Трилогия. Хрустальный.

-Пруссия! Пруссия!- Людвиг приложил руку к горячему лбу брата. «Похоже лихорадка только усиливается. Интересно вспомнит ли он утром эту ночь?»- немец сел обратно на стул и налил себе воды. Он сам уже был вымотан за эти несколько недель. Особенно утомляло то, что все повторялось изо дня в день с удивительной точностью. Сейчас брат может и мечется в лихорадке, кричит проклятия и просит о помощи, но завтра утром он проснется, как ни в чем не бывало, примется задорно улыбаться. К обеду зайдет Брагинский, под предлогом утрясти какие-то дела, заберет брата, а когда он вернется, то будет мрачнее тучи и непривычно молчалив. К ужину он вроде и придет в норму, вот только как только он ляжет спать, то попросит, теперь это стало уже традицией, посчитать до 10ти или рассказать сказку. Но как только Пруссия закроет глаза, он тут же начнет беспокойно меться, и незамедлительно подскочит температура. А на следующее утро все повторятся. Вот только для Мюллера видеть метания брата уже невыносимо. Если раньше Германия и догадаться не мог в причинах, то сейчас она становилась очевидной, а потом его опасения подтвердились парой документов. «Мало им было так его унижать и подписывать акт об уничтожении Пруссии, так они еще и его сердце забрали! Мы потеряли Кенигсберг»,- Людвиг стукнул кулаком по столу и зарычал. В ответ на это брат задергался еще активнее. «Что же я могу для тебя сделать пока не поздно? Сколько ты еще сможешь продержаться? Я ведь знаю, что русская свинья таскает тебя туда, чтобы ты не загнулся раньше времени, я ему благодарен, но лучше бы он вернул тебя себе». Германия поднялся на ноги, обошел кровать с другой освещенной лампой стороны. «Абсолютно белая кожа - чистое благородство. Великий! Не спорю, они побоялись этого величия»,- немец взял худую ладонь в свою руку и приложил к щеке. «Все еще горит»,- он опустил ее назад и коснулся губами теперь покрывшейся легким румянцем от температуры щеки. «Чтобы они не говорили, я сберегу тебя, но время на исходе»,- он коснулся лбом обнаженной груди. Но прежде чем успел убрать, кто-то накрыл ее и стал гладить, зарывая пальцы в волосы. -Не переживай за меня, я сильный все переживу, ксе-се-се…- хотя голос был слабым и хриплым, но тем не менее он внушал в немца куда большую надежду чем прогнозы врачей или политиков. -Я верю тебе,- Людвиг поднял голову, чтобы заглянуть в глаза Гилберту, но тот уже спал, в этот раз куда спокойнее. «Значит, я сделаю это»,- Мюллер погладил по волосам брата и в этот раз оставил брата одного. Утро началось в обычном режиме. Не считая того что Людвиг был молчалив, даже не стал пререкаться с Брагинским по поводу отъезда брата. Но как только дверь за ними закрылась, он тут же схватил куртку с полки и побежал к ближайшей аптеке. Купить, а затем смешать ингредиенты в нужной пропорции для того, кто еще несколько лет тому вершил геноцид по всей Европе, не было проблемой. И к приезду Байльшмидта заветный порошок был готов. -Запад! У нас есть пиво? Если есть тащи, мне этот русский все нервы потрепал,- прусс ввалился в дом и бухнулся на ближайший диванчик. -Сейчас. Только, может, сегодня ляжешь пораньше спать, а то ты беспокойно сегодня спал и кричал во сне? Мюллер показался на пороге с двумя кружками пива, одну из которых тут же протянул брату. -Такого быть не может!... А что и правда такое было?- уже более тихо спросил Гилберт и, получив положительный кивок, слегка стушевался.- Ладно. Но сперва пиво. Альбинос выдул кружечку пива, даже не поморщившись, залпом и, опустив ее на пол, поплелся в комнату. -Эй, а кружка? -Сам уберешь. Ксе-се-се… И с тебя считалочка, а то я так рано не усну. Мюллер поворчал и, убрав стаканы на кухню, пришел в спальню Гилберта, последний уже лежал под одеялом и недовольно сверлил взглядом потолок. -Ну, вот и ты. Можешь начинать,- Людвиг кивнул, сел на стул и, набрав побольше воздуха, медленно и размеренно принялся считать. -Раз,- прусс дернулся и стал устраиваться поудобнее.- Два… Три… Четыре,- альбинос зевнул.- Пять,- шмыгнул носом и сонно захлопал глазами.- Шесть, семь, восемь, девять… -Запад, спокойной ночи,- альбинос приподнялся и притянул к себе Германию. Людвиг подался вперед и коснулся его губ.- Так и не научился смешивать снотворное незаметно,- Гилберт криво улыбнулся и опустился на подушку. Мюллер ошарашено смотрел в глаза брата, выдавив лишь.- Десять. Байльшмидт закрыл глаза, сделал несколько вдохов и затих. Германия еще какое-то время смотрел на его лицо, а затем сполз на пол и уткнулся в его грудь. -Прости, но так надо. «…Перед ним, во мгле печальной, Гроб качается хрустальный, И в хрустальном гробе том Спит царевна вечным сном. (А. С. Пушкин)» Людвиг закрыл книгу и вернул ее на законное место. Он оглянулся – позади по-прежнему стоял сказочный хрустальный гроб, сделанный по заказу немца еще много лет назад. В нем не жив, не мертв, ждал избавления от оков сна самый дорогой ему человек.