Они тушили огонь бензином

Киришима единственный, кто может успокоить Бакуго. Этот факт уже известен не то что классу А, а всей школе. Но пусть кто-то только попробует сказать это вслух. Бакуго клянется, что поджарит этого камикадзе на собственноручном костре, и бесится так, что дым из ушей валит. А Киришима смеется, совершенно не боясь обжечься, кладет руку ему на плечо и уводит куда-то подальше от чужих глаз. Бакуго рычит и скалится, сыплет проклятиями, но Киришиму это не останавливало и никогда не будет. Они останутся совершенно одни в какой-нибудь пустой аудитории, и Бакуго еще долго будет полыхать, рыча что-то о тупости дноклассников и дношкольников, а Киришима будет терпеливо его слушать и со всем соглашаться. А когда Бакуго выдохнется настолько, что уже не сможет связно говорить и будет только производить микровзрывы, Киришима подойдет к нему, сядет рядом с ним на парту и ненавязчиво привалится своим плечом к его. Бакуго обязательно вздохнет, а взрывы прекратятся. Он еще какое-то время будет говорить о том, как ненавидит всех этих задротов, но потом и этот поток бессвязной ругательной речи обязательно закончится. Вот тогда его уже можно будет обнять. И Киришима это сделает, совершенно не боясь оказаться поджаренным. И не только из-за своей причуды. Она тут, кстати, ни при чем. Изначально он постоянно ею пользовался, спасаясь так от самых яростных атак Бакуго, а потом она стала не нужна. Потому что Бакуго больше не обжигал. Теперь он уже согревал. Киришима единственный, кто может успокоить Бакуго. Но пусть кто-то только попробует сказать это вслух.