Секс-символ

      Минула неделя, а Фэр игнорировала Джерри. Он позвонил спустя три дня. Фернанда не ответила, но в сердце ещё колыхались чувства, потрёпанные правдой. Не было злости, презрения или ненависти. Даже больно не было. Фэр сама напугалась, как, мало-помалу, извиваясь гадюкой, в душу заползло разочарование. Да, Джерри намекал на бисексуальность, а в видео сказал, что не испытывает удовольствия от секса вообще, но Фэр это не радовало. В ней всегда жила гомофобка. Джерри был особенным для неё, но теперь рассыпался, как ледяной идол от удара молотком. Самое ужасное, он пошёл на роман с Тобиасом ради выгоды — карьеры, денег и славы.       Как себя вести Фэр не знала. И единственное, что придумала — спрятаться. Да, это некрасиво, но на объяснения она не решалась. Однако Джерри не донимал её. После пары звонков отправил смс: «Будь счастлива». И умолк.       А СМИ гудели! Комиссар, созвав пресс-конференцию, объявил имя убийцы — Марлене Монтанари, директор певца Джерри Анселми, — и журналисты лезли на стену, чтобы обогнать конкурентов в погоне за сенсацией. Одни называли Джерри сообщником маньяка. Другие вопили: убийца не может быть девушкой, мол, копы обвинили Марлене посмертно, выгораживая истинного убийцу — Джерри Анселми или его экс-продюсера Тобиаса Прадо. Пресса организовала травлю, и Джерри укрылся в Баррьо Парке. Он ничего не комментировал, этим лишь нагнетая атмосферу.       Амадо же разгуливал на свободе. Обвинения с него сняли, а доктор Гильермо удар ксероксом спустил на тормозах. Амадо клялся, что сходил к психиатру, и тот выписал ему нейролептики. А Фэр не усомнилась — шумиху в СМИ устроил он.       Тобиаса Прадо и всех Астралис объявили в федеральный розыск. Но Джерри, благодаря активному участию в поимке маньяка, остался главным свидетелем. СМИ же и тему Братства перекрутили, записав Джерри в психи, что возомнил себя мессией. Фэр злилась на Амадо, но полномочий ратовать за Джерри, как представитель закона, у неё не было. А как «жена» она этого делать не хотела. Решив держать нейтралитет, Фернанда прекратила смотреть ТВ и читать газеты.       Формированием дела к суду занимались комиссар Гальяно и новый инспектор — бывший частный детектив Эктор Монтойя. Фэр уже не вникала. Штаб-квартиру Братства копы разобрали по кирпичикам. Нашли устав секты; курительные смеси и напитки, употребляемые адептами на собраниях; фото всех Ангелис и Астралис, расклеенные по стенам церемониальной комнаты. Всюду были изображены змеи: на картинах, плакатах, молельных ковриках, импровизированном алтаре. А в особняке Джерри, в личном сейфе Марлене, обнаружили парики, накладные бороды, усы, брови и «хитрые» ботинки с подошвами-когтями (для маскировки отпечатков обуви). Нашли и запас яда, разлитый по пузырькам. Схема секты; чёрный список; формулы ядов и антидотов; орудие убийства; перстень-змея — символ Братства; дневник Агустины и, конечно, видео — всё вошло в окончательное дело. Сам адвокат Алвес грозился выступить обвинителем Тобиаса Прадо и его приспешников.       Конрад тоже находился под арестом — ему вменяли сексуальные домогательства к ученицам, присвоение чужого имени и пособничество Тобиасу Прадо и Марлене Монтанари.       А суд над Вирхинией ожидался на днях. Она написала чистосердечное признание. Её слова подтвердили и вскрытие тела, и отпечатки на орудие убийства — кухонном топорике. Но Вирхиния не раскаивалась, называя себя ангелом, что совершил жертвоприношение ради святого материнства. Тётя Фели, поначалу возмущавшаяся этим бредням, смекнула — Вирхиния симулирует. Это для неё шанс избежать крупного срока. Ещё дважды она ходила к дочери в изолятор и рекомендовала ей продолжать косить под сумасшедшую.       Тос и Маргарита наслаждались статусом жениха и невесты, а Фэр не нравилось, что они выбрали столь неподходящий момент — не вышел срок траура по Агустине и Эдди; да ещё суд над Вирхинией… Но Марго была непреклонна.       — Я борюсь за своё женское счастье! — доказывала она, топая по гостиной, как слонопотам. — Мне надоели косые взгляды. Сначала муж-мошенник, потом статус матери-одиночки. Теперь соседи изображают сочувствие из-за Агустины. А сами хихикают и радуются. Но Агус не вернёшь, а моя жизнь продолжается!       Сэси с Фредом же зашли попрощаться — собрались в Швейцарию, в местный Университет искусств. Но Сэси тайком шепнула, что это предлог, и указала на свой живот — второй месяц беременности. Ни её родители, ни родители Фреда ничего не знали, а подростки всё распланировали. В Швейцарии они поженятся, а когда Сэси родит, возвратятся и предков «обрадуют». Тётя Фели ворчала и цокала, утверждая — это глупо. Но Фэр рассудила: их жизнь, хотят её изуродовать, пускай.       Сама же тётя, стиснув зубы, вчиталась в правки издательства. Психовала, но за неделю текст выправила и раскололась: она была неправа, ругая редактора. Он нашёл те косяки, которые сама она в упор не видела. И текст заиграл, обретя лёгкость. Оставалось добавить экшн.       Так минуло семь дней. Шли они медленно, растекаясь, как масло по поверхности воды. Дом погряз в скуке. Даже тётя Фели не шумела, занимаясь усовершенствованием своей сказки. А Фернанда не знала куда приткнуться. Стараясь не думать о Джерри, она щёлкала вакансии в интернете. Но ничего не привлекало её. Тяжко начинать с нуля.       Зато она повадилась дрыхнуть до обеда. А сегодня — до трёх дня (из-за кошмара, что посетил её ночью). Бредовый сон произвёл на Фэр впечатление. Джерри снова был рядом. Целовал её, признавался в любви и подарил роскошное платье — белое облако, усыпанное звёздочками алмазов. Но, когда Фернанда, надев его, кинулась на шею «жениху», он, как в фильме про Фантомаса, снял маску. И она увидела жуткую физиономию монстра. Покрытый змеиной шкурой, Джерри тянулся к ней пальцами-щупальцами. Фэр закричала, а он протянул на ладони своё красивое, но мёртвое лицо:       — Возьми.       — Зачем?       — Маски, которые мы носим, — иллюзия, — молвило змееподобное чудовище голосом Джерри. — Тебе предстоит выбор: любить маску, — он приложил лицо Джерри с своей физиономии, — или разглядеть что-то под кожей монстра, — он коснулся щупальцами морды, и шкура начала исчезать. Но лица за ней не было. — Ангела можно лишить крыльев одной фразой, но, любя демона, можно подарить ему свет. Только не упусти время. Оно не возвращается, — и Джерри-змей исчез. Всё пространство залило пурпурным озером крови.       В ужасе Фэр проснулась и ворочалась до утра. А после тупо вырубилась, не желая подниматься.       В три часа, когда она ещё нежилась в объятиях голубого кролика, её разбудил телефон. «Нанси Диас Коста» — отобразилось на дисплее.       — Сеньорита, куда же вы пропали? — Фернанда услышала в тоне Нанси возмущение.       — Ты о чём, Нанси? — изобразила она дурочку.       — Вас уже неделю нет, а у нас кошмар творится! — вздохнула Нанси. — Мистер Джерри из клиники только вышел, как его атаковала пресса. Они сочиняют всякий бред! Они донимают даже меня! Мы уехали в Баррьо Парке, подальше от наглых писак.       — А я тут причём?       — Но у вас же с мистером Джерри отношения были, а после того, как сеньору Марлене объявили убийцей, он вас ждал. Всё спрашивал, не приходили ли вы. И пропуск охране для вас оставил. А сейчас лежит в кровати, ничего не ест и не говорит. Вчера был доктор Гильермо. Сказал, что это признаки депрессии, и тут нужен психолог. А я думаю, если вы приедете, сеньорита, никакие психологи не понадобятся. Так что приезжайте! Не будьте подлым предателем. Даже если не хотите с ним встречаться, момент для расставания неудачный.       Нанси выстрелила в яблочко. Да, Фернанда вела себя плохо, игнорируя Джерри. Смерть Марлене, покушение на его жизнь, травля в СМИ… Но её коробила связь с Тобиасом. Однако Джерри не упрекал её за прошлое с Конрадом. Поддержал, как никто. А она…       И Фэр поехала в Баррьо Парке. У охраны лежал пропуск, и в район она попала легко. Вот и милый сердцу домик, утопающий в зелени деревьев. В свете фонарей он выглядел игрушечным.       — Ну слава богу! — обрадовалась Нанси, когда Фэр робко постучала в калитку. Она повела гостью за собой по тропинке из гравия. — Я знала, что вы придёте!       — Как он?       — Я ж вам говорила по телефону! Лежит в постели, не ест, не пьёт и молчит. И я, и донья Нильда, и доктор Гильермо — бессильны. Может, вы его раскачаете? — Нанси редко демонстрировала чувства, но сейчас казалась взволнованной. Проведя Фернанду в спальню, она скрылась за дверью.       Джерри лежал в постели, уткнувшись носом в подушку. Ладонью он сжимал телефон, а в его ногах, как пушистая грелка, свернулся Дамас.       Придвинув стул, Фэр села у кровати. Молча. Ощущения пугали. Недавно она принадлежала этому мужчине; целовала чуть полные губы, милое, красивое лицо; любовалась зелёными глазами с хитринкой в их глубине. А теперь — разочарование. Её любовь потерпела фиаско.       Джерри не шевелился. Подсев ближе, Фернанда окликнула его:       — Джерри…       Он так резко поднялся, будто в сеть включился. Отбросил смартфон. Уставился впритык, не мигая. Грудь его вздымалась, а лицо ожило за мгновение, выразив гамму чувств от любви до испуга, от нежности до ликования. Фэр впервые видела Джерри таким настоящим.       — Пришла… Ты всё-таки пришла, — выговорил он сипло, как после ангины.       — Ну да…       Фернанде стало неловко, когда он ткнулся носом в её шею, прижался щекой к плечу — повадки, скопированные с Дамаса.       — Я тебя ждал… а ты на звонки не отвечала. Я думал, ты больше не придёшь… Ты мне нужна, Фэр. Я устал притворяться. Всё, чего я хотел, — получить свой кусочек счастья.       — Ты думаешь, этот кусочек — я? — глухо спросила Фернанда.       — Не знаю… Может быть… Я тебя люблю. Прошлое нельзя изменить, а будущего пока нет. Есть только настоящее, и мы должны научиться быть счастливыми в нём.       — Каким образом?       — Например, пожениться.       Скажи он это раньше, Фэр бы зацеловала его всего. Но сейчас, глядя на Джерри, по-кошачьи уложившего голову на её плечо, она колебалась. Огонь страсти чуть угас. Но живёт ли за ним любовь?       — Почему ты молчишь? — Джерри коснулся губами её подбородка. — Мы будем жениться или нет?       — Джерри… я… — чтобы не мучить ни себя, ни его, Фернанда решила сказать правду: не готова она к радикальности; ей нужно время. Но в спальню влетела Нанси.       — Ой, вы ожили, мистер Джерри, как хорошо! — затрещала она. — Извините, что мешаю, но тут такое дело. Мне донья Нильда только что рассказала. Служба опеки забрала Айлин. Ведь сеньора Марлене умерла, а вы не опекун. Поэтому девчонку вернули в трущобу, в дом её мачехи. А если её родственнички от неё откажутся, её сдадут в приют. Мне-то всё равно, такую деградантку не жаль, но донья Нильда переживает. Они же с доном Альберто хотели девчонку забрать себе. А та алкашка, её мачеха, наверняка деньги с них потребует за свой отказ от опеки. Вы должны что-то сделать, мистер Джерри! Донья Нильда валерьянку горстями пьёт, ещё с расстройства заболеет, — окончив тираду, Нанси выдохнула.       — Может, съездить к этим людям? — неуверенно предложила Фэр.       По утомлённому лицу Джерри было ясно — никуда ехать он не хочет.       — Донья Нильда тоже считает, что с семейкой Айлин надо договориться, — Нанси складывала в шкаф одежду, раскиданную по комнате.       — А ты знаешь их адрес, Нанси? — спросил Джерри, уже понимая — от общения с маргиналами ему не открутиться.       — Знаю. Сейчас, — Нанси покопалась в кармане джинсов. Выудив бумажку, протянула её Фэр.       — Мерзкое местечко! Самая криминальная трущоба — Вижья-31, — брезгливо поморщилась Фернанда. — Её и копы боятся.       Обув тапочки в виде чёрных котов, Джерри застучал ногами по бортику кровати. Взяв у Фэр бумажку, вчитался в адрес. Приложил пальцы ко лбу, как при головной боли.       — Джерри, тебе нехорошо? — обеспокоилась Фернанда.       — Нет, мне чудесно! — нервно выпалил он. — Ты правда собралась ехать в трущобу, май дарлинг?       — Ну да, а что такого? Мне жаль донью Нильду, бедняжка расстроилась, — наврала Фэр. Поездка эта была предлогом отделаться от задушевных бесед с Джерри. — Давай собирайся, съездим, проветримся.       — В трущобе мы особенно проветримся, — уколол он.       Но возражать не стал. Оделся попроще (в чёрные джинсы и футболку с черепушкой), и они покинули гостеприимный дом.       — Не стоит туда ехать на Феррари, — скептически заметила Фэр, когда они сели в авто. — А то обратно пойдём пешком.       — Разумеется, ты лучше знаешь. Я же никогда не был в трущобе! — огрызнулся он. — Доедем до Реколеты, там припаркуемся и возьмём такси. Или ты собралась переться на автобусе?       — Ты как обычно невыносим с этим зазнайством! — пробурчала Фернанда.       Джерри смерил её колким взглядом. Но, перед тем, как завести мотор, легонько чмокнул в нос.       Ехать до Реколеты было долго. Фэр опасалась, что Джерри заведёт пластинку о любви и свадьбе, и решила направить беседу в иное русло.       — Джерри…       — М?       — Я спросить хотела, а то кольцо, ну, змеиное… Зачем ты подсунул мне такое же?       — Кстати, а где оно? — ответил он вопросом на вопрос.       — Не знаю, сунула куда-то и не могу найти, — насвистела Фэр. — Ты хочешь, чтобы я вернула его?       — Нет, возьми себе на память. Твоё кольцо — это копия, — как лезвием бритвы, он полосовал её жаркими взглядами. — Там глазки у змеи сиреневые, а у настоящих — зелёные. Колец всего десять штук, носили их только Астралис и Тобиас. А моё с секретом. Над ним колдовали специалисты, вмонтировали камеру и шип. Тебе я сделал копию со своего кольца. Думал, тебя оно заинтересует и ты увидишь рунические символы на нём — там зашифровано название Братства — Angelis Pacis Amare. Это была моя неудачная попытка навести тебя на убийцу, — хмыкнул он, высмеивая собственную глупость. — Я же говорил, из тебя плохой инспектор.       — А противоядие? Как ты достал его?       — Ты решила допрос устроить, май дарлинг? Но у тебя больше нет жетона.       — Это не допрос. Просто я поняла не всё.       — Предлагаю сделку: за каждый мой ответ — с тебя поцелуй, — Джерри, наконец, расслабился. В очах его снова заискрилась хитринка. Тормознув на светофоре, он буквально вгрызся Фернанде в губы.       — Хватит целоваться! Смотри на дорогу, а то в аварию попадём! — отпихнула его Фэр, когда им засигналили — включился зелёный. — Так что с противоядием?       — На каждый яд есть свой антидот. Когда я понял, что убийца — член Братства, я попытался выяснить, что за яд он использует. А когда в Братство пришла твоя племянница, я уже знал состав яда — нашёл в сейфе у Тобиаса — и подбирал антидот. Я хотел спасти Агустину и других жертв. И тебя… — он смотрел на Фэр с нежностью, будто мечтая увидеть дно её глаз, прочитать тайные желания. — Я боялся, что они достанут и тебя. Все они были против нашей любви.       — А это странно, что Марлене меня не убила. Она же ненавидела меня! — ухмыльнулась Фернанда. — А кулон? Ты положил антидот в него, да?       Джерри улыбнулся.       — Это самое эффективное, что я смог придумать — надеть на шею. Достаточно было сунуть противоядие в рот и раскусить.       — А ты правда не знал, что убийца — Марлене?       Джерри отрицательно покачал головой.       — Я не знал. Если бы знал, что это Мэри, ничего бы записывать не стал. Я чувствую себя предателем. Ты не представляешь, как я жалею об этом.       У Фэр челюсть отпала.       — Ты жалеешь, что разоблачил убийцу?       — Нет. Я жалею, что ей оказалась Мэри, и что я не образумил её иначе, чем сдав полиции. Она была влюблена в Тобиаса и мстила всем, кто шёл против него. Но она была мне дорога. Копы и Алвес хотят, чтобы я дал показания в суде, устроил пресс-конференцию, чтобы пресечь домыслы. Но я не могу свидетельствовать ни против Мэри, ни против Тобиаса. Эти люди подарили мне новую жизнь, которой никогда бы у меня не было, если б я не встретил их. Я всё бы отдал, чтобы маньяком оказался другой человек, — он стукнул кулаком по рулю. — Например, дерьмо по имени Амадо Феррер. Ведь это он устроил шумиху в СМИ. Эту мразь только могила вылечит.       — Джерри, ты не прав, — оборвала его Фэр. — Марлене хотела подставить Амадо, подбросила ему дневник и уговорила некоего типа подложить ему орудие убийства, — она заметила, как на лицо Джерри легла тень недовольства. — А Амадо невиновен! Просто он психически болен. У него приступы агрессии, провалы в памяти…       — Нет у него провалов! — острое стекло блеснуло в глубине глаз Джерри, превратив их в ледяную пустыню.       — То есть?       — Фэр, ну в самом деле! Услышь меня, наконец! — поджал он губы. — Это лицемерие! Ему удобно косить под сумасшедшего. Он пытался избавиться от меня, чуть дважды не убил Вирхинию, он едва не убил Гильермо, загубил кучу жизней, а ты продолжаешь ему верить. Почему он ещё не в тюрьме?       — У него справка, что он наблюдается у психиатра. С диагнозом его никто не посадит. Если и убьёт кого-то, максимум — в дурку попадёт.       — Вот видишь! Ему всё сходит с рук! Он специально притворяется сумасшедшим! Амадо Феррер — лжец! — Джерри так гаркнул, что заглушил поющее радио.       — А почему ты думаешь, что Амадо лжёт? Откуда эта неприязнь? Вы всё-таки братья. Он тебя ненавидит из-за своей ноги. А ты? Это же не Амадо тебя упёк в колонию, ты сам полез на рожон.       — Всё бы сложилось по-другому, если бы отец не умер. Может, и меня бы к врачу отправили вовремя, и мать не пошла бы размножаться от каждого встречного, — грубо заявил Джерри. — Это Амадо убил отца.       — Что?       Но он замолчал — прибыв в Реколету, они тормознули у платной парковки. Джерри расплатился кредиткой через парковочный автомат, и шлагбаум открылся. Припарковался Джерри мигом, но, выключив зажигание, авто не покинул.       — Давай начистоту, — сказал он. — Мне было шесть, когда отец захотел развестись с матерью. Он решил уйти из дома и забрать меня с собой. У него появилась другая женщина, которая не была против меня. А родная мать ненавидела меня, — он бросил мимолётный взгляд на Фэр и отвернулся, любуясь на зацепившийся за стеклоочиститель листик. — В тот день отец и мать страшно ругались. Кидали посуду и таскали друг друга за волосы. Я пытался их успокоить, а Амадо только радовался. Я видел, как мать дала ему какой-то пакетик. Мы жили в одной комнате, и ночью он встал и пошёл на кухню. А я за ним. Он достал этот пакетик и высыпал его содержимое в кофейник. Но он заметил меня, и я убежал. А утром мать напоила папу кофе. Отцу стало плохо, и они с Амадо влили ему в рот бутылку водки, — Джерри говорил монотонно, но барабаня пальцами по рулю, что изобличало его тревогу. — По официальной версии отец отравился некачественным алкоголем. А я знал, всю жизнь знаю, что это было убийство. Они подсыпали, скорее всего, стрихнин — у папы были судороги, спазм мышц, и он задохнулся из-за паралича дыхательного центра. Тогда я был ребёнком и тонкостей не знал, химией я увлёкся позже, в колонии. Там была библиотека, и я копался в медицинских книгах, изучал составы лекарств и болезни, подобные моей. Я очень хотел вылечиться. А в детстве я просто знал, как факт, что они убили папу, и когда заикнулся об этом, они побили меня. И с того дня у Амадо возникли приступы. Он начал косить под сумасшедшего. А мать стала пить и плодиться, как саранча. Они мечтали от меня избавиться, как от свидетеля. Тогда мне, ребёнку, может, никто бы и не поверил. Но дети имеют свойство расти, — Джерри отковыривал клей от брелока на автомобильном ключе. — Они боялись, что я заговорю, поэтому не водили даже к бесплатному врачу — надеялись, что я однажды сдохну от боли. А потом решили сдать в приют. Всё из-за проклятой тётки из опеки, Кристины Перальта. Она явилась и дала им шанс меня одолеть. А я любил отца. Он не был идеален, но он заступался за меня всегда.       — А это не плод твоей фантазии? — настороженно спросила Фернанда. — Ты был ребёнком. Мог и выдумать что-то, а в памяти оно отложилось, как реальность.       — Ты считаешь меня лгуном или дебилом? Забудешь такое, как же! Я прекрасно всё помню! — огрызнулся он.       Выскочив из авто, Джерри яростно долбанул дверцей. Вызвал такси до трущобы Вижья-31.       — Я-таки скажу кое-что, — решился он, когда за окном показались силуэты трущобных домиков. — Ты увидишь место, где я провёл «лучшие» годы жизни. Уверен, тебе понравится, — тон Джерри снова звучал издевательски.       А до Фэр, наконец, дошло — Маркос Феррер родом из этой, издали пугающей местности. Он жил там, пока не угодил в колонию.       — Добро пожаловать в ад! В ад, которого для нормальных людей нет, — холодно сказал Джерри, когда такси миновало табличку с надписью: «Вижья-31».