Секс-символ

      Фернанда так устала от расследований, что у неё голова пошла кругом, и, хоть Берни зазывал её в бар попить пива, она смоталась домой. Попала к ужину. Всё дамское семейство сидело за столом. Тётя Фели и её подружка смотрели ТВ, а Маргарита распекала Агустину за пристрастие к еде.       — Тебе надо срочно худеть! Смотреть на тебя страшно! — вопила она, вырывая у дочери тарелку. — Хватит жрать! Иди лучше пресс качай!       — Но я хочу есть! — не соглашалась Агус. Злая и непричёсанная, она сидела с кислым лицом.       — Я тебя посажу на диету, так и знай! С завтрашнего дня будешь есть только грейпфруты! — грозилась Маргарита.       — Марго, отстань от неё! Пусть ест сколько хочет, — вмешалась Фернанда. — Девочка ещё растёт, ей надо хорошо питаться.       — Мне не нужна дочь — бегемот, — отрезала Маргарита. — Что скажут соседи?       — Может, вы умолкните? Я же смотрю сериал! — вознегодовала тётя Фели, постучав вилкой о край стола. — Сейчас он признается ей в любви, ну как вы не понимаете?! Такой момент! — и промокнула глаза салфеткой.       И тут явилась Вирхиния. Радостная как никогда, с улыбкой от уха до уха.       — Семейка, у меня для вас чудненькая новость! — объявила она зычно.       — Ну что за свинство?! — проскрипела тётя Фели. — Сколько можно мешать мне смотреть сериал? Так и придётся лететь на Луну, прихватив с собой телевизор!       — Мама, моя новость куда важнее любых сериалов! — заголосила Вирхиния надрывно. — Сбылось, наконец, то, о чём я мечтала с четырнадцати лет. У меня будет ребёночек!       Маргарита опрокинула тарелку с тостами — они разлетелись по полу.       — Ничего себе!       — А ты уверена? — спросила Фэр.       — Ну, конечно, аж четыре теста показали две полосочки. Я их уже повесила в рамочках на стеночку. Я так счастлива, так счастлива! — восклицала Вирхиния. — Теперь я буду мамочкой! У меня родится самый красивый на свете ребёночек! Слышишь, мамусик, ты будешь бабулей?!       Тётя Фели отмахнулась, прибавив звук у телевизора.       — А кто счастливый папаша? — поинтересовалась Маргарита. — Поди твой банкир?       — Нет, ну что ты, Марго! От него детишек не дождёшься! Я его послала! Я беременна, как и планировала, от Джерри Анселми. Я скоро стану знаменитой женой знаменитого мужа.       Фэр так обалдела, что пролила на себя сок.       — Что, кузиночка, завидуешь? — позлорадствовала Вирхиния. — Так тебе и надо. Нечего зариться на чужих мужей. Но я тебя приглашу на свадьбу.       — Прости, Вирхи, а жених-то в курсе, что ты собралась за него замуж и ещё и обрюхатилась? — съехидничала Маргарита.       — Не смей называть мой волшебный животик брюхом, или я оторву тебе язык! — возмутилась Вирхиния, наглаживая живот. — Он пока не в курсе, но, как узнает, мигом предложит мне руку и сердце, свой дом и счёт в банке. Даже не сомневаюсь. Ни один мужчина не устоит перед беременной. Мы, беременюшечки — самые красивые на свете! Он в меня влюбится, когда узнает, что станет папочкой.       Фернанда не знала, верить этой чокнутой или нет. Вирхиния способна и наврать. Но от обиды голова у Фэр отключилась; она встала и ушла.       — Завидуй, завидуй! — просипела Вирхиния вслед. — У тебя нет ребёночка, а у меня есть! Вот ты и бесишься!       Но Фернанда расстроилась по противоположной причине, которую Вирхиния не поняла бы. Если кузина и правда залетела от Джерри, то это катастрофа. Он же уверял, что она, Фэр, не беременна. А вдруг он и её осчастливил? Тогда только с моста прыгать.       Фернанда сомневалась, что Джерри на Вирхинии женится. Во-первых, он ещё не разведён с Марлене. Во-вторых, Джерри не создан для брака. Как он вообще умудрился жениться, непонятно. И навряд-ли Вирхиния что-то стрясёт с него, разве что алименты. У Джерри же сильный адвокат. Нет, если мыслить по факту, кузине мало что обломится. Значит, Вирхиния станет матерью-одиночкой и отпрыск Джерри поселится в их доме. Но ведь это кошмар! Ор и беготня сутки напролёт! Вирхиния, конечно, не могла расплодиться в другом месте, обязательно в доме её родителей. Идиотка! А Джерри Анселми — мерзкий врун!       — Чтоб тебе захлебнуться, папаша чёртов! — бросила Фэр в пустоту.       И решила «обрадовать» Джерри, отправив ему смс-ку:       «Поздравляю, Джерри Анселми, ты станешь папой!»       Ответ пришёл минут десять спустя:       «Шутка не удалась!».       «Это не шутка, — написала Фернанда. — Радуйся, папаша! Ты же хотел троих детей, они у тебя будут. Ненавижу тебя!».       Второго ответа Фэр не дождалась, но утром её поднял звонок в дверь.       — Чёрт бы всех побрал! — возмутилась Фернанда, кое-как продирая глаза и отпихивая многострадального голубого кролика к стене. — Восемь утра, суббота… что за сволочь припёрлась в это время?       Надев халат, она спустилась вниз, открыла дверь и застыла — на пороге стоял Джерри.       — Ты?       — Да, я, — резко бросил он. — Собирайся, поехали!       — Чего это ты мне приказываешь? — встала в позу Фэр. — Куда я должна ехать в восемь утра в субботу?       — В клинику на аборт. Я уже договорился. Есть один хороший врач, который за деньги сделает всё так, что комар носа не подточит. Давай, собирайся. И поживее.       — Чего?       — Того! Не ты ли вчера мне эсэмэсила о том, что ты беременна? Я, конечно, ещё не совсем даун и не верю в это. Беременность так быстро не обнаружишь, только если с того раза, в авто. Но и это маловероятно. Короче, поехали, заодно и проверим, врёшь ты или нет.       — Я? Причём тут я? — скрипнула Фернанда зубами. — Я пока ещё, к счастью, не беременна. И не надо каркать! Но если ты меня обрюхатил также, как мою кузину, я тебя прибью! Учти, Вирхиния — это не я. Ты абортом от неё не отделаешься! Придётся отпрыска в школу водить! — и Фэр захлопнула дверь ему в лицо.       Она ждала, что Джерри уйдёт, но он оказался крепким орешком. Когда она подпёрла косяк спиной, то получила жёсткий удар — Джерри с силой стукнул в дверь.       — Фернанда Ривас, я не люблю, когда закрывают дверь у меня перед носом! — выкрикнул он громко. — Мы не договорили!       — Чего тебе ещё надо? — взбесилась Фэр, открывая дверь снова. — Я всё сказала. Мужчины с детьми мне не нужны!       — У меня нет детей.       — Ничего, будут. Месяцев через эээ… семь.       — Мисс инспектор, — ухмыльнулся Джерри, — извини, но я ничего не понял. Сначала ты пишешь мне эсэмэс с воплями о том, что беременна. Когда я хочу отвезти тебя на аборт, ты кричишь, что не беременна. Теперь ты опять беременна?       — Я не беременна! Сколько раз повторять?! — рыкнула Фернанда, тряся кулаками.       — Это я беременна! — раздался весёлый голос. Вирхиния, сияя как гирлянда, важно спустилась с лестницы. — Поздравляю тебя, любимый, скоро ты станешь папочкой! Представь себе, какая радость!       Лицо Джерри ничего не выразило, а Вирхиния, отпихнув Фэр с криком: «Отойди от моего мужа!», за руку втащила Джерри в дом.       Тётя Фели с Барби была в гостиной. Когда Вирхиния и Джерри туда вошли, она приосанилась:       — Барбара Сантойя, не будь невоспитанной собакой, поздоровайся с гостем. Это наш зять!       Реакция Джерри изумляла Фэр — только что он вопил про аборт и тарабанил в дверь, а теперь молчит. И, слушая тонну фигни, что несут Вирхиния и тётя Фели, лишь многозначительно подёргивает бровью.       — Значит так! — вещала Вирхиния тоном генеральской дочки, которую (после чтения форумов для мамочек) заело на уменьшительно-ласкательных словечках. — Я хочу беленькое-беленькое платьице с кринолинчиком, как у принцессочки. И чтобы шлейфик был длиной метров десять, а лучше двадцать. И чтобы его в церкви несли два, нет, три амурчика. На платьице должны быть бриллиантики, много-много. И платьице обязательно должно быть для беременюшечек, чтобы все видели мой чудненький животик. А ещё фата! Она должна быть до пола. Беленькая-беленькая и с жемчужинками. Мы поедем по городу в шикарненьком лимузинчике, а гостей на свадебке должно быть не менее пятисот. А потом мы поедем в Парижик, в Лондончек и в Майямички, — перечисляла Вирхиния, загибая пальцы. — А когда вернёмся, переедем во дворец в четыре этажика высотой. Там должно быть не меньше пятидесяти комнат. На другое я не согласна и даже не настаивай, любименький!       — И золотую колыбельку для ребёночка, — подсказала тётя Фели. — Нет, лучше розовую и с бриллиантами.       — Точно, мамусик!       — Представь, зятёк, как тебе несказанно повезло! Лучше моей дочки ты нигде жену не найдёшь. Она хоть и не моделька, но даст фору любой из них! — тётя явно гордилась тем, что Вирхинии удалось захомутать звезду.       — Всё? Закончили? — невозмутимо спросил Джерри.       Закинув ногу на ногу и сложив пальцы так, что они глубоко прогнулись назад, он сидел в кресле и ухмылялся. На Фэр, мрачно стоявшую в углу, и не глядел. Про себя она возмущалась: неужели ему ни капли не стыдно? Обрюхатил её кузину и даже не извинился перед ней, Фэр. А ведь клялся в любви! Хотя нет, не клялся. Но всё равно он подлый обманщик и предатель. А она носить рога не собирается!       — Я не буду комментировать эту чушь, — монотонно проговорил Джерри. — Мне неинтересно общаться с безмозглыми, да и я спешу. Просто я хочу задать тебе, Вирхиния, пару вопросов.       — Слушаю тебя, любимый! — Вирхиния, сидя на диване, подпрыгивала от нетерпения.       — Не прыгай, Мария Вирхиния Сантойя, ребёночка растрясёшь! И мы не получим ни одного бриллиантика, — укорила тётя Фели. — А нам они жизненно необходимы. Особенно мне.       — О’кей, — спокойствие Джерри Фэр всегда нравилось, но сейчас бесило. Ведёт себя так, будто и не спал с Вирхинией. — Вопрос первый: ты абсолютно уверена в том, что беременна?       Вирхиния вытаращила глаза.       — Конечно, любимый! Женщина всегда уверена в этом. После нашей ночки я сразу почуяла, что вот оно — свершилось. Никто мне не верил, но я была права. Все тестики показали две полосочки. Я их сохранила на память.       — Желательна справка от врача, — флегматично выдал Джерри. — Вопрос второй: уверена ли ты, что ребёнок от меня?       Вирхиния открыла рот. Вместе с ней открыла его и тётя Фели. Кажется, до них начало доходить — что-то идёт не так. Джерри не прыгает от счастья и не предлагает Вирхинии руку и сердце немедленно.       — Как ты смеешь задавать мне такие вопросики?! — заорала Вирхиния. — Ты меня оскорбляешь! Я к тебе всем сердечком! У меня миссия! Я скоро стану мамочкой и подарю всем великое счастье, а ты сомневаешься, что я беременюшечки от тебя! Я этого никогда, никогдашечки не прощу! — и Вирхиния театрально зарыдала.       — Прекрасно, — Джерри оставался непробиваем. — Заканчивай истерику, не трать время. Со мной это не катит. Ответь мне на третий вопрос: ты уверена в том, что хочешь сделать?       — Не поняла, — как кукла похлопала ресницами Вирхиния.       — Ты абсолютно уверена, что хочешь навесить этого ребёнка на меня? — уточнил Джерри свой вопрос.       Вирхиния чуть не лопнула. Грудь её вздымалась от бешенства.       «Да, не того в жертвы ты выбрала», — подумала Фернанда. Просчиталась кузина. Будь на месте Джерри Амадо, он бы прыгал, как кенгуру.       — Молодой человек, вы ведёте себя неприлично! — возопила тётя Фели. — Вы оскорбляете мою дочь, хотя должны немедленно на ней жениться. Ведь это вы её обрюхатили! — она погрозила пальцем, за который её тут же цапнула Барби. — Барбара Сантойя, ну-ка прекрати кусать свою хозяйку! Бестолковая собака! Сейчас решается важный вопрос.       — Этот ребёночек твой, — жалобно всхлипнула Вирхиния, изображая оскорблённую деву Марию. — Это ты — папочка. Ведь ты единственный мужчина, которого я ждала всю свою жизнь. Как ты можешь сомневаться? Ведь лялечка — это высшее проявление любви. Так угодно Боженьке! — Вирхиния воздела руки к потолку. — А ты… да как у тебя язык повернулся…       — Плохо играешь, — вскинул Джерри бровь. Его мягкий, тягучий голос ласкал Фернанде слух и бесил её одновременно. — Переигрываешь. В актрисы тебя не возьмут. Но если ты настаиваешь, о’кей. Значит, я буду настаивать на аборте. Не переживай, я всё оплачу. Можем поехать немедленно, у меня уже есть договоренность с врачом.       У Вирхинии глаз задёргался, а Фэр чуть не хохотнула в голос. Ей импонировало поведение Джерри в этой ситуации. Но зря он думает избавиться от Вирхинии так просто. Она не пойдёт на аборт. Джерри не знает, что она помешана на деторождении.       В реальность Фернанду вернул дикий визг кузины. Вскочив с дивана, Вирхиния забегала по гостиной и заорала, рыдая и топая ногами. Тётя Фели, оставив Барби одну, утешала дочь.       — Дочка, дорогая, не кричи, ты же ребёночка погубишь!       — Ну и чёрт с ним! — заявила Вирхиния сквозь слёзы, что вызвало у Фэр новый приступ молчаливого хохота. Вот так двуличие! — На кой он мне, если его отец — убийца?! — но она мигом спохватилась и обернулась к Джерри. — Как ты смеешь мне предлагать убить нашего ребёночка? Нашу кровиночку? Ты убийца! Ты мерзавец! А я тебя так люблю! Но раз ты не хочешь быть нормальным папочкой, я тебя заставлю. Я не буду делать аборт, я рожу этого ребёночка и отсужу у тебя половину всего имущества. Ты должен обеспечивать меня и нашу лялечку до конца жизни! И ты не открутишься, подлец! Иуда! Все вы одинаковые, сначала соблазняете, в любви клянётесь, а потом бросаете беременную! Но ребёночек у меня будет, так и знай!       Джерри выражение лица не сменил, а Барби, к удивлению всех, забралась к нему на колени и лизнула в нос. Тётя Фели так и села.       — Молодой человек, не трогайте мою собаку! — воскликнула она, когда Джерри стащил с Барби розовый бант. — Безобразие!       — Бедняжка, и кто додумался сделать из тебя розовую мультяшную пони? — Джерри погладил Барби, она облизала ему ладони. — Руки бы поотрывать тем, кто делает из животных кукол для развлечения.       Хоть Джерри и не обратился конкретно к тёте, она поняла: намёк на неё. А ещё в ней взыграла ревность — Барби была собакой с характером. Она никогда не ласкалась, только кусалась, огрызалась и отворачивалась, хотя и сидела целыми днями на руках у хозяйки, ублажаемая и опекаемая ею. Но к Джерри она полезла сама и обрадовалась, когда с неё сняли бант и взлохматили шерсть.       — Вот неблагодарная! — пропыхтела тётя Фели, схватив Барби. Та, обнажив зубки, тихо рыкнула. — И не рычи! Ты не собака, ты свинья, которая смотрит в лес. Холишь, холишь её, причёски ей делаешь, по дорогим салонам водишь, столько денег тратишь, и вот результат — чужие люди нам милее, чем родная хозяйка.       — Животных надо любить, а не мучить заколочками, завивочками и маникюрчиками, — передразнил Джерри новую манеру Вирхинии говорить уменьшительными словами. — Тогда они ответят взаимностью и не будут рычать.       Тётя гневно на него зыркнула, а Барби уже жевала её плюшевый розовый воротник. Вирхиния скулила и блеяла на все голоса.       — Он предложил мне сделать аборт! Аборт! Какое страшное словечко! Вы только подумайте, люди! — вопила она, как с трибуны. — Да за это казнить мало!       — О, гхош! Хватит орать, мы не на стадионе, — кисло сказал Джерри. — Мне с тобой всё ясно. Но я дам тебе последний шанс. Включи мозг и подумай, стоит ли ломать себе жизнь. Хотя я знаю, этот эмбрион не от меня, я оплачу тебе аборт и мы разойдёмся с миром. В противном случае, ты будешь жалеть о том, что устроила, до конца жизни.       — Не надо мне угрожать! — сжала кулаки Вирхиния. — И не называй мою лялечку эмбрионом! Я не сделаю аборт. Этот ребёночек родится, а ты будешь его содержать и умолять меня о прощении.       — Это твоё окончательное решение?       — Ещё как окончательное!       — О’кей, — Джерри рывком поднялся с кресла. — Потом не говори, что я не предупреждал. Фварвээл!       Он ушёл, и не взглянув на Фэр. Ей, конечно, понравилось, что Джерри не поддался Вирхинии. Мозги у него есть, тут не поспоришь. Но Фернанде было неприятно. То он почти признался ей в любви, то выгнал, обижаясь на мелочи. Клялся, что не обрюхатил её, Фэр, а сам обрюхатил Вирхинию. Может, Вирхиния презерватив проколола? Она на это способна, но Джерри тоже хорош. Говорил же, что тщательно следит за контрацепцией. Врал, значит.       Фернанда не выходила из комнаты до обеда — не желала никого видеть. Но к полудню к ней вломилась Маргарита.       — Фэр, иди скорее сюда! Ты же полицейская! Выгони этого дурака вон! — закричала она, выпучив глаза.       «Джерри что-то устроил Вирхинии, — мелькнула мысль у Фэр, когда она спускалась по лестнице. — Не зря угрожал».       Но она ошиблась. В гостиной стоял Фред, которого Агустина била букетом роз, вопя, что он ломает ей жизнь.       — Убирайся! Убирайся отсюда! Пошёл вон! Я не хочу тебя видеть! Чтоб ты провалился! — горланила девчонка, размахивая букетом.       — Что ты сделал моей внучке, дурачок? — любопытничала тётя Фели. А донья Канделария хрустела из-за угла чипсами. Фред только отмахивался.       — Ты с ума сошла, Агус! Опомнись! Тебе нужно к врачу, — повторял он, а она кричала и кричала.       — Может, хватит тревожить моего ребёночка? — Вирхиния лениво выползла из кухни. В руке она держала огромный бутерброд с колбасой. — Моя лялечка должна слышать только приятненькие звуки и расти, расти-и-и. А мне надо побольше кушать, — и ушла вразвалочку, точно была месяце на девятом.       — Ну-ка убирайся подобру-поздорову! — прошипела Маргарита. — Не знаю, что ты сделал моей дочери, но, видимо, заслужил. Фэр, ты же полицейская, выгони его!       — Фреди, по-моему тебе лучше уйти, — сказала Фернанда, хлопнув его по плечу. — Видишь, они тупые.       Проводив юношу, она вернулась в гостиную, где её встретили два злобных взгляда: Маргариты и Агустины; и два любопытных: тёти Фели и доньи Каделарии. А Барби, сидя на полу и виляя хвостом, клянчила у последней вкуснопахнущие чипсы. Только пауку Стефану было всё равно — он молча копошился в своём террариуме.       — Тебе жалко этого гада, тётя? — вспыхнула Агустина. — Вечно все против меня! Пойду я есть! — ничего не объяснив, девчонка ушла в кухню, где уже расположилась Вирхиния.       — Надо было вызвать полицию, — сказала Маргарита, — чтобы этот ирод не лез к моей дочери.       — Да что такого он сделал? — недоумевала Фэр. — Фреди — вполне безобидный мальчик.       — Вот и мне так показалось, — встряла донья Канделария, дожёвывая чипсину. — Не лезь, собака! Тебе нельзя эту гадость! — отогнала она Барби от чипсов. — Это, конечно, не моё дело, но по-моему вы зря обидели мальчика. Он лишь принёс цветы, а девчонка их схватила и как даст ему по голове. Ни с того, ни с сего. Он ей и слова не сказал, кроме: «Привет, это тебе». Я сидела в гостиной и всё видала, а вы явились позже. По-моему девочка того. Как и все вы, — подхватив террариум и пустой пакетик из-под чипсов, донья Канделария ушла наверх.       — Я не поняла, тётя Фели, — засопела Маргарита. — Это что такое было? С каких пор ваша подружка так обнаглела? Живёт тут приживалкой вместе с этим пауком и ещё смеет высказывать своё никому ненужное мнение. Не пора бы ей восвояси? Сама она того!       Позже Фернанда, выловив Агустину в кухне, сподобилась с ней побеседовать. На счёт её взаимоотношений с Фредом и контрацепции. Но только рот открыла, как девчонка сбежала к себе, заткнув уши пальцами. А Фэр плюнула. Не хочет разговаривать — не надо.       Вечером позвонил комиссар Гальяно и долго распекал Фернанду за очередной прогул.       — Но сегодня же суббота, комиссар! У меня тут семейные проблемы. И я не могу без выходных, я же не робот.       — Без выходных? — комиссар расхохотался. — Ты всё время отдыхаешь, ещё и врёшь с три короба.       — О чём это вы, комиссар? — прикинулась Фэр дурочкой.       — Всё о том же. Ты насочиняла, что уехала на похороны какой-то бабушки, и пропала на три дня. А когда убили Лали Олмас, я звонил к тебе домой, и мне сказали, что ты в командировке. По моему приказу! Ты, конечно, горазда врать, но могла бы не палиться так явно, — комиссар хрюкнул в трубку.       — Но комиссар… я…       — Не надо оправдываться! Я понимаю, ты девушка молодая и у тебя личная жизнь, но враньё — не выход. Ну ладно, баста. Я не хотел этого говорить, но сказал, чтобы ты не думала, будто комиссар Гальяно дурачок и его легко надуть. Не обольщайся, это я с виду недотёпа, а на деле — ого-го! Я тебя жду завтра в комиссариате. И без возражений! Если не появятся зацепки о маньяке, мне останется посыпать голову пеплом. Общественность меня скоро с потрохами съест. Дело получило огромный резонанс, мы не можем на него забить. Так что думай, копай и раскапывай, иначе вслед за моей головой полетит и твоя. И у нас будет и новый комиссар, и новый инспектор, более расторопный. Счастливо!       Опять этот маньяк! Как он надоел! Фэр вздохнула. Комиссар прав, зря она его обманула. Это всё Джерри виноват, голову ей заморочил. А маньяка надо искать.       К ночи жару поддала Вирхиния. Днём она разругалась по телефону с Амадо, объявив ему, что беременна от Джерри Анселми. И, как стемнело, Амадо явился с разборками. Он был в стельку пьян и орал на всю улицу, обзывая Вирхинию шалавой и грозясь убить её любовника.       — Это не дом! Это дурдом какой-то! — ругалась тётя Фели, которой вопли мешали смотреть предпоследнюю серию любимого телесериала. — Заткнись ты уже, пропасть! — она высунулась с балкона и вылила на Амадо ведро холодной воды.       Сев у порога, Амадо взялся рассказывать о том, как он любит Вирхинию. А если она не прекратит ходить налево, он вскроет себе вены и напишет записку — это она виновата в его смерти. И пусть её посадят!       Продолжалось это долго. Покоя не было и соседям. Толстуха донья Раймунда даже пригрозила полицией, ведь у неё малолетний внук, которому нужно спать, а Амадо скулит на весь квартал.       — Да вызывайте хоть армию! — Амадо разошёлся ни на шутку. — Пусть они меня убьют и я наконец-то сдохну! Всяко лучше, чем когда любимая женщина изменяет с напомаженным педиком!       Фэр и Маргарита хором убеждали Вирхинию позвать Амадо в дом и поговорить с ним. Но она не желала его видеть, и тётя Фели была с ней солидарна.       — А вдруг он её ударит и она потеряет ребёнка? — волновалась тётя. — Ведь он же пьян! Нет-нет-нет, мы не можем рисковать ребёночком самого Джерри Анселми. Он наш единственный шанс стать богатыми и знаменитыми!       Когда по телефону им позвонил Эрнесто Лареа — сосед-астроном с жалобами на вопли, Фернанда вышла на улицу сама.       Амадо был агрессивен и требовал дать ему лопату, чтобы снести Вирхинии башку. Фэр попыталась усадить его в такси и отправить домой.       — Дак он же пьяный! Ну нет, такой подарочек мне не нужен! Выходите! — потребовал таксист, увидев, что Амадо невменяем — орёт и заваливается спать на заднее сидение.       — Я вам заплачу вперёд, только отвезите его, — убеждала таксиста Фернанда.       — А если он заснёт у меня в машине? Куда я его потом высажу? На лавку в парке? Или салон мне испортит. Нет уж, выходите из машины! — упирался таксист.       — Тогда я поеду с ним, — решила Фэр.       На эти условия таксист согласился, и они двинулись в путь.       Фернанде не улыбалось возиться с пьяницей, но, вспомнив о маньяке и своих подозрениях, она решила — это шанс. Завтра Амадо протрезвеет и останется ей благодарен за помощь. Так она вотрётся в его доверие.