Секс-символ

      Джерри благодаря, Агустину из городской больницы перевели в частную клинику доктора Гильермо Лосада. Маргарита рассказала: им с тётей Фели позвонила сеньора Эрика с новостью, что Агус из школы забрала скорая. Лина, её одноклассница, с друзьями чуть не сняли с Агустины скальп — избили, как боксёрскую грушу, не оставив живого места. Сеньора Эрика в это время находилась в кабинете — проверяла эссе. Известили её о драке ученики. Прибежав, она увидела Агустину без сознания и в луже крови. Вызвала скорую и отвела хулиганов к директрисе.       Сейчас Агус лежала в операционной. По словам врачей, у неё были множественные увечья, а также случился выкидыш. Девчонка оказалась беременной сроком аж в семнадцать недель.       Маргарита наехала на Фэр, костеря её за невнимательность. Она же водила девчонку к гинекологу, как случилось, что они прохлопали беременность?! Злая до невозможности Фернанда поведала: они ходили к Вирхинии — Агустина стеснялась гинеколога-мужчину, хотя, в отличие от Вирхинии, доктор Барриос — врач классный.       — Да Вирхиния безграмотная дура! — разоралась Маргарита. — Фэр, как тебе в голову пришло идти к ней? Она же глупа как пробка! Ты виновата не меньше, чем Вирхиния!       — Уймись, Марго, мы все виноваты, — Фернанду терзали многоликие чувства: жалость к Агустине и ненависть к Вирхинии. — Мы не обращали на Агус внимания, хотя залёт был очевиден.       — Я уж точно не виновата! Я ведь отнимала у неё еду. Даже к психологу водила! — Маргарита обиженно засопела, давая понять, что она — великолепная мать, а Фэр на неё наговаривает. — Это вы с Вирхинией довели Агустину до беременности! Ты не следила за ней, а Вирхиния — бестолочь!       Фернанда промолчала о том, что следить за дочерью обязана мать, а не другие люди, хотя язык чесался. Но её вера в специальное искажение фактов Вирхинией была непоколебима. Фэр и Лину вспомнила — на неё Агустина давно жаловалась. Сведя концы с концами, Фернанда решила — эта Лина приревновала Агустину к парню, от которого та и залетела.       А поведение Джерри изумляло. Он настоял на перевозе Агустины в дорогую клинику, сам урегулировал вопрос оплаты, а от Фернанды не отходил — так в клинике и торчал. Его как подменили!       Спустя ещё час из операционной вышел доктор — лысый мужчина с острой бородкой.       — Доктор Рубенс, — представился он.       — Ну как она?! — хором возопили Маргарита и Фернанда, едва не припечатав доктора к стене.       — Спокойно, дамы! — шарахнулся от них врач. — Ситуация сложная. Нам пришлось сделать гистерэктомию — удаление матки.       Маргарита в ужасе закрыла рот рукой.       — Девушку сильно избили, — рассказывал доктор Рубенс, покачиваясь, как маятник. — Много ударов пришлось в область живота. Это вызвало смерть плода, кровотечение и повреждение матки. Единственным способом сохранить пациентке жизнь была гистерэктомия. Также у неё вывихнуто плечо, сломаны два ребра, ключица и пальцы на левой руке, выбиты зубы и множество ушибов и гематом. Сейчас девушка будет выходить из наркоза, состояние пока стабильное. Это всё, что я могу сказать. Надо ждать. Идите домой, завтра вернётесь. Нет смысла сидеть в коридоре.       — Я никуда не пойду! — выпалила Фэр агрессивно, как ястреб, защищающий от врагов гнездо. — Я останусь тут!       Маргарита промолчала. Но, когда доктор ушёл, она закудахтала:       — Проклятые шарлатаны! Лечить не умеют, деньги только дерут!       Фернанда грозно на неё уставилась, буравя взглядом, словно картину в художественной галерее.       — Счета оплачены явно не тобой, и скажи спасибо, что Агус жива.       — Да зачем нужна такая жизнь? — маршировала по коридору Маргарита. — Она ж ведь теперь неполноценная. Детей иметь не сможет. Урод уродом!       — По-моему это ты урод уродом! — гаркнула Фэр — мимо снующие медсёстры цыкнули на неё. — У тебя мозги отвалились при рождении. Твоя дочь чуть не умерла, а ты думаешь о гипотетических внуках.       — Мне не нужна дочь-инвалид. Стыдно же перед людьми! Соседи засмеют, — Маргарита начала собирать вещи со скамейки. — Раз ты остаёшься, поеду-ка я домой. Устала.       — Но твоя дочь без сознания…       — Ну, этот шарлатан же сказал, что она живая, — скривилась Маргарита, будто проглотив жабью шкурку. — Оклемается. Хотя зачем ей жить, ведь она неполноценный урод?       Фэр так рассвирепела, что с размаху засадила Маргарите увесистую затрещину. Удар пришёлся в ухо.       — Вали! Иди к полноценным! А у Агустины будет всё замечательно!       Закрыв ладонью покрасневшее ухо, Маргарита схватила вещички и ретировалась. А Фернанда плюхнулась на скамейку и разревелась от негодования. Вот дрянь! Весь мир — дрянь! Никого не волнует жизнь человека — только его репродуктивные функции.       Джерри, сев рядом, девушку обнял. Молча.       — Нет, ты видел, а?! — выплюнула она, давясь слезами. — Девчонка чуть не умерла, а эта вопит о неполноценности. Ну и мамаша!       — Се ля ви, такова жизнь, — ответил Джерри задумчиво. — Мир давно прогнил, а людям нужны деньги, власть и размножение. Увы.       — Но я не согласна! — запротестовала Фэр, стращая невидимого врага кулаком. — Ну не сможет она иметь детей, и что? У неё руки, ноги или мозги отвалились? Она осталась нормальным человеком и будет жить, учиться, работать и развлекаться. И станет счастливой. Почему всё упирается в детородные органы? У кого они здоровы, тот и крут. Что за глупость?       Джерри гладил Фернанде волосы, накручивая их на пальцы. И вдруг уткнулся носом в шею, но мгновенно опомнился, включив режим холодильника. Если бы Фэр была в настроении, она бы захихикала — не хочет он снимать маску, а с чувствами уже не справляется.       — И чего ты молчишь, Джерри Анселми? Ответь мне! Я что, со стеной разговариваю?       — А что ты хочешь услышать? Что ты права? Ты права. Люди глупы. Когда они узнают о бесплодии, начинают тебя жалеть, как жалеют безногого или слепого. А когда ты озвучиваешь, что это не проблема, на тебя выливают кастрюлю дерьма. Смешно, когда алкоголики или наркоманы, расплодившиеся как саранча, мнят себя выше тех, у кого детей нет.       Хорошо, что Джерри с ней! Без его поддержки она выла бы волком. Фэр прилегла к нему на плечо, а он, обнимая её за талию и держа её руку в своей, болтал:       — Твоей племяннице надо учиться с этим жить. На земле существуют тысячи, миллионы болезней гораздо хуже. Но невозможность иметь детей осуждается всегда. Девочка столкнётся с жалостью и презрением, и с мерзкими вопросами, и с иными прелестями жизни не по схеме: родиться-вырасти-размножиться-умереть, — Джерри целовал Фернанде ладонь и тыльную сторону запястья; касался её рукой своей щеки.       Такую его несдержанность Фэр наблюдала впервые. Совсем двинулся! У неё племянница при смерти, а он тут с нежностями!       — А где твой перстень? — Джерри мучил и мучил её руку — теперь он гладил все пальцы по-очереди.       — Какой перстень?       — Обручальный, — он хихикнул, давая понять, — его шутка со свадьбой удалась на славу.       — Эти перстни не были обручальные, — отговорилась Фэр, лихорадочно соображая что наврать. Всё-таки перстни красивые, явно заказные, а не купленные за три минуты. Джерри обидится, узнав про ломбард. — Я ходила в «Рехистро сивиль». Там мне сказали, что нашего брака не существует. Ты меня обманул!       — Это была шутка, в которой мне помогли Энеас и Нанси. Я просто хотел тебя удержать. Так где твой перстень?       — Не помню, — выкрутилась Фернанда. — Сняла и дома положила. Ты хочешь, чтобы я его вернула тебе?       — Вовсе нет. Пусть лежит, где лежит.       — И зачем ты спрашиваешь про перстень, если кинешь меня из-за Вирхинии, когда она родит? Или из-за своей экс-жены, — брызнула ядом Фэр.       Джерри сердито вздохнул. Отпустив её руку, залюбовался своими туфлями «под джинсу».       — Кстати, почему она вернулась? И почему ты выдал её за меня?       — Это личное дело Мэри, почему она вернулась, — сказал Джерри нехотя. — Мы с ней разведены, и я не понимаю твоей агрессии. Выдал я её за тебя, потому что я — публичный человек. СМИ написали о свадьбе, и вдруг невеста исчезла. Что мне было делать? Я не знал, что мы помиримся.       Фэр хотела рассказать, как Марлене ей угрожала, но одумалась. Джерри усомнится в этом. Почему неясно, но к бывшей он привязан.       Фернанда и Джерри сидели в клинике всю ночь. Утром забегали медсёстры, а позже явился и главный врач. Фэр узнала в нём доктора Гильермо Лосада. Он пожал руку Джерри, теребя пальцами еле заметные усики, и спросил у Фэр, она ли родственница Агустины Акоста.       — Да, я её тётя, — Фернанда напряглась. — Но врач у нас был другой.       — Доктор Рубенс, который её оперировал, ушёл домой. У него закончилось дежурство. А я пришёл сказать, что сеньорите хуже.       — Как хуже? — автоматически Фэр схватила Джерри за руку. Он ободряюще сжал её. — Доктор Рубенс говорил, что она стабильна.       — Да, была вчера, — «убил» доктор Гильермо. — К утру ей стало хуже. Она потеряла много крови. Необходимо переливание.       — Так делайте переливание! — дёрганная, жестикулирующая Фернанда сейчас напоминала одного из популярных рэперов.       — Пока это невозможно. У девушки редкая группа крови, третья отрицательная. В нашем банке её нет. Всё, что вы можете сделать, — найти донора, — доктор виновато мучил на шее стетоскоп.       — У меня четвёртая положительная, — Фернанда проглотила комок в горле. — Я знаю, это не то, но… может, вы сделаете анализы? Вдруг моя кровь подойдёт?       — Нужна либо первая, либо третья отрицательная, — развёл руками врач.       — У меня первая отрицательная, — сказал Джерри просто.       Фэр готова была его зацеловать. Если он спасёт Агустину, больше никогда она не скажет ему плохого слова. Но доктор Гильермо низверг её с облака:       — Херман, нет! Ты не можешь быть донором.       — Но ведь у него группа крови подходит! — бумагой загорелась Фернанда.       — Он не может быть донором, — повторил врач. — Не считая группы крови и резус-фактора, есть ещё противопоказания к донорству. Не всякий человек может быть донором. Херман — не может.       Джерри вяло кивнул.       — Я сказал всё, что хотел. Срочно обзванивайте друзей, знакомых, родственников. Ищите донора, жизнь девочки висит на волоске, — доктор Гильермо ушёл.       — И почему ты не хочешь спасти мою племянницу? — вопросила Фернанда, хмуря брови.       — Ты же слышала, что сказал врач.       — Это отговорки! Ты просто не хочешь, — Фэр грозно скрестила руки на груди. — А твоя кровь подходит.       — Я не могу быть донором, — на лице Джерри и мускул не дрогнул. Он прошёлся мимо Фэр, теребя ямочку на подбородке.       — Ты — свинья! — гаркнула Фернанда в запале. Её отношение к Джерри поменялось. Секунду назад она мечтала его заобнимать, а сейчас хотела шарахнуть дубиной.       Он схватил её за плечи. Зелёные глаза потухли, в них будто свет выключили.       — Фэр, услышь меня! Я не могу быть донором. Не потому что не хочу, а потому что это невозможно!       — Бред! Тебе звёздный статус не позволяет отдать кровь простой девочке!       — Ты иногда такое мелешь, что я начинаю подозревать, что ты дура, — скрипнул зубами Джерри.       — Если моя племянница умрёт из-за твоих капризов, я тебя линчую! — когда на Фернанду находило состояние «дуры» и она злилась или расстраивалась, у неё отключался здравый смысл, но на полную катушку врубалось упрямство.       — Фэр, прекрати тупить, — голоса Джерри не повышал, но явно мечтал разразиться трёхэтажной бранью. — Включи мозг, бери телефон и звони родственникам. Надо искать донора! Ещё раз повторяю, я не могу им быть. Не могу! Я живу на лекарствах.       — Твои лекарства от болезней «Лицемерие» и «Высокомерие»?       — Да иди ты к чёрту! — Джерри развернулся так, что подошвы его джинсовых туфель скрипнули. И ушёл.       — Сам туда вали, Иуда! Будь проклят день, когда я с тобой связалась! От тебя помощи не дождёшься! — выкрикнула Фэр, плюхаясь на скамейку.       Переведя дух, она обзвонила всех, начиная с семьи и завершая комиссариатом.       Скоро в клинику явилась тётя Фели, а с ней — Сэси, Фред и трое одноклассников Агустины. Также приехали Берни, Гонсалес и даже комиссар Гальяно. Берни выглядел замучено и на Фэр не смотрел. А ей было наплевать, она гневалась на Джерри, на Маргариту, на Вирхинию, на подростков, избивших Агустину, на сеньору Эрику, на директрису. Она им отомстит. Они ещё получат!       Увы, ничья кровь Агустине не подошла, и добровольцы отправились восвояси. А Фернанда уже не знала, где искать помощи. Она дозвонилась и до Амадо. Но тот быть донором отказался — в юности болел гепатитом.       У тёти Фели настрой был боевой. Раскорячившись на три скамейки, она кормила всех потенциальных доноров и медсестёр пирожками и ругала Вирхинию и Маргариту за эгоизм.       — Эта стервозина Маргарита явно в папашу уродилась, — злобствовала тётя Фели. — Констанса, моя сестрица, связалась с этим кобелиной! А всё по молодости да глупости. Влюбилась она, видите ли! Хорошо, что позже встретила твоего отца, Фернандита. Рафаэль — мировой был мужик, не как тот бегунок из страны в страну. Вот и дети поэтому такие. Ты, сразу видать, в своего отца — умная, — одобрительно она шлёпнула Фэр ладонью по плечу. — А уж твоя сеструха, тьфу на неё! Иль в папашу своего, иль в роддоме её подменили, как пить дать!       Фернанда молчала, но её отношение к Маргарите изменилось в худшую сторону. Про Вирхинию и говорить нечего.       Через три часа явился Джерри вместе с Нанси, Энеасом Арайя и доньей Канделарией. Фэр не ждала, что он вернётся. Она думала, Джерри бросил её. Он же, включив режим игнорирования Фернанды, обратился к тёте:       — Сеньора, вы ещё донора не нашли?       Тётя Фели отрицательно качнула головой, поджав губы и выдавливая слезу. Так и не выдавила. Фэр никогда её плачущей не видела. Даже на похоронах своей сестры тётя не уронила ни слезинки. Фернанда полагала: она или бесчувственная, или расстраиваться не умеет.       — Возможно, подойдёт кто-то из этих людей, — Джерри указал на своих спутников.       — У меня группа крови — третья отрицательная, — охотно вклинилась Нанси. — Но я не уверена, что могу быть донором. Я не знаю. Пусть меня проверят, вдруг я подойду.       — А у меня первая отрицательная! — выпалил Энеас, подпрыгивая на своих платформах-гигантах. — Я здоров и шустр, как Туко-туко, и мечтаю кого-нибудь спасти! Это ж улёт! Если кровушка Нанси не проканает, я к вашим услугам, — он жеманно раскланялся, выпучивая мышино-серые глаза.       — А я просто за компанию! — донья Канделария размахивала пятнистой сумочкой, к которой была приколота игрушка — синий паук, копия Стефана. Настоящего она в больницу не принесла.       — Тебя здесь только и не хватало, — буркнула тётя Фели.       — Лапочки, молю вас, не ссорьтесь! — попытался Энеас сгладить зарождающийся конфликт. — В такие моменты нужна взаимовыручка, а не гюреш — турецкая борьба в масле. И тогда всё будет зашибиссимо!       — Это правда, — смирилась донья Канделария. — Ты такой умный, мой пупсик!       — А ещё я клёвый, стильный и красивый! — напомнил Эни. Тряхнув нагеленными волосами, он выудил из кармана смартфон. — Ну-ка, дети мои, давайте сделаем сэлфи в больничке!       Кроме доньи Канделарии на этот призыв никто не откликнулся, и они посэлфились друг с другом. Потом, тряхнув искусственным мехом на платье а-ля зебра, донья Канделария прилунилась возле тёти Фели, что заготавливала новую порцию пирожков, раскладывая их по тарелкам.       — Не угостишь голодную женщину пирожочком, Фелисидад Сантойя? — нахально спросила донья Канделария.       — Тебя — нет! — тётя пыхтела, как замусоренный пылесос.       — Эх, Фелисидад Сантойя, дать бы тебе в глаз! Это ж ты оставила меня без свадебного лимузина! — донья Канделария помахала сумкой у тёти над головой. — Ну да ладно. Я пришла не ссориться, а тебя поддержать. В конце концов, мы подругами были и пережили кучу забавных моментов. А сейчас у тебя неприятности. Когда родные болеют, это тяжко.       Тётя Фели молчала, переваривая спич бывшей подруги.       — Энито, милок, сгоняй-ка в буфет, принеси всем кофе! — велела донья Канделария.       — Я?! — у Энеаса глаза чуть не выпали. — Позволь, Кандита, мы встречаемся пару дней, а ты гоняешь меня за кофе, будто я мальчик на побегушках! Детка, это капец! Я, между прочим, Энеас Арайя — лучший стилист страны! Так что ползи за кофе сама. Не развалишься!       — Ох, уж эти звёзды! — цокнула донья Канделария. Оторвав от сумки резинового паука, она стала им обмахиваться.       — Кофе здесь гадкий, — молвил Джерри. — Возьмём его в кафе напротив. У них и доставка имеется.       Идея была одобрена, и Джерри по телефону заказал посыльного с крепким бразильским кофе. Для всех, кроме себя. Себе попросил минералки.       Когда Нанси и Энеас ушли на анализы, Джерри сбежал к окну. Фэр абсолютно не нравилось, что он противопоставляет себя другим. А донья Канделария и тётя Фели, наконец, поладили, распив «кофе мира» и закусив «пирожками дружбы».       Жизнь Агус висела на ниточке, поэтому анализы делали экстренно — результаты появились уже через час. Нанси идеально подошла в качестве донора. Под всеобщее ликование её и Агустину забрали в операционную. А Энеас даже расстроился:       — О, святые Армани и Валентино! Это жесть! Я невезучий. А так хотелось стать спасителем!       — Ничего, пупсик, — донья Канделария погладила его рукой по заднице, — когда я буду помирать, ты отдашь мне свою кровь, почку, глаз, печёнку и селезёнку, чтобы я выжила.       — Ну вот ещё! Очуметь, я в ауте! — шарахнулся от неё Эни. — Я, конечно, готов быть спасителем, но не надо меня потрошить! Я же не рождественская утка! Идёмте лучше фоткаться! Я выложу сэлфи в инстаграм и подпишусь, как «Несостоявшийся донор». Прикиньте, сколько лайков мне поставят!       На сэлфи сподобилась и тётя Фели. Долго весёлая троица щёлкалась на смартфон Энеаса, складывая губы уточкой, демонстрируя больничные халаты, искусственного паука и пирожки.       Операция Агустины завершилась успехом, о чём доктор Гильермо объявил всей компании. С Фэр как гора упала. Это Джерри, хоть и косвенно, а спас Агустину. Зря она на него наехала. Фернанда решила к нему подойти (он стоял у окна в полном одиночестве), но тётя Фели её опередила.       — Э-э-э… — тётя потыкала Джерри своим коротеньким пальчиком. — Мистер…       Он обернулся.       — Что вы хотели?       — В общем, тут дело такое, — замялась тётя Фели и пошаркала ножкой — Фэр впервые наблюдала, как она смущается. — Я это, поблагодарить вас хочу. Вы ж донора нашли для моей внучки, во-о-от…       — Да не стоит, — отмахнулся Джерри.       — И ещё это… короче, я извиниться хотела, — тётя протяжно вздохнула. — Ну, за свою дочь. Я ей помогала в её выходках, чего тут скрывать. Пока у меня третий глаз не открылся. Эта кошёлка, Канделария Мендес, говорит, что любой мир лучше ссоры. Она права. Сколько можно нам враждовать, ась?       Фыркнув, Джерри прищурил марсианские очи, став похожим на лиса.       — Ладно, проехали. Я вас извиняю. Но ещё раз вы выкинете что-нибудь…       — Ни-ни! Я завязала! — по-мышиному пискнула тётя. — Пирожок будете? — и протянула ему тарелку. — Там нет яду.       — Нет, спасибо, — отказался Джерри. — Я на диете.       — Ох, эта молодежь с их вечными диетами!       Радостная тётя вернулась на скамейку, где её дожидалась старая новая подруга.       — Джерри! — настала очередь Фэр к нему обратиться.       — Чего тебе? — надел он маску хладнокровия.       — Ну, я хотела спасибо сказать. Спасибо, что привёл Нанси и спас Агустине жизнь.       — Жизнь ей спасли врачи, — Джерри глядел в потолок — там висела паутина и в ней барахталась муха. Он наблюдал за её приключениями, изображая, что они интереснее, чем Фернанда. — А я лишь позвонил нескольким людям.       — Всё равно спасибо.       — Это всё, что ты хотела?       Фэр кивнула.       — Тогда я пойду. Мне здесь больше нечего делать, — и он рванул назад по коридору.       Фернанда понимала: она обидела его и должна извиниться, как тётя Фели. Но… тётя умеет просить прощения и забывать о неприятностях. Вон уже хохочет вовсю, рассказывая что-то Энеасу и донье Канделарии. А Фэр так не может. Если выдавит слово «прости», будет долго это помнить. Но если не помирится с Джерри сейчас, потеряет его.       Фернанда побежала вниз. Немного поплутав по коридорам, вышла на парковку. Красный Феррари был виден издали.       — Джерри! Джерри, стой! — она бросилась к нему на капот.       — Ты что, обалдела?! — крыша в авто была откинута. И Джерри, встав за рулём, попытался Фернанду спихнуть.       — Клёво, что я тебя догнала! — обойдя машину, она залезла в неё через верх. Плюхнулась на сидение.       — Я тебя не приглашал.       — Я сама себя пригласила! Куда едем?       — Никуда.       — Почему?       — Я поражаюсь твоей наглости, Фернанда Ривас! — голос Джерри превратился в льдину. — Сначала ты обливаешь меня дерьмом, а потом заваливаешься в авто. Ты ничего не забыла?       — Я тебя поблагодарила за Нанси, — краем губ улыбнулась Фэр.       — Но я не слышу извинений.       — Извинений?       — А ты думаешь, что права и извиняться не должна? — на лице Джерри проступила откровенная обида.       — Ну… — Фернанда глазела на кожаную обивку бардачка, — я тебе говорила, что не умею извиняться.       — Придётся научиться.       — Но я не хочу! — капризно выпалила Фэр.       — Тогда выходи из машины! — велел Джерри тоном генералиссимуса.       — Ни за что!       — Не знаю я, Фернанда Ривас, как с тобой общаться. Более упрямой женщины я не встречал! Ты невыносима! — зелёные очи были сощурены и сияли, как у вампира. Джерри наклонился к Фэр, мягко надавив «пальцем дьявола» на её лоб. — Ты упираешься рогом, превращаясь в тупую мышь, но ядовитым языком орудуешь великолепно. Когда не надо. А когда требуется, не можешь сказать одно простое «извини».       — Так и будешь скандалить или мы поедем? — Фернанда покрутила головой, стряхивая его руку со лба. — У тебя не пальцы, а клешни. Мне больно! И я ужасно хочу есть. Поехали в кафе!       — Никуда я не поеду! Со мной твои номера не катят, Фернанда Ривас. Я не буду, жалея тебя, вестись на твои прекрасные глазки. Ты любишь всего добиваться капризами, воплями и упрямством. Но ты обратилась не по адресу. Иди отсюда! Выйди из машины! Мне надоело играть в кошки-мышки. Сначала это было забавно, но потом стало напрягать, а сейчас… — взглядом он вперился в куст, где весело прыгал зелёный попугайчик, — сейчас я понял, что не хочу больше. Я думал, у тебя сложный характер и ты меня боишься, и ждал, когда ты оттаешь. Но ты — робот. В тебе нет человеческих чувств. А я не горю желанием сходить с ума по роботу. Короче, иди, мисс инспектор. И сделай одолжение — не попадайся мне больше на глаза!       Фернанда только брови подняла. Ещё чего! Не хочет она уходить! Решив подлизаться, Фэр обняла Джерри. Он отпрянул с пренебрежением.       — Не хочу! Не трогай меня! Ненавижу женщин-липучек!       — Ах, вот как? Значит, я липучка?! А я ненавижу надутых индюков! — выскочив из авто, Фэр бахнула дверцей. — Да пошёл ты!       — Сама туда иди! — машина рывком стартанула — так сильно Джерри нажал на газ.       Фернанда готова была завыть. Схватив горсть земли, она швырнула её в авто, устроив пылевую бурю.       — Кузиночка, чего ты тут психуешь? — Фэр подняла глаза, услышав знакомый голос. Уже через секунду она, шмякнув Вирхинию на траву, вазюкала её лицом по газону.       — Я тебя убью, тварь! Будешь землю жрать за то, что сделала с Агус!       — Пусти меня, я беременюшечка! — визжала Вирхиния, отпихивая кузину. Куда-там — Фэр вцепилась бульдожьей хваткой. — Помогите! Спасите! Убивают!       К счастью, подбежали санитары, что курили неподалёку.       — Она хотела убить мою лялечку! — заливалась Вирхиния, хватаясь за живот. — Шизофреничка!       — Тебе повезло, что мы встретились здесь, а не в тёмном переулке, — двое мужчин удерживали Фернанду за руки. — Или лялечка висела бы на дереве вместе с твоими кишками! Да отпустите вы меня! — оттолкнув санитаров, Фэр рванула прочь.       Вышла за ворота клиники, злая как чёрт. Лохматая и вся в пыли. И тут сюрприз — красный Феррари стоял у обочины. Посигналил.       — На тебя упал пылесос? — съязвил Джерри, оценив её помятый вид.       — Нет, Вирхиния, — Фернанда юркнула в машину. — Я ей накостыляла. Жаль, маловато.       Расхохотавшись, Джерри завёл мотор.       — А что ты здесь делаешь? Почему не уехал? — ехидно поинтересовалась Фэр.       — Потому, — двояко ответил он. И авто тронулось с места.