Ради общего блага

A few pictures from your past And the walls you painted black And the secrets that you keep under your bed All you have to do is let me in your room You can be yourself You don't have to hide from me I won't tell... (Halestorm – In your room) (1) Всё оказалось не так плохо, как я уже успела себе представить, но факт оставался фактом: с Джейком П. мне придется труднее, чем с прочими донорами. Когда-то он был одним из лучших в своем деле, недаром оставался в помощниках так долго. Ему и сейчас предоставили прекрасные условия: одноместная палата с окном, выходящим на парк, с кондиционером и отдельной ванной. Хотя, несмотря на это, свои вещи он до сих пор не разобрал, пара чемоданов так и стояли в углу. По бледному спокойному лицу парня, похожему на маску, невозможно было сразу понять, что он чувствует, и страх что-то сделать или сказать не так преследовал меня, хотя, вроде бы, мой подопечный отнесся ко мне спокойно. Мы сидели в креслах у окна, обсуждая планы на будущее. - Кэти Ш. из Хейлшема, - мягким тихим голосом произнес он, внимательно глядя на меня темно-серым непроницаемым взглядом. – О тебе рассказывали много хорошего. Я улыбнулась: - Надеюсь, мы поладим. Я уже прочла кое-что о тебе. Впечатляющий список. Ты даже работал с доктором Сехиром в клинике в Гринвиче!.. Джейк пожал плечами. - Да, я вел немало доноров в клиниках в Лондоне и предместьях. Только сам город не видел толком. Ты прекрасно знаешь сама, какие у нас маршруты… клиники, реабилитационные центры, аптеки. Если в торговый центр заглянул, уже счастье. - Хочешь, я попрошу, чтобы в периоде осмотров и программы отдыха нам с тобой разрешили раз-другой съездить в музей или сходить в кино? – предложила я. – И, в любом случае, мы можем просто прогуляться по городу или съездить на пикник. Дни сейчас стоят хорошие. Я сейчас веду одну девушку в Кингсвуде, она почти на том же этапе, что и ты. Мы могли бы вместе немного отвлечься. - Не знаю. Я подумаю. Кажется, какой бы трудной ни была его жизнь в качестве сотрудника системы, он еще о ней жалел. И я его понимаю. Мне еще нелегко представить себе, что когда-нибудь и я оставлю работу. - Я оставлю тебе свой номер, если у тебя возникнет какая-то идея, пока я буду в Кингсвуде, звони или пиши, - сказала я. – Знаешь, когда мы с одноклассниками жили в Коттеджах, один раз мы зашли в небольшую частную галерею. Там было очень мило. Джейк какое-то время молчал, вертя в пальцах простой плетеный браслет. Затем вдруг спросил: - Это правда, что после Хейлшема, в Коттеджах, вы писали сочинения на темы, которые вам давали опекуны? - Правда. Ну, многие из нас так и не довели начатое до конца… - смущенно призналась я. – Постепенно мы теряли интерес. Я сама почти закончила, пыталась и других вдохновить на то же. С удовольствием вернулась бы к теме, будь у меня хоть пара свободных часов в запасе. Молодой мужчина иронично усмехнулся: - Ты из тех, кто не бросает начатое дело на полпути, правда же? У меня теперь достаточно времени, чтобы хотя бы начать писать сочинение. Интересно было бы попробовать, как это. Там, где я вырос, считали, что художественная литература не для таких, как мы. По-настоящему стоящая литература… Я заметила, он не говорил, в каком именно интернате вырос, и не настаивала. Но пообещала, что обязательно в следующий раз привезу пару хороших книг. * Мне всё еще было неловко, когда вместе с подопечным я знакомилась с врачами и медсестрами. Доктор Уолш, за которым закрепили Джейка, производил впечатление довольно внимательного специалиста, не склонного спешить. Это уже давало надежду: скорее всего, операции произведут аккуратно, и мой донор не будет страдать сверх меры. А вот после встречи с интерном Кэйси у меня возникло сильнейшее желание пойти в душ и тщательно вымыться. Этот молодой мужчина смотрел на меня, будто раздевая и заглядывая в самую глубь существа, и я не могла понять, чего больше в этом взгляде – отвращения «людей снаружи» к таким, как мы, или влечения к женскому телу, просто телу, которым можно воспользоваться для удовлетворения своих потребностей, а потом забыть. Я держалась вежливо, спокойно и уверенно, будто не обращая внимания на то, что меня настораживало. В конце концов, я здесь на работе. И нам с Джейком не так часто предстоит общаться с мистером Кэйси… Когда мы шли с осмотра, Джейк шепотом сказал мне: - Интерна Кэйси можешь не бояться. Я раньше с ним пересекался, он тогда еще был практикантом в клинике в Дорсете. Мутный тип, но слишком боится начальства, чтобы сделать кому-нибудь пакость. - Всё в порядке, не будем об этом. Дальше работа шла привычно, как всегда. Обратно в Кингсвуд я всё-таки вернулась на автобусе, как раз попался удачный маршрут. Да еще и останавливался он за пару остановок до клиники, и я вполне могла пройти это расстояние пешком. Добравшись на место, я позвонила в сервис. Мою машину обещали доставить на парковку через пару часов. Уфф. Отлично. Я как раз могу провести это время с Элис. Когда я зашла в палату, Элис сидела на кровати, разгадывая кроссворд. Услышав мои шаги, она подняла голову. - О, Кэти, ты уже вернулась. Ты случайно не знаешь – французский писатель, шесть букв, первая «ф»? - Флобер, - ответила я. Элис отложила сборник и карандаш в сторону. - Садись поближе, Кэт. Рассказывай, что нового. Тут целый день тихо. Никаких новых лиц. Скукотища. Твой красавчик не отходит от Стива. Кстати, вторую выемку Стив пережил. Но говорят, кто-то давит на нашего доктора насчет третьей… - Никому такого не пожелаешь! – воскликнула я. – Но у нас с тобой всё должно быть хорошо. Кстати, я привезла тебе кое-что. Ярким сборникам с глянцевыми страницами Элис обрадовалась. Мне оставалось только слушать ее болтовню, изредка вставляя реплику-другую. Мы сидели на кровати, прижавшись друг к другу и листая комиксы, и, наверное, со стороны казались похожи на обычных подружек, отдыхающих за привычными развлечениями. Но у меня кружилась голова, меня будто до сих пор преследовал жутковатый взгляд Кейси, я устала… и, в конце концов, я не могла не думать о Стиве. Значит, на третью он пойдет. А дальше? Если ему сейчас так худо, что будет потом? А вдруг когда-нибудь в таком положении окажутся Рут или Томми? Рут и Крисси были правы тогда, в Коттеджах – нам с Томми нужно было просить об отсрочке. Но как, через кого?! * …Был уже довольно поздний час, когда я попрощалась с Элис, сдала на пост текущие документы и собиралась домой. Как раз в это время в холл спустился Заганос. Его лицо было бледным от усталости, а во взгляде на миг мелькнула самая настоящая злость, впрочем, тут же сменившаяся обычной маской безразличия. - Тяжелый денек выдался, правда, Кэт? – устало поинтересовался он. - Да так, ничего особенного, - я пожала плечами. Когда мы вместе вышли из клиники, мне отчего-то до боли не хотелось одной ехать по темноте в пустую квартиру, и я тихо спросила: - Как ты смотришь на то, чтобы сегодня переночевать у меня? - Лучше идем ко мне. Я снимаю квартиру совсем недалеко от клиники, так добираться проще, - предложил он, взяв меня под руку. Вечером становилось прохладно, и мне было так приятно чувствовать теплое прикосновение. Мы прошли по аллее мимо корпусов для ВИП-пациентов, и покинули территорию клиники. В темноте светящиеся окна домов напоминали желтые кошачьи глаза. Изредка я видела в мягком желтоватом свете силуэты людей и пыталась представить себе, как они живут – нормальные люди, которые не знают, что такое работа помощника, которым не предстоят выемки. Счастливы ли они? Или огорчаются чему-то, сожалеют о случившемся или наоборот, не сказанном и не сделанном?.. Они не знают, как они счастливы, нормальные люди, которые могут стать родителями, завести домашнее животное, полететь в Америку… Мы молчали всё время, что шли, пока не приблизились к многоэтажному дому, ярко освещенному и выделяющемуся в темноте или полумраке, будто диковинное растение, окруженное стайками светлячков. Огромные окна, застекленные балконы, сверкание стекла и металла. Как бы мало я ни знала о жизни вне работы и клиник, я догадывалась, что позволить себе хоть на время пожить в таком прекрасном доме может даже не всякий обычный человек. И я не удержалась, удивленно прошептав: - Тебе разрешили снять квартиру здесь?.. - Они меня ценят. Во всяком случае, пока им нужны мои способности. Почему бы и мне не взять от жизни самое лучшее, пока предлагают? – ехидно ответил Заганос. – Если я умру молодым, перед смертью мне будет что вспомнить. Не знаю, что поразило меня больше – тон, полный злой иронии, или это «я умру». Мы, доноры, никогда не использовали слова вроде «смерть» или «умереть», говоря о себе. Мне всегда казалось, подобные понятия связаны с кем-то другим. С обычными людьми. Или героями книг и фильмов. Но мы… мы просто завершаем, и от нас не остается ничего, даже воспоминаний. И я представить себе не могла, что кто-то думает иначе. - Заганос! – воскликнула я. – Разве так можно говорить? Он засмеялся. - Официально нам ведь никто не запрещал так говорить о себе, правда, Кэти? А какая огромная разница. Я не знала, что сказать на это. И просто шла за ним, будто под влиянием какой-то темной магии. Почему я тянусь к нему, если люблю Томми? Не знаю… Мы поднялись на второй этаж. Тихо щелкнул ключ в замке. Неслышное прикосновение к выключателю – и прихожая озарилась мягким светом. - Хочешь принять душ, Кэт? Можешь даже в искупаться, я подожду, - тоном змея-искусителя предложил Заганос. Ванна… Многие обычные люди не поймут, сколько соблазна звучит в этом слове для помощника, сутками мотающегося туда-сюда. В некоторых квартирах, где я останавливалась, были только душевые кабины. А бывало, я просто работала столько, что сил хватало только на пару минут под душем и сон. - Ты совсем не спешишь. Когда ты успеваешь спать? – снова удивилась я. - Мне не так много нужно. Слишком коротка у нас жизнь, чтобы тратить ее на сон. Не волнуйся, Кэт. Чистая одежда и полотенца в шкафчике на второй полке, возьмешь себе рубашку или халат. Я пыталась собрать всю свою силу воли, чтобы потратить как можно меньше времени… но огромная ванна с полочкой, на которой выстроились в аккуратный ряд гели, пенки, шампуни и еще какие-то флакончики, притягивала будто магнитом. И я не устояла, позволив себе поплескаться в теплой воде, смывая с себя запах клиники и невидимые липкие следы от взглядов того отвратительного человека. Тяжелые восточные ароматы снова воскрешали в памяти книги и фильмы о султанах и их возлюбленных, о гаремах и страстных танцах. На время я представила себя одалиской, готовящейся к ночи любви с повелителем. Думала об этом как-то отстраненно и в то же время со смутной тоской, как о любом другом реальном или нереальном варианте жизни вне системы. Как в Хейлшеме, читая книги, представляла себя героиней романа, Эммой Бовари, Клариссой Гарлоу или Элизабет Беннет. Как в Коттеджах, рассматривая глянцевые журналы, которые приносила Рут, вместе с ней представляла себя успешной сотрудницей нового офиса. Все эти истории жизни были одинаково нереальны для таких, как я или Рут. Ведь мы – я позволила себе это слово в мыслях – мы ведь так скоро умрем!.. Ничего в том, что я видела вокруг себя, не говорило о существовании где-то на горизонте другой девушки. Шампуни и гели были мужские, так же как духи – “Poisson. Men” (2). В шкафу – несколько мужских рубашек, футболок и халатов. Белые, темно-синие, лиловые. Я укуталась в синий халат и вышла. Темно-синие и лиловые тона преобладали и в обстановке спальни. Интересно, как так Заганос умудрялся везде выбирать всё самое лучшее и то, что соответствовало его вкусам… но в его словах о том, чтобы «взять от жизни лучшее» звучало больше горечи, чем счастья. Он лежал на кровати и читал. Когда я зашла в комнату, он спрятал книгу в тумбочке прежде, чем я успела прочесть название. - Подожди немного, Кэти. Я быстро, - сказал он, поднимаясь. Полулежа на мягких подушках, я смотрела в потолок. Мысли в беспорядке сменяли одна другую, так часто бывало со мной после трудного дня. Я думала о том, что завтра во второй половине дня мне предстоит ехать к Джейку, и о том, какое настроение будет у Элис, и только бы она не узнала, где и с кем я провожу эту ночь. Отчего-то вспоминались Коттеджи и то, как я писала свое сочинение, а мои одноклассницы играли в бадминтон во дворе. В самом деле, а зачем я стремилась довести начатое до конца, если эти записи, кроме меня, никто не прочтет? Сара Г., помню, писала такие прекрасные рассказы и стихи – во всяком случае, многим из наших они нравились и, на мой взгляд, были гораздо лучше тех, что обычно публикуются в популярных женских журналах. Но, когда она завершила, ее помощника быстро перевели куда-то в другую клинику, а ее вещи, которые не успели забрать другие доноры, просто выбросили. Было бы не так обидно завершать – умирать?.. – если бы мы могли остаться в памяти других в том, что мы умеем создавать. - Кэти, ты еще не спишь? Я так погрузилась в размышления, которым не давала воли раньше, что даже не услышала, как Заганос вернулся и лег рядом со мной, и только легкие объятия вернули меня в реальность. Впрочем, он еще в Хейлшеме умудрялся ходить неслышно и оставаться незамеченным. - Просто задумалась. Вспоминала наши творческие часы в школе… Вечная полуправда. Привычка недоговаривать и идти на компромиссы слишком въелась во все мое существо. - Хорошее было время, - согласился Заганос. Мы лежали, сбросив одежду и прижавшись друг к другу. Заганос нежно перебирал мои волосы кончиками пальцев, слегка касался шеи, плеч, и я расслабилась, закрыв глаза. Даже не верилось, как может уживаться в нем ледяная сдержанность, умение видеть людей и доноров со всеми их достоинствами и недостатками и незаметно, будто играя, получать от них то, что задумал – и в то же время такая нежность и ласка. Не верилось, что тонкие губы, иногда кривящиеся в ироничной и злой ухмылке, могут дарить поцелуи, от которых кружится голова и все тягостные мысли рассеиваются, как утренний туман. Сказка ненадолго воплощалась в реальность…. вот что я чувствовала в эту ночь. Мурашки по коже, пробегающие от каждого прикосновения, волнующее ощущение тяжести изящного и в то же время сильного тела, растекающийся по крови пьянящий жар. Желание, которого я стыдилась временами – то самое, способное, как мне казалось, бросить меня в объятия кого угодно – обретало теперь совершенно иной смысл. Такое притяжение может быть тогда, когда каждый день может стать последним. Когда танцуешь на краю бездны. Это и правда было похоже на танец, только без музыки, без слов. Мы плавно двигались в едином ритме, будто не существовало разницы между «ты» и «я». И вспышка высшего удовольствия напоминала «маленькую смерть», как часто называют такой момент. Ни страхов, ни сожалений, ничего. Последнее, что помню, уже сквозь сон – как Заганос обнимал меня, поглаживал по плечам и что-то тихо шептал. Днем я увижу его таким же, как всегда, хладнокровным и спокойным. Неважно…