вонючим барбекюшечкой! Я тебе никогда этого не прощу!       — Ой, умолкни! То, что ты беременна, не значит, что ты можешь орать на мать! — властно оборвала тётя Фели. — Твои изыски тоже есть, разуй глаза. Я всё заказала, как ты хотела. Но свадьба на свежем воздухе без мяса — это не свадьба. Да и Барби не прочь отведать кусочек, — тётя чмокнула собаку в морду — та дёргала носом и тихо потявкивала от умопомрачительного запаха жаркого.       — Какая невеста, такая и свадьба! — радовалась Маргарита.       — Мама, ты хоть перестань! — одёрнула её Агустина. — Ты ведёшь себя некруто. Надралась, как последний алкаш. Бабушка, взгляни-ка, а это не твоя френдесса случайно? — сощурила она восточные глаза, и те стали ещё восточнее. — Донья Канделария! Как она умудрилась приехать раньше нас?       Тётя Фёли глянула туда, куда указала Агустина — там стояла донья Канделария собственной персоной. В мини-платье под леопарда, с огромной чёрной шляпой на голове, она держала в руках стеклянный ридикюльчик, где сидел Стефан. Донья Канделария была явно зла и, когда тётя подошла её поприветствовать, она отвернулась, вздёрнув свой длинный нос.       — Канди Мендес, это что за новости? — заголосила тётя Фели в ответ на такой выпендрёж. — Я вообще-то поздоровалась.       — А я вообще-то вас не знаю, Фелисидад Сантойя! Идите куда шли. Мы со Стефаном больше с вами не разговариваем!       — Это ещё почему? — удивилась тётя Фели.       — По вашей милости, мы с моим Стефанито добирались в эту глушь на такси, — губы доньи Канделарии возмущённо подёргивались. — А вы ехали на шикарном лимузине!       Тётя Фели повращала глазами.       — Да ладно тебе, Канди Мендес! Глупо обижаться на ерунду. Просто Вирхиния беременная и капризничает, и это её свадьба. Я сделала так, как захотела она.       — Не надо оправдываться, Фелисидад Сантойя! — обиженно пропыхтела донья Канделария. — Я давно поняла, ты меня не ценишь и подругой не считаешь.       — Если ты будешь так себя вести, Канди Мендес, — погрозила пальцем тётя, — мы точно раздружимся. Ты, кстати, доехала раньше нас, а мы ползли, как черепахи, в этом лимузине, меня аж укачало.       — Надеюсь, тебя укачает навсегда! — донья Канделария попыталась уйти.       — Да чтоб ты провалилась, Канди Мендес! — крикнула тётя ей в спину. — Обижайся сколько хочешь, мне настроение ты не испортишь! Сегодня свадьба моей единственной дочери! А она отхватила вон какого жениха!       Донья Канделария, затормозив, встала в позу гадюки, чтобы выдать новую колкость, но тётя Фели отвлеклась.       — Минуточку, — подбоченившись, тётя сузила глаза — в поле её зрения попал Энеас Арайя, весь из себя в белом костюме в облипку. — Смотрите-ка, какие люди! Так-так, значит, на причёску моей Вирхините у него времени нет, а на чужую свадьбу — всегда пожалуйста. Ну ладно! Идём, Барбара Сантойя, сейчас мы ему устроим!       Фэр, наблюдавшая за тётей издали, не успела среагировать (она в последнее время стала рассеянной). Подбежала она на вопли Энеаса Арайя, которому тётя Фели надела на голову ведёрко со льдом.       — Сеньора, вы ушибиссимо на всю голову?! Это капец! Вы испортили мне причёску! А я делал её пол дня. На неё ушла тонна фирменных укладочных средств! — истерил Эни, размахивая пустым ведёрком. — О, святые Дольче и Габбана, дайте мне терпения, чтобы я не начистил этой тётеньке репу прямо сейчас!       Но тётя, явно чувствуя себя отмщённой, захохотала.       — Зашибиссимо! Эта дамочка чуть меня не искалечила и ржёт! Какое коварство! — всплеснул руками Энеас. Пепельно-серые глаза его почти вылезли из орбит.       — Тётя Фели, вы из ума выжили? — подоспела Фернанда на помощь. — Вы зачем скандалы устраиваете? Извинитесь сейчас же!       — И не подумаю! — тётя изобразила обиженку. — Нечего приличных людей надувать!       — Это кого и когда я надувал? — как чайник вскипел Энеас. — Очуметь, я в ауте!       — Меня! Меня ты надул! Сегодня утром, — не сдавалась тётя Фели. — Денег твой салон сдирает ого-го, а причёску моей доченьке делал какой-то статист. Барбара Сантойя, ну-ка фас, откуси ему нос! — тётя сунула Барби стилисту в лицо.       Но та жалобно тявкнула и отвернулась, явно мечтая о жареном мясе, а не о носе Энеаса Арайя.       — Ты смотри-ка! — возмутилась тётя Фели. — Это не собака, это хомяк! Не годишься ты ни на что, Барбара Сантойя! Даже за хозяйку не заступишься! Лучше бы я завела бульдога!       — Дамочка, вы умом тронулись! — Энеас постучал пальцем по виску. — Жуть! Даже ваша собака считает вас ненормальной! Вы знаете, сколько у меня клиентов по всей стране? Я один и не могу разорваться. И если я отправил к вашей дочери помощника, значит, у меня были клиенты поважнее.       — Кто может быть важнее моей Вирхиниты?! Таких нет!       — О, святые Армани и Валентино! Да любая жена какого-нибудь министра намного важнее вас и ваших детей, сеньора!       — Но моя дочь выходит замуж за Джерри Анселми! А он важнее любого министра, он суперзвезда! — тётя Фели так вздёрнула подбородок, что у неё шея хрустнула.       — Ах, так вы мать невесты? — заулыбался Энеас, сменив гнев на мурлыканье. — Лапонька моя, это ж другое дело! Что же вы сразу не сказали? Это дикобразно! Когда я вышлю счёт за услуги моего салона, я это учту.       — Надеюсь, — смягчилась тётя Фели, удивлённая резкой переменой в настроении стилиста.       — Это жесть, теперь я похож на мокрую мышь! — пропыхтел Энеас, когда Фэр увела тётю.       — Ничего подобного! — заверещала донья Канделария, выросшая из-под земли. — Вы ж Энеас Арайя, не так ли? Вы — мой кумир с детства, я вас обожаю! Дайте мне и моему сыночку Стефанито автографы! И не смотрите этот цирк на розовых ножках. Это моя бывшая подруга, у неё ку-ку с кукушкой, и она мечтает улететь на луну. Надеюсь, улетит!       — И не надейся! — выкрикнула тётя Фели издали. — Я ещё не ушла, я всё слышу. Теперь я светская львица, тёща самого Джерри Анселми, так что повежливей со мной! А если я и соберусь на луну, то сначала отправлю туда тебя, Канди Мендес, на разведку. Чао, экс-подруга!       — От экс-подруги слышу! — донья Канделария показала язык. Схватив под руку Эни и демонстрируя ему паука в ридикюле, она уволокла его в дом.       Гости начинали съезжаться, но пока их было мало — от силы человек пятьдесят. Зато прессы понаехало, как на свадьбу английской королевы.       — Я же говорила, если всё организует тётя, то пиши пропала, — злорадствовала Маргарита. — Где тысяча человек гостей, а? Что-то я их не вижу. Наверное, мне пора купить очки.       Вирхиния снова разразилась бранью.       — Это катастрофа! Моя мать — вот главная катастрофа! Ей нельзя ничегошечки поручить. Где? Где мои гости?! Где тысяча богатенькой и знаменитенькой элиточки, в которую я обязана сегодня войти? Я же должна быть представлена им всем. А их нет! — Вирхиния плюхнулась на скамейку и со злости раскидала туфли.       Ни регистратор, ни жених ещё не объявились, а фотографы сновали всюду и щёлкали, щёлкали, щёлкали…       Утерев слёзы, Вирхиния стала позировать, выпячивая накладной живот и всем рассказывая, что это — ребёнок Джерри Анселми. Маргарита и тётя Фели тоже стремились попасть на обложку журнала. Одна Агустина, сидя за дубом, трескала внушительный кусок говядины, политый соусом чили.       От СМИ досталось и Фэр. Журналисты опознали в ней «Джемму», экс-невесту Джерри, и налетели с вопросами: как она относится к его отношениям с Вирхинией, и вообще «это так смело, так смело — прийти на свадьбу бывшего». Сквозь зубы Фернанда поведала, что они с Джерри остались друзьями, она желает ему счастья, но комментировать ничего не будет.       Избавившись от назойливых журналистов, Фэр спряталась в доме. Она осматривала виллу, поправляла наряд, разговаривала с прислугой и пила шампанское, закусывая его морепродуктами и сладостями. Время шло и шло, а гостей не прибавлялось. Также не явились ни регистратор, ни жених, ни свидетели. Когда часы пробили половину девятого (а свадьба была назначена на 19.00), возмутились даже писаки. И многие начали разъезжаться.       Маргарита, пьяная вдрызг, отрубилась в гостиной на диване. Агустина жевала и жевала, будто раньше еды никогда не видела. Фернанда заметила вытянутое лицо тёти Фели, что маячила туда-сюда, уговаривая прессу и малочисленных гостей побыть ещё чуточку — жених только задерживается, наверное, на дорогах пробки. К Вирхинии Фэр и подходить не рискнула — та сидела на лужайке, обмотанная бумажными полотенцами, и рыдала навзрыд.       Энеас Арайя чудесно проводил время в компании доньи Канделарии Мендес. Эти двое бесконечно сэлфились, кокетливо хихикая по углам, хоть дама и годилась кавалеру в матери. Странно… а Фэр всегда думала, что Энеас специализируется на мальчиках. Опять ошиблась. Не поймёшь этих знаменитостей.       Но настроение у Фернанды поднялось — Джерри не пришёл, значит, свадьбы не будет. Он не женится на Вирхинии! Это всё — розыгрыш. Предложение по смс, пожелания по электронке, куча прессы… Ну и хитрый лис!       Амадо трезвонил по телефону раз в пятидесятый — (Фэр так и не ответила за три дня). Но, вспомнив о нём, осознала: Джерри звал её на свадьбу с женихом. С каким? С Берни она рассталась, о нём Джерри и не знал. Амадо! Ведь накануне она изобразила, что с ним спала. А Джерри, кажется, пронюхал. Наверняка ему Вирхиния рассказала. Она же наболтала Берни ерунды, могла и Джерри наговорить. А Джерри Амадо ненавидит. Фернанда расхохоталась, сообразив — Джерри устроил цирк со свадьбой из ревности. На душе сделалось так легко, так хорошо…       — Сеньорита, этот великолепный ликер из инжира и вишни с миндалём специально для вас, — к ней подрулил официант, неся фужер с коричневато-красной жидкостью.       — Для меня? — удивилась Фэр. — Но я не просила.       — Это велел подать сеньор, — лукаво подмигнул официант.       — Какой сеньор?       Но официант улыбнулся и ушёл.       Фернанда понюхала напиток — очаровательно пахло вишней и миндалём. Она залпом осушила фужер, забыв главный принцип человека её профессии — осторожность. Никогда нельзя брать в рот сомнительные «подарочки» от неизвестных кавалеров. Но было уже поздно.       «Надеюсь, меня не отравили», — весело подумала она. Конечно, это глупость. Ясно, что ликёр ей прислал кто-то гостей-мужчин.       — Едут! Едут! Жених приехал! — заголосила тётя Фели снаружи.       Что? Фэр чуть не подавилась пустым фужером. На часах — без четверти десять вечера. Не может быть, чтобы он явился сейчас! Она выскочила на лужайку, ощущая, как её пошатывает. Чёртов ликёр!       Подъехало авто — огромный чёрный внедорожник. Из него вышли: мужчина в синем костюме, здоровенный качок-охранник, Нанси в ярко-жёлтом облегающем платье и Джерри, одетый в рваные джинсы и белую рубашку.       Вирхиния, зарёванная и растрёпанная, тут же приосанилась и залебезила перед «женихом», как Барби возле кусочка колбасы. Но Джерри демонстративно прошёл мимо, и не глянув на неё. Бросил одну единственную фразу: «Организация на нуле!». Зато он приметил Фэр. Хвать! Крепко вцепился ей в руку. Повёл за собой по красной дорожке к алтарю. Вирхиния семенила следом, а Фернанда уже хохотала в голос, ей мерещилось, как кузина виляет хвостом и лижет Джерри туфли. Фотографы вновь защёлкали объективами.       — Эй, ты чего себе позволяшечки, грязная свинина?! — завизжала Вирхиния — охранник, что прибыл с Джерри, схватил её. Закинув на плечо, уволок в сторону. Вирхиния, потеряв накладной живот, орала, беспомощно вися на этой громиле и требуя адвоката, прокурора и президента.       Происходившее далее Фэр помнила смутно. Они с Джерри остановились у алтаря. Глаза его сверкали дерзко и неестественно, как два фальшивых изумруда. Она жаждала сказать гадость, но он был такой милый… А ещё рядом стояли Нанси с охапкой белых роз и Энеас Арайя, который, отделавшись от доньи Канделарии, улыбался, повторяя: «Очуметь, это просто космос!».       Лица остальных Фернанда видела размыто. Кружилась голова, одновременно хотелось спать, танцевать и целоваться. Тётя Фели была красная, как варёный рак. Вытаращив глаза и размахивая кулачками, она что-то выкрикивала, но до Фэр смысл не доходил. Мужчина в синем костюме о чём-то спрашивал. Фернанда, хохоча, отвечала и позировала фотографам. А Джерри улыбался. Улыбался, хищно щуря глаза, и целовал её… целовал…       Фэр как в бездонный колодец провалилась, а после — вспышка и белый небоскреб в Пуэрто Мадеро, дом Джерри. Лифт. В лифте он начал расстёгивать её платье, а Фэр рывком сняла с него рубашку — на пол посыпались пуговицы.       Когда они ввалились в квартиру, оба уже были полураздеты и даже не добрались до спальни.       — Жестковато, — выдала Фернанда, ощутив под лопатками стеклянный пол. И его мягкие губы на своих губах. И его прохладную кожу на своей коже. И косточки его бёдер…       Джерри смеялся как-то безумно. Этот его странный, дерзкий смех — было последнее, что Фэр запомнила из событий этого дня.