Секс-символ

      Окружив стол, Фернанда, адвокат Алвес и комиссар глядели в монитор — эксперты расшифровали видео из мини-камеры в перстне, а также с камер в квартире и с лестничных клеток.       В обтягивающих джинсах и белой футболке смуглый Джерри, маячивший на экране, напоминал мачо из кинофильма. Надев перстень, он проверил камеры в гостиной (в виде лже-книги) и в спальне (в кашпо с орхидеей). Зажёг свечи, укрыл постель чёрными шёлковыми простынями, спрятал телефон в ванную, в коробку с шампунями, и оставил на комоде пачку презервативов. У Фэр сложилось впечатление, что он готовится к ночи любви. Она заметила в углу и террариум; Амару дрыхла, свернувшись клубком. Джерри иногда подходил к ней — барабанил пальцами по стеклу, точно разговаривая азбукой Морзе, и совал в щель для кормления живых мышей.       Наконец зазвонил видеодомофон. Глянув в монитор, Джерри надел на шею цепочку с пурпурным камнем и открыл дверь.       Фэр была уверена — ждёт он женщину. Возможно, Марлене. Но была изумлена, когда вошёл мужчина. Красивый, лет сорока, в чёрном пальто, шляпе и с бутылкой вина. Человек с нового фоторобота!       — Это продюсер Тобиас Прадо, — шепнул комиссар. — Нашёлся в картотеке быстро. В молодости раскручивал музыкальные таланты. Организовал несколько юношеских поп-групп, а позже уехал из страны. Жил в Чехии, в Финляндии и в Нидерландах. В 2014 году вернулся в Аргентину. Перед законом чист. Однако его отец — субъект любопытный. Был судим за наркоторговлю, вышел на свободу в 2005 году.       — Тобиас был продюсером Джерри в начале его карьеры, — прокомментировал адвокат Алвес. — Потом Джерри уехал в Нидерланды, а Тобиас закрыл свой продюсерский центр. Отец его, Николас Шультс, был последним клиентом моего отца.       — Николас Шультс — организатор Братства, которое мы пасём, не так ли? — спросила Фэр. Мужчины кивнули. — А Тобиас, согласно схеме, — новый Брат Света.       А на экране творилось нечто. Тобиас, поместив вино на барную стойку и сняв пальто и шляпу (у него оказались каштановые волосы, вьющиеся и густые), откровенно полез к Джерри. Вдавив его в стену, облапал и поцеловал в губы.       Фернанда чуть не упала. Джерри не сопротивлялся, но и не отвечал, словно Тобиас — жена, которая его достала. Но экс-продюсеру было наплевать:       — У меня для тебя презент.       С пресыщенным видом Джерри позволил Тобиасу надеть себе на запястье браслет.       — Чистое золото! — похвалил тот.       — Неплохо, — выдал Джерри тоном телезвезды. — Хотя вкусом ты не отличаешься. И мы договаривались о другом. Кто-то обещал рассказать про маньяка и не держит слова.       — Это всё нюансы… Идём лучше наверх, — обняв Джерри за талию, Тобиас потянул его к лестнице. Но тот упёрся.       — Не хочу.       — Но я соскучился!       — Это твои проблемы! — выплюнул Джерри злобно.       Тобиасу эти колкости были до фонаря — он распустил руки, попытавшись расстегнуть Джерри молнию на джинсах.       — А-а-а-а! — взвыл — Джерри, схватив его за ширинку, уронил на лестницу. Вот зачем шип на перстне — обороняться!       — Ты чего творишь? Отпусти, мне больно, — захрипел Тобиас. Полулёжа на ступени, он вырывался, но Фэр знала — хватка у Джерри мёртвая.       — Когда я говорю, что не хочу, — это значит, я не хочу, — сквозь зубы процедил Джерри. — В этой игре командую я, а ты — подчиняешься. Я уже не мальчик, которого можно разводить, как осла. Не рыпайся или лишишься важных органов. Хотя они тебе и не нужны, — отпустив экс-продюсера, Джерри подошёл к барной стойке. Взял бутылку вина, что принёс Тобиас.       — Иконо. Луиджи Боска, — прочитал он этикетку. Раскупорив бутылку, наполнил фужер. — Единственное, за что я люблю Аргентину — это вино. Оно великолепно!       — Это название напомнило мне о тебе. Ты для меня — икона, идол во всём. Хотя дерёшься и кусаешься, — вздохнул Тобиас.       Закатив глаза, Джерри лениво достал сигарету. Плюхнулся в кресло, выпуская кольца дыма и запивая их вином.       — Не кури, связки посадишь, — упрекнул Тобиас. Он всё корячился на лестнице, обнимая себя за пах.       — Не указывай мне как жить! Не строй из себя папочку! Скажи спасибо, что ты не в тюрьме, — огрызнулся Джерри, утопая в облаке дыма. Фэр никогда не видела его курящим. — Если я заговорю, сядешь и за секту, и за укрывание маньяка, и за развращение несовершеннолетних мальчиков. За всё надо платить.       Фернанда визуально мужчин заценила. Они оба — красавцы и очень ухожены. Тобиас не походил на заезженный образ «продюсера» — пузатого, плюгавого толстосума. Он видный, с подкаченным телом, густыми волосами. И почему такие мужчины оказываются геями или маньяками? Форменное безобразие! Фэр понимала, что Тобиас — настоящий гей. И к Джерри он неравнодушен.       — Ты изменился, — грустно сказал он. — Дымишь как паровоз, хотя певцу курить нежелательно. Не скрываешь, что я надоел тебе. И едва меня не покалечил.       — Ну-ну, давай ещё поплачься на свою несчастную жизнь!       — Ты изменился, — повторил Тобиас, глядя вдаль. — Ты правда хочешь уйти из Братства?       Джерри загасил сигарету. Небрежно шмякнул её в пепельницу. Поднял фужер, изучая вино на просвет.       — Я тебе всё уже сказал и не буду повторять, я не попугай.       — Мне кажется, зеленоглазка, ты спешишь. Другой человек не получил бы шанса, но ты — особенный для меня. Ты знаешь, как я тебя люблю. И имей ввиду, я не отстану. Если попробуешь сбежать, как уже проделал однажды, я найду тебя всюду. Но если ты покинешь Братство, заклеймишь себя, как Иуда. И за тобой придут.       — Ты мне угрожаешь? — Джерри встал. Налив вина, протянул фужер собеседнику.       — Не я! Высшая сила! — наигранно воздел Тобиас палец вверх.       — Не стоит заливать этот бред мне! — отмахнулся Джерри гадливо. — Я ещё с головой дружу. Но одно дело обманывать глупых овец, которые влезают в Братство и пополняют твой карман, и другое дело — убийства. Тебе не кажется, Тобиас Прадо, что это перебор — натравливать маньяка на людей, которым надоела твоя физиономия?       — Это не моя инициатива, — состроил Тобиас невинное лицо. — Я не пойду один против восьмерых. Астралис единогласно решили избавляться от неугодных. Ты сам прогулял это собрание.       — Значит, ты лжец, — пройдя по гостиной, Джерри остановился у террариума, цедя вино и разглядывая Амару.       Тобиас пялился с вожделением. Фэр никогда не видела, чтобы мужчина так смотрел на другого мужчину.       — Ты клялся, что решающим будет мой голос.       — После. Определенных. Действий. С твоей стороны, — отрывисто сказал Тобиас. — Но ты бегаешь от меня. Лжёшь, прячешься. Объявляешь о фальшивой свадьбе, а я узнаю это из газет, — Фэр напряглась, поняв: речь о ней.       — Это моё личное дело.       — Я никогда не запрещал тебе иметь любовников и даже любовниц, — скорчил гримасу Тобиас. — Я не ограничиваю твою свободу и не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Но у тебя кукушка едет! Из-за этой полицайки ты хочешь уйти из Братства.       — Ты легко меня заменишь. Или боишься за мою жизнь? — подойдя к лестнице, Джерри наклонился к Тобиасу. Распилил его взглядом. — А может, убийца — это ты?       Тот захохотал, чуть не подавился вином.       — О, нет, зеленоглазка, это не я!       — А кто?       — Если я скажу, ты его сдашь. И тогда я наплюю на наше многолетнее хм… сотрудничество и всю мою любовь к тебе. Ты превратишься в труп с отрезанным языком или… другим органом. Как Иуда, — Тобиас не сводил с Джерри влюблённых глаз.       Тот, налив ещё вина, протянул его собеседнику, но Тобиас отбросил фужер — упав на пол, тот раскололся.       — Ах, зеленоглазка! Вот стоишь ты здесь, такой красивый, чертовски соблазнительный, и качаешь права. А это лишь мне благодаря. Мы с тобой заключили сделку. Я тебя не принуждал. Но ты хотел красоты, славы, денег. На мораль тебе было начихать. А я никогда не мешал тебе спать, с кем ты хочешь. Разве я неволил тебя? Я только просил не забывать обо мне. Но ты втюрился в эту полицайку и всё пошло прахом. Я рекомендую тебе порвать с ней, иначе она узнает детали твоей любопытной биографии.       — Назови мне имя убийцы! — раскрыв ладонь, Джерри продемонстрировал шип на кольце.       — Нет.       — Тогда пошёл вон! Да, у меня своеобразная биография. Я не святой и натворил массу глупостей. Но я не тащу в кровать юных мальчиков, обещая сделать из них звёзд. Интересно, а Каспер, твой дружок, знает, что ты проделывал это не только со мной, но и с его младшим сыном? Надо бы ему рассказать…       — Леонель, в отличие от тебя, от моего предложения отказался, — уколол Тобиас.       — Он мог выбирать. У него нормальные родители, он никогда не жил в трущобе, не голодал, не сидел в тюрьме и не глядел в зеркало с ужасом. Я не хотел снова быть уродом, но кто бы ещё оплачивал мне дорогостоящее пожизненное лечение, может, Леонель? Сомневаюсь. Мне это виделось единственным шансом пробиться в люди. Секс — небольшая цена для человека, который жил в аду. Пусть это и секс с мужчиной.       — Он был одержим своей моделькой, как ты одержим своей полицайкой!       — Катись к чёрту! Пошёл вон! — рявкнул Джерри.       — Жаль. Ты сделал неверный выбор, зеленоглазка. Мне больно расставаться с тобой. Я же люблю тебя. Полюбил со дня, когда, благодаря волшебным рукам Гильермо, увидел твоё лицо, которое раньше скрывалось под шкурой змеи. Когда ты перестал нуждаться в маске, начал коллекционировать людские сердца, я потерял покой. Но в тюрьму я не хочу. Я скажу убийце, чтобы он показался тебе. Это и будет твоей карой. Последним, что ты увидишь перед смертью, — Тобиас уже надел шляпу и пальто, но тут щёлкнула дверь.       У Джерри лицо побелело. Явно он решил — это Фэр. А, увидев бородача в капюшоне, замер. Тобиас, встав у террариума, закрыл его от камеры.       — Думаю, вам будет классно вдвоём. Развлекайтесь, солнца мои! — съязвил он и стремительно ушёл, послав воздушный поцелуй Амару.       Джерри стоял столбом, ничего не предпринимая. Незнакомец бродил по гостиной. Фэр уже поняла — это Марлене, что косила под мужчину. И у неё получалось!       — Ты что здесь делаешь? — спросил Джерри недовольно. — И почему в таком виде?       — Я пришла за Амару. Ты зачем её забрал?       — Надо было.       — Тобиас тебя просил?       — Допустим. Но ты не ответила, Мэри. К чему этот маскарад? Я не люблю, когда ты переодеваешься в мужчину.       Марлене пошла по лестнице вверх. Джерри — следом. Сцапал её за локоть.       — Не любишь, когда я выгляжу как мужчина? — фыркнула она издевательски. — Но я наполовину мужчина, поэтому одеваюсь как хочу. Значит, борода тебя не привлекает?       — Меня не привлекают мужчины, — выдал Джерри. Фэр глаза закатила. Вот лжец! Только что позволял Тобиасу Прадо целовать себя и лапать.       — Тебя не привлекают мужчины, но ты спишь с Тобиасом, — озвучила Марлене мысли Фернанды. — С мужчиной, которого я люблю.       — Он не мужчина, он пассивный гей. А секс и моя ориентация далеки друг от друга, как Северный полюс от Южного, — Джерри и бровью не повёл. — Хотя и женщины меня редко привлекают, если ты забыла. Я не получаю удовольствие от секса.       — И со мной?       — И с тобой. Наш разлюбезный Тобиас, кстати, сыграл в моём отвращении к сексу не последнюю роль. Так зачем ты пришла?       — Поговорить. Так и будем стоять на лестнице?       Джерри подтолкнул Марлене наверх. Молча. Она поднялась ещё на две ступени. Он — за ней.       — Не проси меня остаться в Братстве. Я не вернусь, — когда они оказались в спальне, Джерри встал в профиль, любуясь на искусственную сакуру — украшение на стене. Марлене разглядывала обстановку. — Я устал всю жизнь носить маски. Сначала — маску одиночества. Потом — маску убийцы, психопата из-за глупой жажды справедливости. Теперь — это маска лицемерия и молчания, что таит ненависть к парочке мразей. Но справедливости в мире нет. Побеждает тот, у кого меньше совести и больше денег. Я мечтал выбраться из ада, был готов предать, солгать и переспать хоть с Тобиасом, хоть с чёртом. А в Нидерландах, вкусив недолгую, но свободу, я надел новую маску. Джерри Анселми — любимца публики, секс-символа, — он усмехнулся горько, безжалостно. — Это был я, но я — другой. Я поладил с зеркалом. Я стал зависим от внешности. И я научился ловить кайф от профессии, куда изначально окунулся вынуждено. Я мечтал о любви и восхищении и получил их. Руководить толпой, что величает тебя идолом, жаждет с тобой переспать. И не знает никто, что слово «секс» ты перевариваешь с трудом.       — А сейчас всё изменилось, — сказала Марлене утвердительно.       — А сейчас всё изменилось, — повторил он.       — Ты втюрился в эту дрянь, — процедила она с яростью, достойной чёрной колдуньи из фэнтези. — Втюрился как мальчишка и поглупел, — зайдя в ванную, Марлене исчезла из виду.       — Я понял, что живу не своей жизнью, — Джерри разговаривал с девушкой, но на камеру. — Это тысячи масок, где под одной — другая. Мной всегда руководила ненависть к себе и к людям, которые причинили мне боль. Но я хочу счастья. И, кажется, я встретил человека, с которым мне впервые хорошо и телом, и душой. И она не будет требовать «простого женского счастья», которого я не могу дать. Её понятие о счастье близко к моему.       — Я тоже не требовала пресловутого женского счастья! — крикнула Марлене из-за двери.       — Но мы друг друга не любим, Мэри. Да, я считал, что ближе тебя по духу человека я не найду, но…       — Но теперь ты решил, что это она, — рассмеялась Марлене, возвращаясь в комнату. — Там кран не работает, а я хотела залезть в джакузи. Борода без воды не отклеится.       Положив золотой браслет (подарок Тобиаса) на комод, Джерри зашёл в ванную, Марлене — следом. Ракурс изменился. Запись пошла из кольца, и видео трепыхалось, когда Джерри шевелился.       — Ты глупец, Джерри! Она не оценит тебя настоящего. Такого, каким ты знаком мне, Тобиасу, Гильермо, Элио, Лали, Леонелю… Я не уговариваю тебя жить со мной, ведь я люблю Тобиаса, — болтала Марлене, пока Джерри терроризировал кран. — Наоборот, я прошу тебя прекратить манипулировать его чувствами. Ты над ним издеваешься, чтобы отомстить за прошлые обиды. Но если твоя полицейская выяснит, что у тебя любовник — мужчина, ты веришь, что она это примет? Какая наивность! Она тебя кинет сразу. А ты хочешь ради неё забыть всех нас. Но я не единожды спасала тебя от беды. Идиотка Сандра Вэйс искала Маркоса, подобралась вплотную, сдружившись с Лали. Пришлось зазвать её в «Угарте» на беседу. Этими расследованиями она подписала себе приговор.       — Я всё решил, Мэри, — флегматичность Джерри не выключал, зато прикрутил кран. — Может быть, я получу счастье, а может, и самое большое несчастье. Но я хочу попробовать.       — Поздно, — голос Марлене погрубел — она заговорила по-мужски. И сняла капюшон.       Джерри обернулся. Коснулся щеки, направляя перстень на Марлене, и Фэр увидела: причёска её заколота шпилькой-кандзаси. Той, со змеёй на рукояти. Мгновение, и она вынула её, рассыпав волосы по плечам. Они были чёрные и длиной до лопаток — отросли за несколько месяцев. Фэр в кресло вжалась, когда Марлене, выхватила из кармана маленькую трубку. Дунула в неё, как в свисток, и в Джерри полетел коричневый порошок. Он зажмурился. Споткнулся, потеряв ориентацию. А Марлене пихнула его в джакузи. Упав на спину, он перевалился через бортик и явно приложился головой. Марлене включила кран. С шумом хлынула вода, наполняя джакузи. Джерри стал погружаться в неё, а маньячка уже орудовала шпилькой, протыкая ему кожу. Он наощупь схватил её за запястье, царапая руку шипованным кольцом, но порошок, кажется, ослепил его. Вот как убийца справлялась с жертвами — лишала их зрения! И вот откуда у Марлене царапины. А камера в перстне, дёргаясь, продолжала съёмку.       — Мне очень жаль! — заявила Марлене, перекрикивая шум воды. — Ты меня вынудил, Джерри. Я не хотела тебя убивать. Но ты предал Тобиаса и наше Братство ради этой мерзкой девки. А для меня Тобиас важнее тебя. Ради него я взойду на костёр. Но ты мечтал увидеть Фантома. Теперь увидел и уснёшь спокойно, — выудив из сумки-почтальонки охапку красных роз, она раскидала их всюду — целиком и обрывая лепестки. — Чудесные розы, правда? Из твоей любимой оранжереи. Парадокс. Бедный дон Альберто не знает, что выращивает этот элегантный символ смерти.       Джерри, тараща очи, руку с перстнем аккуратно уложил на бортик джакузи.       — А я тебя защищал. Ты была мне дорога, Мэри. И почему я всегда ошибаюсь в людях? Но тебя поймают. Всё равно поймают, — шепнул он тихо. Фэр показалось, что по лицу его заструились слёзы. А, может, это брызги воды?       — Поймают, но не меня. Я сделаю тебе презент. Ты, конечно, его не увидишь, милый, но за решётку пойдёт Амадо Феррер. Ты хотел этого, не так ли? И не только ты. Я доставлю удовольствие вам обоим. Ты ничего не расскажешь, а у меня алиби. Во время некоторых убийств я находилась в Испании, у меня и билеты имеются. А в час смерти Агустины Акоста — в Серро-Байо. И никто это не оспорит, даже Айлин. Мы с бедняжкой разминулись. Искали друг друга целый день. И вернулась я только — ха-ха-ха — на следующее утро. Меня никто не видел, я ехала в кузове попутного грузовика. Но убийца для всех — твой братик. Я уже подсунула ему дневник. Скоро он найдёт и орудие убийства, — Марлене помахала окровавленной шпилькой. — Один приятель ждёт меня внизу. Ему, кстати, тоже не нравятся твои заскоки. Но я полагаю, ты станешь последней жертвой знаменитого Фантома-убийцы Амадо Феррера. Прощай, красавчик! — и она закрыла дверь.       Джерри погрузился в воду, и Фернанда решила — он без сознания. Но нет, шевельнулся. Схватил камень-кулон на шее. Сунув в рот, раскусил его. Похоже, это и была капсула с антидотом. В коробке с шампунями Джерри нащупал смартфон. Позвонил Алвесу.       — Это я. Всё пошло не так. Вызывай полицию. Быстро, — сказал он хрипло и, выронив телефон, отключился.       Бам! Фэр подпрыгнула в кресле — адвокат ударил по столу кулаком.       — Вот чёрт!       Судя по лицу, Алвес такого не ждал. А комиссар вообще был в трансе.       Ракурс сменился — Марлене вышла в гостиную и запись стала чётче. Надев капюшон, она раскидала последние лепестки. Подошла к двери и отключила сигнализацию. Вытащив из сумки смартфон, она что-то там натыкала. Взяла террариум. Раз — и отпрянула. Змеи там не было.       — Амару! Амару, где ты?       Хвать! Амару подползла со спины. Вонзилась Марлене в ногу. Явно, что террариум открыл Тобиас (он последним подходил к нему), и змея воспользовалась моментом, сбежав из своей тюрьмы.       С воплем Марлене упала на пол. Амару, не теряя времени, обвилась вокруг неё, укусила в бедро, в шею. Марлене агонизировала, брыкаясь и истекая кровью. А в кабинете комиссара стояла гнетущая тишина. Никому не было жаль её.       Когда убийца затихла, белый и пушистый, как перья лебедя, комок — прыг — сиганул со шкафа. И на змею. Придавив её лапами, целиком откусил ей голову. Та укатилась в сторону, а Дамас сел рядом, облизывая окровавленную мордочку.       — Ай, да зверь! — не удержался комиссар. — Ну что, дети мои! Формируем дело и сдаём его в суд. Убийца мертва, но секту нужно ликвидировать, а Тобиаса Прадо и его сообщников — в розыск, — и он хлопнул в ладоши.       А видео продолжалось. Входная дверь скрипнула. Зашёл человек. Высокий, худой, в маске и перчатках. Его появление зафиксировала и другая камера — на лестничной клетке. Бесшумно, как призрак, он вплыл в квартиру. Увидев тело Марлене, перешагнул его. Схватив её сумку, вытащил оттуда шпильку-убийцу и телефон и был таков. Камера во дворе зафиксировала — мужчина сел в чёрное авто без номеров.       — Это ещё кто? — не понял комиссар.       — Наверное, приятель, которого упомянула Марлене. Он ждал её внизу. Она выключила сигнализацию, открыла дверь и скинула ему смс, чтобы он забрал орудие убийства и подбросил его Амадо, — догадалась Фэр. — Вопрос в том, кто это?       — Не могу поверить, — вздохнул Алвес, промокая платком вспотевший лоб. — Я был почти уверен, что маньяк — Тобиас Прадо. Или Амадо Феррер. Но Марлене… В голове не укладывается! А ведь я, — он запнулся, — некогда был очарован этой женщиной. Мне казалось, Джерри плохо с ней обращается. Ну кобра! Обвела всех вокруг пальца!       Фэр промолчала. Она не ощущала вкуса победы, как комиссар, и сожаления, как Элио Алвес. Её мучили потрясение и разочарование. Образ Джерри Анселми, яркого красавца, секс-символа и кумира, страстного и нежного любовника, разбился. Осколки его масок разлетелись по ветру. А человек, который остался без них, — другой. Чужой. Много в нём противоречий неприятных и грязных. Вчера Джерри явно чувствовал, что она не вернётся, что видео станет точкой в их отношениях. И он прав. И Марлене права. Мужчину с такими скелетами Фэр не примет, даже глубоко любя.