"Семейные ценности"

*** Отец Полумны знал много сказок: просто-напросто пришлось, потому что «Сказки Бигля» Полумна прочитала сама, едва только научившись читать, а потом уже откуда-то раздобыла сказки магглов и ныла, чтобы кто-то из взрослых прочёл ей вслух, так как она сама их не понимает. И первой услышанной ею сказкой оказалась «Золушка»: про мечтательную несчастную сиротку, которой повезло настолько, что она какое-то время даже была принцессой на балу – правда, только до полуночи (оборотное зелье закончилось, объяснил ей отец). И ноги на картинках у неё были красивые-красивые, думала Полумна, удивляясь тому, как она их не порезала об хрустальную обувь… Сказка показалась ей очень смешной и наивной, но красивые стопы Золушки запомнились ей хорошо. Иногда они с папой играли в принцессу и верноподданного. Мама в таких играх участия не принимала – ей было смешно наблюдать за ними со стороны, но играть она не умела – всякий раз что-нибудь путала, тем самым расстраивая малютку Полумну. Отец называл её «Ваше Высочество» и целовал «край туфли» — ножку своей дочери, затянутую в полосатый носок. И в такие моменты Полумне было особенно радостно: она себя чувствовала прямо-таки настоящей Золушкой. *** Как же тяжело магглам без магии, искренне сострадала Полумна, глядя на иллюстрацию к сказке «Дикие лебеди». Она представила, что бы делала она, если б ей пришлось прясть рубахи из крапивы без заклинаний, и нервно вздрагивала. Это несправедливо, что у магглов нету магии – это же так очень больно, прясть крапиву… Руки у неё были худые и с длинными кистями – семейная особенность, на руки Ксенофилиуса же можно было любоваться часами. Это была любимая часть тела у Полумны: с ними можно столько всего вытворять! Иногда она садилась и могла долгое время сидеть, глядя на свою руку, и всячески ею вертеть, поражаюсь тому, как изумительно тонко она сделана. А ещё она завороженно следила за руками отца, когда он показывал фокусы магглов – или за руками волшебников вообще, когда они колдовали, варили зелье, или делали что-то ещё. Это так красиво, думала она. Когда у меня будет муж, он должен мне предложить только руку – можно даже без сердца, просто руку. Во время бала на четвёртом году обучения её пригласил на танец какой-то милый болгарин; они танцевали с ним, затем он на прощание поцеловал ей руку и ушел танцевать с какой-то другой девчонкой. Полумна вдруг подумала, что папа ни разу не целовал ей руки, и это её кольнуло. Но не надолго: она никогда не злилась очень долго, особенно на папу. *** В той книге вообще были очень красивые иллюстрации: например, одна картинка заворожила Полумну так, что она потом не раз перерисовывала её себе – на этой картинке была нарисована русалочка, отдающая морской ведьме голос; и шея светилась у неё изнутри… Это было так красиво, что Полумна невольно проводила пальцами по своей шее. Интересно, думала она, если запихнуть палочку в рот и сказать «Люмос!», можно ли добиться такого эффекта? После этого она считала, что целовать в шею нужно только тогда, когда следует залечить человека – вернуть ему голос, душевное спокойствие, избавить от робости и дать ему заговорить… Потом она недоумевала, почему, когда она поцеловала немого мальчика-маггла в шею, на неё начали кричать его родители? Она ведь просто хотела вернуть ему голос… Отцу очень нравится шея Полумны. Она легонько приподнимает голову, он касается губами любимого места – слева, почти у самого подбородка. Там лучше чувствуется пульс, объясняет себе Полумна. Кто бы мог подумать, что кожа на шее – такая нежная, и даже от простых поцелуев на ней остаются красные пятна. *** А вот «Принцесса на горошине» Полумне не нравилась – мало того, что сказка не очень умная, так ещё и у местной принцессы были такие круглые щёки, что больше она походила на пупса, но никак не на красивую девушку. Полумна пыталась надуть себе щёки, как у неё: получалось очень смешно. Но у мамы это выходило ещё лучше… Щека – любимое место для поцелуев у женщин, усвоила себе Полумна. Мальчики тоже могут поцеловать именно туда, но делают это реже, в отличие от девчонок. Нейтральная территория для того, чтобы показать свою приязнь, но при этом не быть неправильно понятым. После таких поцелуев щеки Полумны становились красными, как два румяных помидора – отчасти поэтому она не любила такие поцелуи. И она очень радовалась тому, что её друзья так никогда её не встречали – хотя, честно признаться, и друзей-то у неё не было… Хотя один раз Невилл, смешно заикаясь, позвал её на прогулку возле замка; он рассказывал ей смешные случаи, она просвещала его на тему нарглов и мозгошмыгов, а потом он резко поцеловал её в щеку, под скулой, и затем стеснительно извинился. Было бы за что, подумала Полумна, но всё же невероятно раскраснелась. *** После сказки «Рапунцель» волосы Полумна любила почти так же сильно, как и руки. Но, к сожалению, никому не нравилось, когда их целуют – да что там говорить, она сама этого не любила. Наоборот – запросто, а вот так… Куда лучше трепетно провести рукой, как будто касаешься белоснежной шкуры единорога. Впрочем, отец был единственным человеком, который не был против поцелуев в волосы; но у него они были такие, что Полумна начинала стыдиться своей уж явно не роскошной шевелюры. — Глупая, — отвечал ей отец на эти слова и легонько целовал кончики прядей. *** Интересно, думала Полумна, глядя на картинку с Белоснежкой, чьи губы после отравленного яблока стали даже более алыми, чем сама кровь, – что бы люди делали, если б у них не было губ? Как бы питались, общались – целовались, наконец? Делали бы это по-другому, или сами эти понятия ушли бы из их жизни безвозвратно? Она представила себе это и вздрогнула – почти так же сильно, как после картинки с бедняжкой Элоизой. Нет уж, хорошо, что у них есть губы. Потому что именно во время поцелуев в губы сердце начинает стучать особенно сильно, а голова – легонько кружиться, как осенний лист над землёй (интересно, отчего такая реакция?). Правда, такое было не со всеми – вот когда она целовалась с Невиллом, ничего подобного не было, и когда с другими – тоже, даже слегка скучала и давала слово больше этого не делать – а зачем, раз скучно?... После поцелуя отец заикается и всегда хочет уйти; она говорит ему строгое «Пааап», тянет к себе и целует сама. И отпускать не хочется совершенно, даже если представить вместо него отравленное яблоко – она пару раз пыталась, не получается. Как жаль, что губы у неё не алые, как у Белоснежки. Но целоваться это не мешает, ну нисколечки.