***
Золото солнца ласкало косу под шлемом мотоциклистки, что неслась по Авенида Либертадор, минуя разом четыре квартала. Дорогущий красно-чёрный байк «Пантера», кожаные штаны с цепью и косуха. В лицо бил ветер, и ощущение дикой, безумной свободы, ещё вчера наполнявшее грудь Фернанды Ривас — известной рекламной модели — сегодня погасло. Утром новостями её огорошила Маргарита: Вирхинию в тюрьме повесили сокамерницы. А организация похорон — это обязанность Фэр. Ей, Маргарите, недосуг. У неё муж, дети и злобная свекруха, которую они с Тосом, наконец, решили сдать в пансион для незрячих. Сумму за это отвалили нехилую, но Марго была счастлива отделаться от ненавистной бабки. А со временем мечтала избавиться и от детей Тоса. Фернанда отказалась заниматься похоронами — она занята съёмками, посещением салонов красоты и фитнес-клубов. Пусть Вирхинию хоронит её мать. Но тётя Фели не знала о трагедии — уехала в Мехико на свадьбу доньи Канделарии и Энеаса Арайя. Оставив Барби и щенят доктору Гильермо, она повезла молодожёнам подарок — стопку своих книжек. Как и Фэр, окунувшись в светскую жизнь, тётя забыла о печалях. Маргарита же всё работала маникюршей и, недовольная своей «простой женской долей», тёте и сестре завидовала. Она испортила Фернанде настроение и та послала её к чертям, велев разбираться с похоронами самой или искать в Мексике тётю. И, бросив трубку, поехала выгуливать байк. Но плохие вести на этом не закончились — через час ей позвонил комиссар Гальяно. Онемев от его сообщения, Фернанда уронила смартфон на асфальт…***
В отличие от Тобиаса Прадо, Гастона Вердэ и Николаса Шультса, которым уже вынесли приговоры, Амадо и Конрад ещё ожидали суда в тюрьме предварительного заключения. Когда решётчатая дверь, скрипя, открылась, в камеру Амадо вошёл человек. Высокий, в сером пальто с капюшоном. Лицо закрывала длинная чёлка; под ней — компрессионная маска цвета кожи. Мурашки страха поползли по телу Амадо — гость дал охраннику пачку банкнот, и тот ушёл. — Ну здравствуй, мразь! — процедил Маркос надменно. — Я гляжу, к тебе вернулась твоя знаменитая рожа! — Амадо радостно хмыкнул. — Поздравляю! Маркос прошёлся по камере. Голос его, жёсткий, с хрипотцой, звучал как из преисподней. — Зря ты думаешь, Амадо Феррер, что выкрутишься, как всегда изобразив психа. На этот раз правосудие восторжествует. Сидеть! — когда Амадо привстал с койки, Маркос толкнул его назад. — Докажи, что я не псих! — выпалил тот. — И докажи, что это я убил папашу! Нет у тебя улик. Твоё слово против моего! — и оскалил зубы, как агрессивный шакал. — Жаль, что ты убил отца, а не мать. Хотя она и получила по заслугам — зарубила топориком собутыльницу. Но туда ей и дорога. Она испортила жизни всем своим детям. Одних кокнул маньяк. Другой совсем деградировал, не только бухал, но и спал с мамашей. И мы с тобой сдохнем. Ты, вероятно, сегодня, а я — когда закончу дела, — и Маркос вынул пистолет. — Ты что, обалдел? — нервно рассмеялся Амадо. — Явиться в тюрьму с пистолетом! Ты идиот! Если убьёшь меня, никогда не выйдешь отсюда! — Я дал бабла охранникам, а пистолет с глушителем, — Маркос вытащил лист бумаги и ручку. Сунув их Амадо, направил пистолет в его висок. — Я диктую, а ты пишешь. — Ничего я не буду писать! — крикнул Амадо, стуча здоровой ногой об пол. — Ты блефуешь! Пистолет не заряжен! Щёлк! Маркос взвёл курок. Резко опустил оружие вниз. Паф! С глухим звуком пуля вошла Амадо в бедро. Завопив, тот схватился за ногу. — Я же сказал, он с глушителем. Тебя никто не спасёт. Я здесь с определённой целью, и пока не добьюсь её, не уйду. Если не напишешь, второй выстрел будет в рожу, — он поднял пистолет к глазам Амадо. — Писать я сказал! Дрожащей рукой, корчась от боли в бедре, Амадо плюхнул бумагу на книгу и вывел: «На имя комиссара федеральной полиции Сантоса Эрнесто Гальяно… Я, Амадо Карлос Феррер Гарсиа, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, признаюсь в убийстве своего отца Хуана Хоакина Феррера, совершённом мной в 1993 году. Будучи десятилетнем ребёнком, я, по настоянию своей матери Бьянки Гарсиа, подсыпал отцу в кофе стрихнин на глазах у моего младшего брата Маркоса Феррера. Мать, боясь разоблачения, убедила меня изобразить потерю памяти. С тех пор мне понравилась эта тактика — отличный способ выкрутиться из любого преступления. Я никогда не лечился у психиатра. Никто из моих коллег не знает, что я симулирую сумасшествие. Также я признаюсь, что облил электролитом Джерри Анселми из чувства мести и боязни разоблачения. Прошу назначить мне наказание по всей строгости закона. Дата и подпись — Амадо Феррер», — окончил диктовать Маркос. — Не буду я это подписывать! А-а-а-а! Щёлк! Маркос спустил курок. Пуля вошла Амадо в левую руку. — Писать я сказал! — Маркос говорил так, словно его душила глыба льда, и жила в нём одна эмоция — ненависть. А Амадо не узнавал этом человеке Джерри Анселми. Он будто переродился в иной ипостаси. Убрав бумагу в карман, Маркос надел перчатки, вынул сосуд с жидкостью и зажигалку. — Мне терять нечего. Моя жизнь — ад. Но смерть для тебя — это слишком просто, — сказал он бесцветно. — Я хочу, чтобы ты мучился до конца дней. Как я. И как все люди, у которых ты отнял счастье, — чиркнув зажигалкой, Маркос поднёс её к склянке. Пыхххх! Содержимое банки вспыхнуло ярко, жутковато-красивым зелёным пламенем. Мгновение, и жидкость оказалось на лице Амадо. — Метиловый спирт. Красиво горит! Чудное зрелище! — позлорадствовал Маркос. Амадо скатился на пол. Надрывно крича, руками он сбивал огонь, но и ладони его загорелись. А Маркос не уходил — через свою безликую маску, в которой он напоминал заготовку куклы, любовался, как братец корчится от боли. На вопли прибежало трое охранников. Один кинулся тушить Амадо и остатки его лица, а двое заломили Маркосу руки. — Я хочу видеть комиссара! — заявил тот гордо. Добровольно отдав пистолет, он ушёл с копами под ор Амадо и охранника: — Вызывайте скорую! Быстрее! Ещё не хватало, чтобы он помер прямо здесь!***
Когда комиссар Гальяно рассказал Фэр о произошедшем, она долго глазела на свой, лежащий на асфальте, убитый смартфон. И слёзы полились градом. Это она виновата. Если бы не уехала из поместья Каспера Брёкке в тот день, Джерри не пошёл бы мстить — корча из себя гордеца, он ждал, что она вернётся. Теперь Фернанде стало стыдно. Не умеет она любить, раз прошлое Джерри и несчастье, в котором его вины не было, изменили её чувства. Но в комиссариат Фэр явилась через двое суток — не хотела встречаться с Джерри. А тот не отрицал, что изуродовал Амадо из мести и упорно называл себя Маркосом, не откликаясь на имя «Джерри Анселми». Он отдал комиссару бумагу с признанием Амадо и адвоката не требовал. Но захотел в тюрьму предварительного заключения, в одну камеру с Конрадо Палло. Взамен пообещал написать чистосердечное. Комиссару всегда Джерри импонировал, а в этом человеке он его не узнавал, но пошёл навстречу. Однако Маркос и Конрад вместе не ужились. Когда охранник принёс им еду, нашёл обоих в крови. Вызвали медиков, решив, — они порезали друг друга раскладным ножом. Но эксперты выявили иную картину. У Конрада был ампутирован половой орган — Маркос искалечил сокамерника ножом, что принёс с собой, а затем перерезал себе сонную артерию. Откачать его не смогли. Конрад же остался евнухом. Очухавшись в тюремной больнице, он закололся скальпелем. А Амадо выжил. Его поместили в закрытую лечебницу. Он полностью ослеп; лицо, руки, шея и часть груди превратились в бесформенную массу. Шокированная Фэр рыдала. Если бы она Джерри не бросила, он не пошёл бы никого калечить. Амадо он отомстил за изуродованное лицо, а Конраду — за неё, Агустину и всех девочек и женщин, которым тот сломал жизнь. Эдакое собственное правосудие. Тело Маркоса увезли на вскрытие, и результаты его ожидались на днях. Фернанда была раздавлена, точно все льды Антарктики рухнули на её голову. А взвинченный Элио Алвес добавил нервов, разоравшись в комиссариате: «Вот идиот! Куда он полез? У некоторых жажда мести выше разума!». В душе Фэр понимала Джерри, но… так окончить свою жизнь… Явно доктора поставили ему неутешительный диагноз, не смогли вернуть былую красоту. Вот у него и поехала крыша. И, осознав, что Джерри больше нет и не будет, Фернанда впала в депрессию. Два дня она лежала в постели, рыдая и проклиная себя за глупость. Даже отказалась от съёмок в рекламе шампуня «Энергия бархата». Невероятно, но факт — этот дикий случай донёс до неё суть трагедии Джерри — Маркоса Феррера. Он был одержим внешностью из-за болезни. Трясся над обретённой красотой, как над хрусталём. И не смог принять себя другим, поэтому решил умереть, отомстив двум подлецам. Фэр на стену лезла от отчаянья. Благо, через двое суток позвонил комиссар и ошарашил её вновь — тело человека, искалечившего Амадо и Конрада, не принадлежало Джерри Анселми. Равно как и Маркосу Ферреру. Когда эксперты сняли компрессионную маску, обнаружили под ней постороннего человека, мужчину с нормальным, ничем не изуродованным лицом. Он был молод и хорош собой. Сутки ушли на выявление его личности. Фернанда обалдела, услышав имя — Леонель Лоэ, младший сын Каспера Брёкке, незаконнорождённый брат Элио. Это был тот человек, которого она видела в поместье. Тогда даже она перепутала его с Джерри. — Это ещё не всё, — добавил комиссар язвительно. — В кармане его куртки мы нашли письмо. Мы его вскрыли, но оно адресовано тебе. — Мне?! — окончательно стушевалась Фэр. — Проверь электронную почту. Я велел стажёрам кинуть тебе скрины. Оригинал отдать не могу — это вещдок. Но письмецо любопытное. И немного личное, — хихикнул в трубку комиссар. Вырубив звук в до смерти надоевшем телевизоре, Фернанда включила ноутбук. В сердце её ликование боролось с гневом и любопытством. Джерри живой! И не он покалечил Амадо и Конрада! Но этот тип… Зачем сынок Каспера Брёкке влез в эту историю? Ещё и письмо какое-то… Открыв присланный файл — скрины письма, Фэр вникла в текст: «Мы с тобой незнакомы, но я наслышан о тебе, сеньорита Ривас. Мой приятель Маркос часто о тебе упоминал. Я пишу это письмо, чтобы рассказать свою историю, и верю, ты, наконец, поймёшь, что нет в мире справедливости истинной. Мой отец — Каспер Брёкке, которого я ненавижу всю жизнь. Ему было наплевать на меня и мою мать. Годы он жил на две семьи, пока его супруга этого не узнала. Он пытался купить мою привязанность, убедив Тобиаса Прадо сделать из меня музыкальный проект. Жаль, папаша не знает, что его драгоценный дружок падок до юных мальчиков. А у меня была девушка — прекрасный цветок по имени Джемма. Я любил её до сумасшествия, но она искала перспективных мальчиков. Считала меня беспутным. «Золотая молодёжь» — называют тех, кто, подобно мне, ведёт богемную жизнь. Когда она встретилась с будущим банкиром Амадо Феррером и он наврал о крутых родителях и заоблачных счетах, Джемма плюнула даже на его протез. Она бросила меня, а этот ушлёпок сделал ей ребёнка. И слинял с криками, что она хочет испортить ему карьеру. Моя Джемма умерла, рожая этого ублюдка. Амадо Феррер убил её. Я хотел покончить с собой, но меня спасли. Жаль. Тогда я решил отомстить. Нельзя было позволить Амадо Ферреру убивать женщин, плодя свои кривые гены. Я хотел его отравить. От одного человека, недавно вышедшего из колонии, я узнал о парне, его сокамернике, что разбирался в медицинских препаратах как профи. Я поставил отцу условие: если он хочет загладить вину передо мной, он должен вытащить Маркоса Феррера из тюрьмы. Так мы и познакомились. Удивительное совпадение, он оказался братом моего врага и ненавидел его всей душой. И он помог мне. Однажды я выследил Амадо Феррера, стукнул по голове палкой и сделал ему укольчик. Сок растения под названием «Калядиум» превратил этого гада в бесполое существо. Без Маркоса я никогда не додумался бы до такой штуки. Это было гораздо лучше яда. Для любого мужчины, особенно молодого, импотенция — трагедия. Так мы с Маркосом подружились. А он оказался не только знатоком альтернативной медицины, но и хорошим певцом. И Тобиас придумал дуэт. Мы выступали в масках из-за проблем Маркоса с внешностью. Когда стали получать гонорары, он оплатил себе лечение в «Центре эстетической медицины». Он прошёл через ад, я был тому свидетелем, но идиот Тобиас Прадо всё испортил. Он достал меня сексуальными домогательствами, предлагая любовную связь. А когда Маркос обрёл нормальное лицо, Тобиас потерял голову. Он преследовал его, суля прекрасное будущее, угрожал вероятным возвращением в тюрьму или трущобу. Оплачивал счета, дарил драгоценности, авто и недвижимость за секс. Маркосу не виделось это большой ценой за успех. Они были любовниками несколько лет, хотя Маркос говорил мне, что он не гей. Даже не би. Он никогда не испытывал сексуального влечения к Тобиасу, делая это вынужденно. А меня Тобиас попрекал за отказ, даже лишал гонораров, и я покинул проект. Не знаю, чем он допёк Маркоса, раз и тот сбежал за границу. Тайком. Хотя из-за судимости ему удалось выехать лишь на третий раз. Но Тобиас нашёл его спустя годы. А я остался в поместье отца. Попав под машину, я несколько лет передвигался в инвалидном кресле, но потом начал ходить… Мы не виделись с Маркосом, пока он не вернулся в Аргентину, как Джерри Анселми. После его отъезда Тобиас прикрыл все проекты и стал мотаться по заграницам, а когда он нашёл Маркоса в Нидерландах, решил вернуть его. Приехав в Байрес, организовал секту Angelis Pacis Amare — подобие той, которой управлял его отец в Чили. Он заманил в неё Марлене, зная, что она супруга Маркоса. Дурёха влюбилась в него, а Тобиас начал Маркоса шантажировать — он должен вернуться к нему, иначе он задействует криминальные связи отца и от Марлене не останется живого места. Маркос вынужден был вступить в секту и возобновить любовную связь с Тобиасом. Мы с ним встретились благодаря Элио, моему брату. Маркос нанял его, как личного адвоката, а, выяснив, чей он сын, приехал в поместье навестить меня и отца. Он предложил мне сделку. Мы договорились найти Амадо Феррера и продолжить месть. Маркос хотел наказать его за своего отца. А я не простил смерти Джеммы. Я люблю эту женщину и всё, что я сделал, было ради неё. Сначала мы лишь наблюдали за жизнью Амадо, но, с подсказкой Лали Олмас, сообразили: популярный в городе маньяк — из секты. Маркос хотел выяснить его личность, стащить улики и подсунуть их Амадо. Но возникла ты, и он изменился. Он потерял хладнокровие и чувство реальности. Любовь — зло, она причиняет боль. О нашем плане знала и Марлене. Но когда она убила твою племянницу, Маркос всё переиграл, решив сдать настоящего маньяка. Дурак. Если бы не он, Марлене осталась бы жива, а в тюрьме оказался бы Амадо. Но Маркос помешался на тебе, он стал неуправляем. Я знал, что он должен умереть от рук Марлене — она предупредила меня. Мы решили довести план до конца, минуя Маркоса. В тот день я ждал Марлене у его дома и, получив смс, забрал из её сумки орудие убийства. Это я подложил его Амадо. После покушения на доктора Лосада он напился и лежал в отключке, оставив дверь открытой. Было несложно войти в квартиру и сунуть шпильку ему в руку. Если бы Маркос не подставил всех со скрытой камерой и антидотами, наш враг был бы повержен. А Маркос забил на месть окончательно, когда Амадо облил его кислотой. Хотя я знаю, врачи уже поколдовали над его лицом. Но он помешан на внешности, для него это важнее всего. Даже важнее справедливости. Он закрылся в себе. А я не могу жить с ненавистью. Я понял, что если не доведу всё до конца, сойду с ума. Я мечтал увидеть падение Амадо Феррера, поэтому и пришёл в тюрьму. Я решил отомстить и Конрадо Палло — Маркос много о нём рассказывал. Этот тип обрюхатил многих женщин, уничтожил их также, как Амадо Феррер мою Джемму. Эти помешанные размноженцы, готовые загубить женщину ради удовлетворения своих прихотей, не заслуживают жалости. Их надо давить. Как червей. Мне терять нечего. Я не буду ждать суда. И я не хочу подставлять Маркоса. Мы всегда были похожи, и я выдал себя за него, чтобы Амадо Феррер ощутил прелесть момента. Маркоса оправдают, когда с меня снимут маску. Но я адресую это письмо тебе, потому что ты поступила подло. Ты струсила, предала свою любовь. А настоящие чувства надо беречь. Но ошибки можно исправить, если любовь жива. Мы не знаем, сколько времени отмерено каждому из нас, поэтому верни свою любовь назад, Фернанда Ривас. И будьте счастливы вместе. За нас четверых. А я, быть может, встречу Джемму в иных мирах. Леонель Лоэ». Фэр снова перечитала послание от незнакомца, и в душе её закрутился вихрь эмоций. Она была в таком смятении, что среагировала на телевизор, лишь когда имя «Джерри Анселми» в нём прозвучало раз пять. «После года затворничества популярный певец Джерри Анселми вышел на публику. Он объявил о возобновлении карьеры, но за пределами Аргентины. Певец намерен поселиться на острове Кюрасао, принадлежащем Нидерландам, гражданином которых он является. Напомним, что год назад Джерри Анселми подвергся нападению злоумышленника, который облил его электролитом. Теперь, после реабилитации и лечения, он предстал на публике в обновлённом виде. Сегодня, по случаю отбытия певца на Кюрасао, в центральном зале VIP-клуба «Угарте» в 13.00 состоится мини-пресс конференция и встреча с поклонниками. На этом мероприятии можете побывать и вы, чтобы задать певцу вопросы или получить заветные автографы», — с улыбкой зачитала новость черноглазая ведущая. Фэр так и обомлела. Затаив дыхание, она следила за видеорядом на экране. Близко Джерри не показали, но шрамов на его лице Фернанда не увидела. И он сменил имидж. Белые брюки, нарочито красная рубашка с расстёгнутым воротом и длинные волосы стопроценто превратили его в мачо. Стоя в толпе, он голливудски улыбался и раздавал автографы, позировал и обнимался с фанатами. Фэр глянула на часы: 13.10. Опоздала уже. Но может ещё успеет попрощаться? Кюрасао — это далеко. Вероятно, Джерри и не вернётся. Она рванула через весь Байрес — элегантная «Пантера» лавировала меж автомобилями дневной пробки. Начиналась сиеста. Закрывались магазины, кафе, офисы, и люди разъезжались по домам, укрываясь от горячего послеобеденного солнца. На пресс-конференцию Фернанда опоздала на сорок минут — днём игнорировать светофоры было трудно. Паркуясь у клуба, она увидела толпу. Зарёванные фанатки с плакатами, сердечками, шариками, букетами и пакетами кучковались у входа — в «Угарте» впустили только СМИ. Остальным велели ждать снаружи. Фэр чувствовала себя омерзительно среди малолеток, что, с подозрением глядя на неё, истошно восклицали: «О, он такой красивый и совсем не изменился! Ах, я умру, когда его увижу!». А некоторые истерически рыдали. Фернанда боялась, что её примут за фанатку, поэтому спрятала лицо за козырьком бейсболки. Но когда ещё через час секьюрити запустили фанатов внутрь (на автографсессию), Фэр просочилась с ними. За три года «Угарте» изменился. Столы нижнего яруса были убраны на второй этаж — там соорудили ресторанную зону, ликвидировав паб. А внизу поставили сцену, освещённую неоновыми прожекторами. В другой части нулевого этажа находился танцпол. Но сияющий бар, где продавались горячительные напитки, остался на месте. Сейчас подсветка была включена лишь на баре, а в зале зажгли квадратные люстры чёрного стекла. На сцену поставили стол, за которым и сидел Джерри. В ярко-красной рубашке, с длинными волосами, он расписывался в многочисленных плакатиках, календариках, блокнотиках. Иногда, поднимая голову, позировал, сияя кукольной улыбкой мегазвезды. На шее его висел белоснежный воротник — Дамас. Не реагируя на людей, кот мирно дрых, свесив все четыре лапы. Фэр, не рискнув подойти, села у бара. Её обуяла ностальгия — впервые она увидела Джерри именно в этом месте. Красивый, сексуальный идол поп-рок музыки гипнотизировал людей своим мягким тенором. Он стал занозой в её сердце, она угодила в эти зеленоокие сети. Между ними вспыхнула страсть, которую Фернанда приняла за любовь. Но всё убили его прошлое и идиот Амадо со своей кислотой. И Фэр струсила, испытывая шок и непонимание. Однако там, в поместье Каспера Брёкке, она видела лишь кучу бинтов, поэтому в её мозгу ещё жил красавец в чёрной коже, которого она захотела три года назад. И сегодня время повернулось вспять. Автографсессия продолжалась. Фернанда шпионила за Джерри краем глаза, попивая коктейль с мороженым. Баром руководил уже не Тос — Алекс, двухметровый качок с выбритой половиной головы. Маргарита вынудила Тоса уйти из клуба, пыхтя, что он мало зарабатывает и пропадает ночами. Теперь он работал администратором в цирке и зарабатывал ещё меньше. Наконец охрана стала выпихивать оголтелых фанаток на улицу, хотя многие вели себя прилично, даря Джерри цветы и сувениры и делая комплименты. Задавали вопросы — он отвечал шутками. Но без кадров не обошлось — клуб иногда разрезали вопли: «Женись на мне, Джерри!». Когда зал опустел, идол сошёл со своего пьедестала, аккуратно неся Дамаса на шее. Плюхнулся на барный стул, не удостоив Фэр вниманием. — Алекс, минеральной воды с лимоном и без газа. Как и в прошлый раз… Фернанда глянула на его руки. «Пальцы дьявола» в кожаных митенках нетерпеливо тарабанили по стойке. Некогда они принадлежали ей, ласкали её, доводя до судорог. Запутанная штука — жизнь. Но ещё запутанней — чувства людей. Не угадаешь, в какой момент зародится любовь или ненависть — это химические реакции мозга на определённый объект. Но почему эти реакции делают несчастными одних людей, а другим дарят космос? Фэр тщательно следила за пальцами Джерри — он бросил в стакан таблетки. Взболтал воду, давая им раствориться, и залпом выпил. Начать бы сначала. Найти портал времени, чтобы вернуться к мигу их знакомства. Исправить многое. А, может, и ничего. Ощутив взгляд, она встрепенулась, и жар опалил её сердце. Как Джерри похудел! Подбородок с круглой ямочкой заострился, а глаза будто заморозили во льдах Антарктики. Но лицо мало изменилось, только побледнело — не было ни искусственного загара, ни штукатурки. И крошечный шрамик на щеке, похожий на родинку. Джерри казался чужим, далёким и… таким родным. Настоящим. Её Джерри. — Привет, — сказала Фернанда, силясь увидеть в глазах любимых чёртиков. Но он смотрел в никуда. — Привет. — Я смотрю… у тебя… всё хорошо? — Великолепно. Так холодно Джерри не разговаривал и в пылу гнева. В самые эпичные моменты их ссор его колкости звучали мягче этих односложных, ледяных ответов. — Ну я пойду, — он встал на ноги. — У меня самолет на Кюрасао через три часа. Прощай, — и ушёл. А Фернанда поняла, что не может его отпустить. Расплатившись с барменом, она выскочила из клуба. Поймала Джерри, когда он уже садился в такси. — Джерри, погоди! Стой! Ты не можешь так уйти! — выпалила она громко. — Мне больше нечего тут делать, — этот безэмоциональный взгляд робота убивал наповал. — Тогда забери меня с собой! Он рассмеялся. Печально, одним ртом, этой поставленной улыбкой, красивой и мёртвой, а глаза оставались ледяными кристаллами. — Мы можем начать с нуля, — пролепетала она. — Сегодня, увидев тебя, я поняла, что наши чувства живы. Их можно вернуть. Поедем на Кюрасао вместе или останемся здесь. Тоже вместе. — Ты не меняешься. Как была эгоисткой, так и осталась, — Джерри погладил Фернанду по щеке. Как приятно! Она прикрыла глаза, точно ближайшая родственница Дамаса. — Пойми, наконец, Фернанда Ривас, ты не пуп земли! Никто не обязан ублажать тебя, любить только тебя, — он вонзил пальцы в её волосы, ероша, поднимая их дыбом. А Фэр чуть не пищала от блаженства — из всех мужчин, что были у неё, Джерри — единственный, чьи ласки действовали на неё наркотически. — Я любил тебя. Очень. Как никого и никогда. Ради тебя я рискнул жизнью. Но ты не поняла. И никогда не поймёшь. Не потому что ты плохая, а потому что тебе это не дано. Ты не чувствуешь настроение и мысли другого человека. И тебе нужен мужчина, который будет любить себя чуточку больше, чем тебя, чтобы твой эгоизм не причинил ему боль. А я другой. Я хочу полюбить себя, а не выходит. Но и рабом любви я быть не желаю. Я ждал от тебя взаимности, долго ждал, когда ты оттаешь. Но ты не смогла. Прости, мне пора ехать, — он открыл дверцу такси. Но Фэр с силой захлопнула её. — Я хочу быть с тобой! — повторила она упрямо. — Но я не хочу. Тебя же хватит на неделю, Фернанда Ривас, а потом ты кинешь меня, если тебя не устроят мои слова или прошлое. А если завтра на меня упадёт кирпич, ты тоже уйдёшь. Зачем тебе больные и прокажённые? И ад клиник, операций и реабилитаций я вновь пройду наедине с собой. Тебя рядом не будет. Я это знаю. Фэр, это не любовь, это издевательство. Мне было очень больно, когда ты ушла, но нашу историю любви я пережил. Я переболел ею и не хочу начинать сначала. Прости… Однако в Фернанде взыграло вопиющее упрямство. Она пошла на абордаж — прижав Джерри к авто, повисла на шее. Целовала капризные, чуть полные губы, ощущая, как вздымается его живот. Запустила руки в волосы, убирая растрепавшиеся пряди за уши. На секунду Джерри так обнял её, что Фэр решила: победа в кармане. Он никуда не уедет. Или возьмёт её с собой. Щёки её намокли — с лица его моросил дождик. Разомкнув объятия, Джерри гневно смахнул слёзы. И смотрел, не мигая, будто сканировал её изображение. — Прости меня, Джерри… Я люблю тебя, очень, очень люблю, — шепнула Фернанда. — Я редко говорила эти слова, но это не значит, что я ничего не испытывала. Просто я не умею признаваться в любви, я боюсь в неё верить. Но ты можешь научить меня любить, как однажды научил извиняться… — она ткнулась носом в его мокрую щёку. — Ты стала ещё красивее, Фернанда Ривас. Я видел твои плакаты и желаю тебе счастья. Правда. Я не держу на тебя зла. Но я не хочу быть один, находясь рядом с тобой. Прощай, — открыв дверцу авто, он поднял с кресла Дамаса. Сел в машину. Две пары выразительных глаз, нежно-зелёные и ярко-голубые, сверкнули из окна. Первые — ласково-печально, вторые — укоризненно. — В аэропорт, — скомандовал Джерри. Фэр осталась на дороге, глядя на ускользающее в горизонт VIP-такси. В душе горела надежда — сейчас Джерри вернётся и заберёт её. И она поедет, хоть на Кюрасао, хоть на край света. Но когда такси исчезло за углом, Фернанду накрыло отчаянье. Она потеряла нечто важное. Такое, чего не найдёт больше. Потеряла любовь, что окунала её в рай. Она не оценила её, не уберегла, не прошла её испытания. И Джерри прав — зачем ему женщина, которая будет пережидать стихию, стоя на берегу? Размазывая тушь по щекам, Фэр двинулась вперёд. Миновала целый квартал, не чувствуя ног и врезаясь в людей и деревья. И вдруг — скрип тормозов. Фернанда подняла глаза. На перекрёстке стояло VIP-такси. Из полуоткрытой дверцы «рука дьявола» выпустила здоровенную тушку кота. Дамас помчался по тротуару, длинная шерсть колыхалась, и он напоминал облако, спутавшее небо с землёй. Раз — снизу он вспрыгнул девушке на плечи. Хохоча и обнимая зверька, Фэр побежала бегом, забив на фанатов и папараццы, которые могли таиться за любым поворотом. Она не видела машин, прохожих и светофоры — лишь белоснежное такси, где ждали объятия её сумасшедшего мистера «Тысяча масок».ВСЁ!
6 СЕНТЯБРЯ 2015 — 14 ФЕВРАЛЯ 2018, новая редакция — АВГУСТ 2019 ©Darina Naar