Секс-символ

      Фэр демонстративно прошла мимо авто, спугнув зелёных попугайчиков, что тусили на клумбе. Но манёвр потерпел фиаско — за рулём было пусто. Джерри ждал её в гостиной — закинув ногу на ногу, попивал чай, заваренный тётей Фели. Нынче та сутками околачивалась дома. Барби выгуливала Агустина — идти с коляской на улицу Вирхиния не разрешала. Подружки тёти уехали, одна — в пригород, вторая — в Мехико, и она выла с тоски, как волк на луну. Танцы и музыка тоже были под запретом, а телевизор смотрелся на минимальной громкости — чтобы Эдди не тревожить. Вирхиния запретила и гостей приглашать в страхе, что они увидят младенца, но Эдди сфоткала и, заведя в одной из соцсетей фейк, организовала сбор денег для умирающего ребёнка во имя святой церкви.       Появление Джерри окатило тётю Фели чувством эйфории. Когда Эдди уснул, она радостно подала чай и угостила Джерри бисквитами. И развлекла беседами про лысую Барби — та уже нацеливалась отведать на зубок красные туфли гостя.       — Фернандита, ну наконец-то! — воскликнула тётя, когда Фэр, войдя, остервенело покосилась на Джерри. — А тут молодой человек ждёт тебя уже целый час!       — И что с того? — невежливо спросила Фернанда.       — Нельзя заставлять ждать таких красивых мужчин! — с воодушевлением укорила тётя, кокетливо поглядывая на Джерри из-под наклеенных ресниц.       — Я была на работе, а он явился без предупреждения. Я не намерена бегать по первому зову, виляя хвостом. Я не Барби! — отбрила Фэр.       Возникла неловкая пауза. Фернанда не хотела беседовать с Джерри при тёте. А он, взбалтывая чай в чашке, раскачивал на ноге Барби. Но тётя живо смекнула — пора топать.       — Ох, как скучно мне, хоть на стену лезь! — вздохнула она, поднимаясь с дивана. — Спасибо вы развлекли меня. Ну ладно, я пойду. Барбара Сантойя, хватит приставать к мужчинам! Не все любят лысеньких, придётся смириться, ничего не попишешь!       Оторвав собачку от вкусных туфель Джерри, тётя поскакала наверх, барабаня шлёпками по ламинату. Джерри молчал, изучая супер интересную картину — чай в чашке.       — Ну? Так и будешь молчать? Зачем пришёл? Мало унизил меня, хочется ещё? — Фернанда рубила слова, как на допросе преступника, но Джерри это не впечатлило — маска безразличия словно прилипла к нему.       — Только не в гостиной, — сказал он тихо. — Идём туда, где нас не потревожат.       — На крышу.       — Эм-м, там соседи.       — А чего ты затеял, раз тебя соседи напрягают? — скрипнула зубами Фэр. — Тебе было наплевать на всех, когда ты разводил Амадо на секс.       — Можем поехать ко мне, — Джерри пропустил её колкости мимо ушей.       — Нет, не поедем! Я тебя никогда не прощу и никуда с тобой не поеду. Ты неуправляем! Скажи спасибо, что адвокат и врач тебя отмазали, а то загремел бы в тюрьму. И ты меня унизил! Никто так не унижал меня, даже бывший. Хотя и ты бывший, — Фернанда говорила злобным шёпотом, стоя вполоборота и кидая фразы через плечо. — Но я тебя послушаю. Из любопытства. Не хочешь на крышу, ладно, идём в мою комнату. Но учти, в этом доме не принято запираться с мужчинами по спальням. Я делаю исключение, потому что не хочу домыслов от любителей подслушивать. Так что без глупостей! Или улетишь в окно.       Фэр поднялась наверх. Джерри — за ней. Вёл он себя холодно, и она ощущала досаду — Джерри не извинялся, не умолял её вернуться. Явно не мириться пришёл, а с другой целью.       Впустив его в спальню, Фернанда повернула в замке ключ. И вдруг — хвать! Напав со спины, Джерри сжал её в объятиях и замер. Фэр лопатками чувствовала, как вздымается его грудь. Он молчал, но вцепился насмерть, зарывшись лицом в её волосы. Так прошло минут пятнадцать, у Фернанды все мышцы затекли, а Джерри завис, как компьютер.       — Ты чего хочешь от меня? — разбила Фэр тишину. — Ты сам всё испортил, а теперь чего-то ищешь.       — Зачем я тебя встретил, Фернанда Ривас? — услышала она ответ. — Я же знал, что ты сломаешь мне жизнь, — голос звучал устало.       — Я ломаю тебе жизнь? Я?! Это ты изорвал мне всё нервы, а я не хотела этих отношений!       — Я знаю…       — Ничего ты не знаешь! Ты — циничный эгоист, обожающий насмехаться над людьми. Зачем ты пришёл? — Джерри не ослаблял хватку, и Фэр уже становилось больно. Она попыталась выкрутиться, орудуя локтями, — тщетно. — Чего тебе надо?       — Останься со мной…       — Что?       — Останься со мной, — повторил он шёпотом. — Я пока не могу ничего объяснить. Мне тяжело. Может, когда-нибудь… Давай будем жить настоящим, — и Джерри лёг щекой на её затылок.       Фернанда не понимала ничего, но возмущение её таяло, как льдинка на солнце, а мягкий тембр целовал уши, баюкая в груди вулканическую лаву.       — Как я могу быть с тобой, если ты непредсказуем? Вколешь мне яд, как тот маньяк или ляжешь в кровать с мужиком, — выскребла Фэр последний аргумент.       — Я не делю людей по полу, расе, религии. Я делю их на дерьмо и недерьмо. Тот безногий — дерьмо! И это была месть. Я хотел доказать тебе, что он лжец. Я его не выношу! Ненавижу лгунов! Но я люблю тебя.       — Какая-то странная у тебя любовь.       — Знаю…       И Фэр сдалась. Она кожей ощущала, что он искренен. Чуть стянув с неё кофточку, Джерри целовал ей плечи. Фернанда приняла ласку, рукой обхватив его за шею, но тут раздался адский вопль младенца, нарушив стихийную магию любви.       — И так целыми сутками. Это невыносимо! — зло прокомментировала Фэр.       — Поехали ко мне, — шепнул Джерри ей в ухо. Натиск его ослаб, он сделался нежным, как кот, просящий рыбку. — Там кроме Дамаса нет никого. Тишина.       Фэр колебалась. Она хотела ещё повыпендриваться из чувства противоречия, но истошный, непрекращающийся, как пожарная сигнализация, вопль Эдди ответил за неё.       — Я больше не могу! Ненавижу детский ор! Ещё чуть-чуть и я выкину этого крикуна в окно или выброшусь сама, — Фернанда переводила дух, стараясь унять раздражение. — Представь, такое слушать сутками. Я скоро лягу рядом и тоже буду визжать. Поехали отсюда! — решилась она, выпутываясь из объятий — Джерри приклеился к ней, как шмель к цветку. — Я только вещи возьму.       Время спустя, влюблённые стояли на крыше небоскрёба, уже ставшего для Фэр домом. Луна полная, сверкающая, как тарелка марсиан; яркие звёзды на тёмном стяге небес рисовали атмосферу ночи. У Фэр дух захватило, когда Джерри, безрассудно, прямо на крыше начал её раздевать. Электрические разряды носилось в воздухе. Поцелуи, дьявольские пальцы, объятия, терпкий запах парфюма довели Фернанду до экзальтации. Только с Джерри она получала истинное удовольствие от секса. Настоящее, неподдельное, животное чувство. Вне разума и контроля.       — Ну как, нравится? — шепнул Джерри ей в рот.       — Это безумие…       — А говорила, на крыше страшно.       Фэр прогнулась назад, ловя губами его губы — ощущения были фантастические. А на небе горели, сияли, пылали, являя миру свою холодную красоту, тысячи, миллиарды звёзд. И, казалось, — они улыбаются, став единственными свидетелями короткого замыкания, пробежавшего между любовниками.       Так, Фэр вновь осталась у Джерри. Прошла ещё неделя, и жизнь наладилась. Днём — комиссариат, вечером — ужин, горячие ночи и сладкое пробуждение. Они наслаждались друг другом, как в медовый месяц.       За это время Фернанда прошерстила интернет и картотеки, ища информацию по Касперу Брёкке. В официальных версиях — прилизанная биография адвоката с идеальной репутацией. Родился, учился, женился, сын пошёл по его стопам и бла-бла-бла… Но на одном сайте Фэр наткнулась на любопытную заметку — скрин газеты от 2005 года выпуска: «Скандальное дело о разводе Каспера Брёкке с коллегой-юристом Нормой Алвес набирает обороты».       Их двадцатилетний союз распался — Норма уличила мужа в неверности. Камень преткновения — Бренда Лоэ, секретарша в конторе «Брёкке и Ко». Их связь с адвокатом длилась много лет и завершилась беременностью Бренды. Каспер снял любовнице квартиру в провинции, чтобы скрыть грешок от официальной семьи. Там Бренда и родила мальчика, которого назвали Леонель. Долго Каспер Брёкке жил на две семьи, изредка навещая Бренду и Лео и снабжая их деньгами. Но Норма нашла его переписку с Брендой и закатила скандал на ТВ с вытряхиванием грязного белья. Этот эпизод и накрыл медным тазом его карьеру. В 2005 году состоялось последнее судебное заседание, где Каспер Брёкке выступал как адвокат — по делу наркобарона Николаса Шультса. Тот, оплатив хорошую защиту, оформил на имя Брёкке загородное поместье, куда он и уехал, передав контору старшему сыну Элио.       А младший сын Лео с 2002 по 2004 годы выступал в юношеской поп-группе «Лос Идолос» — детища продюсера Тобиаса Прадо. В начале 2004 года проект развалился, когда восемнадцатилетний Леонель попытался покончить с собой, изрезав шею ножом. Случилось это из-за девушки — та, забеременев от другого мужчины, умерла в процессе родов.       С середины 2004 по 2007 годы Лео пел в составе мальчикового дуэта «Леонель и Марсель». Два нежных тенора носили маски, закрывающие лица, как маска Призрака Оперы. Это был любопытный коммерческий ход Тобиаса Прадо — загадка добавляла популярности. В кулуарах же бродили слухи: идея с масками появилась из-за некрасивой внешности одного из солистов. Но оно так легендой и умерло — ни Леонеля, ни Марселя без масок никто не видел. И на выступлениях, и на интервью, и на встречах с фанатами юноши лица прятали. Несмотря на популярность, дикие гонорары и аншлаги на концертах, проект закрылся в 2007 году из-за поведения Леонеля, который дрался с журналистами, выходил на публику обкуренным и ссорился с Тобиасом Прадо. И продюсер дуэт развалил. Лео решил суициднуться вновь — кинулся под грузовик. В аварии он повредил позвоночник, и Каспер Брёкке забрал сына в поместье. Больше о нём нигде не писали. Марсель же канул в лету — предположительно уехал за границу.       Картинка в мозгу Фэр склеилась сама. Брёкке завершил карьеру не от любви к фермерству, как утверждал, а из-за скандала с официальной женой, матерью Элио. Она и подпортила мужу репутацию. Судьба Маркоса Феррера тоже виделась в этой истории. Тобиас Прадо, продюсер, был лучшим другом Каспера и раскручивал Леонеля, его младшего сына. Когда развалилась музыкальная группа, он задумал дуэт. Тут и подвернулся Маркос Феррер. Марсель — это он и есть. Цепочка сложилась, как карточный домик. Удивительное везение, однако. Так лихо выбраться из грязи!       Решив копнуть глубже, Фернанда нагуглила информацию о мальчиковом дуэте «Леонель и Марсель». Но на фото два высоких и стройных парня, одетые в чёрные латексные брюки и белые рубашки, с масками на лицах, были идентичны, как близнецы.       С Джерри своими находками Фэр не поделилась, а в воскресенье получила материалы из консульства Нидерландов и архива Рехистро Сивиль. Всё это прислали к ней домой, но за неделю Фернанда туда не съездила ни разу, и тётя Фели отправила конверт на адрес Джерри.       Пока последний разгребал сообщения в фэйсбуке и постил фото в инстаграм, Фэр укрылась в ванной — не хотела читать бумаги при Джерри. Заполнив воду густой пеной, она села в джакузи и вскрыла большой коричневый конверт. Содержал он ксерокопии документов, заверенных печатями нотариуса:       «Херман Бустос Агирре родился 27 сентября 1987 года, в Аргентине, Санта-Фе. Родители: Ана Клара Агирре и Луис Рикардо Бустос. В конце 2007 года покинул Аргентину и перебрался в Нидерланды, получив вид на жительство. В 2009 году заключил брак с Марлене Луисой Монтанари Кортасар, которая является гражданкой Нидерландов. В 2012 году получил гражданство при соблюдении условий: не менее трёх лет официальной работы на территории Нидерландов и брака с его гражданкой; сдача экзамена на знание фламандского языка и наличие средств для проживания в стране. В 2014 году Херман Бустос Агирре поменял имя на Джереми Анселми дель Грасса и в начале 2015 года возвратился в Аргентину, о чём уведомлены обе страны».       Ничего ужасного — стандартная биографическая справка. Но до Фэр, наконец, дошло, почему Джерри женился на Марлене — чтобы получить гражданство Нидерландов. Однако новая бумажка ввела её в ступор:       «В получении визы с видом на жительство в Великобритании отказано в 2005 году. В получении визы с видом на жительство в Новой Зеландии отказано в 2006 году. Законодательство вышеназванных государств ограничивает въезд иностранцев, осуждённых за уголовные преступления в своей стране. В 2007 году Херман Бустос Агирре эмигрировал в Нидерланды — здесь пункт «судимость» не является ограничением для получения вида на жительство».       Фэр аж позеленела. У Джерри судимость? За что? Быть не может! Она выудила из конверта следующую распечатку:       «Запрос консульства Великобритании для получения визы с видом на жительство гражданина Хермана Бустос Агирре. Отказано в связи с тем, что законодательство Великобритании ограничивает выдачу вида на жительство и гражданства лицам, осуждённым за уголовные преступления у себя на родине. Справка из судебного дела прилагается: «В 2001 году несовершеннолетний Херман Бустос Агирре был осужден за непреднамеренное убийство. В 2004 дело было пересмотрено, приговор заменён на три года лишения свободы. Гражданин отпущен в связи с отбытием срока наказания».       «Запрос консульства Новой Зеландии для получения визы с видом на жительство гражданина Хермана Бустос Агирре. Отказано в связи с тем, что законодательство Новой Зеландии ограничивает выдачу вида на жительство и гражданства лицам, осуждённым за уголовные преступления у себя на родине. Кроме того, при подаче заявления гражданином Херманом Бустос Агирре были представлены неверные данные. Выписка из Рехистро Сивиль, Аргентина, Буэнос-Айрес прилагается: «Гражданин Маркос Хорхе Феррер Гарсиа родился 27 сентября 1987 года, Аргентина, Буэнос-Айрес. Родители: Бьянка Гарсиа, аргентинка, и Хуан Хоакин Феррер, аргентинец. Запрос на смену имени и получение нового удостоверения личности в связи с утерей старого в 2004 году. Выписаны документы на имя Херман Бустос Агирре. При их заполнении были указаны неверные данные. Так, место рождения: Санта-Фе. Родители: Ана Клара Агирре, пуэрториканка и Луис Рикардо Бустос, аргентинец, что противоречит данным в прежнем удостоверении личности. Ложные сведения и утаивание информации являются веской причиной для отказа в виде на жительство».       Фэр едва не захлебнулась. Вот он, Маркос Феррер — тип, которого она подозревает в убийстве восемнадцати человек. Каспер Брёкке отмазал его от реального срока, а Тобиас Прадо раскрутил как певца. Фернанда знала, что человеку, вышедшему из тюрьмы, в Аргентине путь закрыт всюду. Поэтому экс-уголовники прибегают к хитростям — делают пластику, меняют имена, «теряют» документы или уезжают за границу. И Маркос Феррер сделал тоже самое — поменял имя на Хермана Бустос Агирре, чтобы избавиться от волчьего билета. Затем, как Марсель, он пел в дуэте с сыном Каспера Брёкке и параллельно совершил две попытки уехать — в Великобританию и в Новую Зеландию, куда не попал из-за их законодательства. Но третий запрос — в Нидерланды — оказался удачным. И там, этот неуловимый человек-хамелеон превратился в Джерри Анселми!       Круг сомкнулся. Она влюбилась в убийцу! Фэр закрыла лицо руками — документы упали в воду, рассыпавшись по ароматной пене. Она стала лихорадочно собирать их и толкнула коробку с шампунями. С грохотом та упала на кафель.       — Фэ-эр?! — от оклика Джерри у неё душа в пятки упала. Что делать? Если выложить всё сразу, он убьёт её. И место подходящее — джакузи. Обколет ядом, как других жертв, и готово. Но молчать она не сможет.       Лишь только Фернанда сложила бумаги на тумбу, как Джерри открыл дверь.       — Вот ты где, а я тебя ищу! — заявил он радостно. — Сказала бы, что хочешь поплавать в джакузи, я бы к тебе присоединился, — Джерри мурлыкал, как сытый Дамас. — Что с твоим лицом, май дарлинг? Я напугал тебя?       — Н-н-ет… Д-да… я задумалась, а тут ты, и я испугалась, — промямлила Фэр.       — Не такой уж я страшный, чтобы так пугаться, — отшутился он.       Фернанда выжала улыбку, но та получилась кривой. А Джерри, оккупировав зеркало, стал наносить на волосы гель.       — Я иду в «Карас» на интервью, — доложил он, хотя Фэр ни о чём не спрашивала. — Два часа болтовни с журналисткой. И они явно устроят фотосессию, надо быть во всеоружии. Не хочешь со мной?       — Нет. А… э-э-э… Джерри, — еле выдавила Фернанда это имя. Такое же фальшивое, как его хозяин. — Я хочу спросить. Ты говорил, что болен… А как называется твоя болезнь?       — А какая разница? — Джерри обернулся, кольнув её взглядом.       — Просто интересно, — опустила она ресницы.       — Тебе это название не скажет ничего, — Джерри вернулся к укладке шевелюры. Фэр оторопело за ним следила — он орудовал гелями и расчёсками, как профессиональный стилист.       — А всё-таки? Ответь на вопрос. Мы живём вместе, и я хочу знать о тебе больше.       — Их три, — выдавил Джерри после паузы. — Это генетические мутации. Помнишь, ты говорила, что тебе нравятся мои руки? Это тоже мутация, арахнодактилия — паучьи пальцы. Они гнутся назад на девяносто градусов. У нормального человека так не бывает. Вторая мутация — дихтиаз Блатта. У меня ресницы растут в два ряда, — Джерри говорил спокойно, продолжая любоваться в зеркало. — Это не мешало бы, если бы не шло вкупе с ещё одной мутацией. Ихтиоз — тяжёлая болезнь. Из-за неё мне переливали плазму крови и пересаживали кожу. Этот ад длился долго, операций было море. Но болезнь неизлечима. Если я брошу принимать лекарства, следить за питанием и состоянием кожи, всё вернётся. Хотя, прежде, чем на мне опять вырастет змеиная шкура, — он ухмыльнулся, саркастически вздёрнув бровь, — я сдохну от боли. Гильермо говорит, что эта боль — психосоматическая. Она наступает, когда я забываю принять таблетки. Болезнь не вернётся, если я пару дней не попью лекарство, но я могу умереть от болевого шока. И знаешь, почему я не пользуюсь ножами и запрещаю тебе кусаться? — он снова полоснул Фэр зрачками-лезвиями. — Если ты, май дарлинг, своими вампирскими клыками прокусишь мне кожу, она будет заживать месяца три. У меня почти нет регенерации, и раны затягиваются рубцами. А я не хочу ходить в шрамах. Уже находился до горла. В конце концов, я — публичный человек. Ну, удовлетворила любопытство?       Фернанда кивнула, и Джерри умолк. Он впервые так прямо рассказал о своей болезни. Фэр давно ждала этого, но сейчас была взвинчена и не среагировала на его небывалую искренность. Она внимательно наблюдала, как Джерри орудует расчёской и лаком для волос. Заметив её взгляд, он прервал манипуляции с имиджем и подошёл близко. Наклонился, мягко чмокнув Фэр в губы. Девушку трясло от страха, но Джерри этого не заметил.       — Не буду много тебя целовать — ты вся в пене. А то придётся мне укладку делать сначала. Я не испугал тебя подробностями моих великолепных заболеваний? Прости, май дарлинг, я не хотел. Но ближе, чем ты, человека у меня нет.       Джерри вернулся к зеркалу. Выудил из ящика фен.       — Маркос! — рявкнула Фернанда, не в силах дальше разыгрывать эту комедию.       Он автоматически обернулся и окаменел, сжимая побелевшими пальцами изогнутую рукоять фена. И изумрудные очи замёрзли, потеряв цвет, будто покрылись инеем.