Ради общего блага

Я рано проснулся. Кэти еще спала, и я тихо поднялся, чтобы не потревожить ее. Она и так слишком вымоталась в последнее время. Она об этом не говорит, но я догадываюсь, что в клинике в Линтоне не всё идет гладко. Помощники, которые там работают, рассказывали про интерна Кэйси. Неприятный тип, и наших считает существами не намного разумнее животных. Нелегко ей с ним придется. Так что пусть поспит лишних полчаса, пока я приготовлю яичницу, нарежу ветчину и заварю чай. В полутьме спящая девушка казалась такой хрупкой, трогательно-беззащитной. Она свернулась клубочком, будто пряталась от всего жестокого и страшного в нашей жизни. «У нас с тобой нет общего будущего, Кэт. Я ни к кому не могу привязаться слишком сильно. Нельзя. Всё, что мы можем себе позволить – эта краткая передышка, даже не тепло в полной мере, а так, искорка, вспыхивающая в ночи. И тебе нельзя привязываться ко мне. Ты не знаешь, какую грань я уже переступил, и какую надеюсь переступить». Она проснулась по сигналу будильника, тут же встала и зашла на кухню. Стойкий маленький солдат, - увы, пешка в бесполезной игре и невидимой войне. Мой халат прекрасно смотрелся на ее стройной, изящной фигурке. Я улыбнулся. - Доброе утро, Кэт. Садись, завтрак уже готов. - Спасибо… когда ты только успел, я даже не слышала, как ты поднялся, и как ты готовил, не слышала, - тихо сказала она. - Значит, спала крепко. …За чаем мы обсуждали планы на этот день и несколько следующих, будто обыкновенная пара. Сегодня подопечной Кэти предстояло сдавать кровь для переливания, меня же ждал очередной день в палате Стива. На этой неделе или в начале следующей к доктору Ференсу должен приехать программист, занимающийся системным оборудованием и аппаратурой. Я вскользь об этом упомянул, как будто не придавая значения. Просто очередная веха в расписании: если доктор раньше поговорит с этим сотрудником, я могу поймать момент, обсудить состояние моего подопечного, замолвить словечко за еще одну «нашу» девушку, из Хейлшема… помощник ей попался не самый лучший, такой не заступится, о лекарствах получше не договорится. Но мне было немного не по себе. Программист. Довольно высокого уровня. Я ждал такую возможность не один год, еще с начала обучения на помощника. В моем случае информация ценнее денег, я по крупице собираю факты, общаясь с донорами, помощниками, медсестрами, врачами, со всеми, кому не жаль хотя бы нескольких минут на вроде бы ничего не значащий разговор. Факты. Я блуждаю вокруг да около, будто в лабиринте, но я должен найти разгадку, которая поможет мне. Я не хочу умирать. Тем более, стоит ли моя жертва того? Когда Кэти зашла в комнату, переоделась и вышла в том самом сером платье, которое делает ее такой незаметной, я снова вспомнил, как она выглядела в моем ярко-синем халате, вспомнил безупречные формы, которые скрывает одежда, и маленькую грудь, так приятно ложащуюся в ладонь. Мы были почти идеально счастливы ночью, несмотря ни на что. Мужчины снаружи в такое утро курят. Во всяком случае, так говорится во многих книгах. Мне же этой роскоши пока не дано. Оставалось только собраться на работу и вместе с Кэт пойти в клинику, и снова делать вид, что ничего не происходит. Ничего ведь не происходит, правда? * …В палате стояла тишина, нарушаемая только едва слышным попискиванием аппаратов, к которым был подключен Стив. Он уже был почти недвижим, и вместе с санитаркой я помогал ему справить естественные нужды и помыться, затем дал ему лекарство и помог поесть. Когда женщина ушла, Стив шепотом сказал: - Паршивое это состояние, когда ничего не можешь сделать сам. - Не волнуйся, через неделю-две тебе станет легче, - заученно-беззаботно ответил я. Обычная наша профессиональная ложь, впрочем, доноры верят или делают вид, что верят. - Ты вчера уезжал куда-то из клиники? – Стив с трудом приподнял голову. – Расскажи, как там, что ты видел. - Хорошо. Осторожно, Стив, не делай неосторожных движений, - я поправил ему подушку. - Только ничего не пропускай! – с усилием он чуть повысил голос. – Мне всё интересно! Сидя у его кровати, я рассказывал о дороге на Линтон, стараясь не упустить ни одной детали, так, чтобы у моего подопечного складывалось впечатление, будто он смотрит кино. Пересказывал даже рекламы или анонсы фильмов, случайно увиденные на экранах. У меня цепкая память, я легко запоминаю то, что видел, слышал или читал. А необходимость раз за разом возвращаться к одним и тем же вещам тренирует и память, и терпение. Когда я дошел до рассказа о красивой женщине, которую увидел на приемном покое в клинике, Стив снова заговорил, умоляя до мельчайшей детали вспоминать, во что она была одета, как говорила, как отвечала на вопросы анкеты, заполняемой на посту. - Так значит, она возглавляет агентство по подбору персонала? А какое? В Бирмингеме? – напряженно спросил он. – Мы жили в Коттеджах неподалеку от Бирмингема. - Я жил в деревне где-то в получасе езды от Уилтшира, впрочем, я рано уехал. Но Кэти Ш. провела там год или чуть больше… ты же знаешь Кэти, правда? - Ага. Но я не о том, Заганос. Та женщина… когда мы жили в Коттеджах, мы ездили в Бирмингем. Ну, развлечься, сходить в кино… и нашим девчонкам пришло в голову искать свой оригинал. Мы как раз стояли у бизнес-центра, и тогда вышла она… она была так похожа на Натали Б., представь себе! – волнуясь и запинаясь, рассказал Стив. – Мы испугались и убежали. - Вот как. Ну, мало ли на свете похожих людей… Темы двойников наши всегда касаются осторожно. Привычка. - А ты? Ты свой оригинал искал? – настойчиво расспрашивал он. - Я очень рано начал работать, у меня не было бы времени, даже если бы я захотел. Слушай, Стиви, может, сменим пластинку? Давай я включу тебе какой-нибудь фильм или спортивный матч, у нас есть еще почти два часа до процедур. * Ему незачем знать, что я, кажется, вычислил свой оригинал. Мне, как лучшему помощнику, доступно больше материалов. Я даже читаю газеты и смотрю по телевизору не только сериалы и спортивные матчи. Со временем количество переходит в качество: постоянная учеба в школе и колледже подготовки помощников научила меня обращать внимание на детали, составлять цельную систему. И его – двойника – я, вероятно, нашел. Именно там, на страницах журналов и бюллетеней по здравоохранению. Конечно, я могу и ошибаться. Мало ли людей, похожих друг на друга? И очень много, особенно среди актеров, людей на первый взгляд неприметных, никаких: одень, загримируй и причеши по-другому, и будет совершенно иное лицо. Но министр здравоохранения Лейтон Уэсли в молодости мог выглядеть почти так, как я сейчас. Я специально нашел фотографии из его прошлого. Их в сети было немного – самые ранние датируются университетом, где он был звездой футбольной команды – и трудно утверждать что-то конкретное, уже тогда на его лице появился тот отпечаток спортивных травм, который есть сейчас. Но… форма и цвет глаз, и черты лица, почти похожие: в юности министр выглядел намного лучше, сейчас лицо и фигура расплылись, всё как по учебнику, «сидячая работа и несоблюдение здорового образа жизни влияет на вес и осанку», и так далее и тому подобное. Этот старый козел живет в свое удовольствие, а меня когда-нибудь разберут на части, чтобы продлить его существование! Я живу с этим знанием, как с бомбой медленного действия, работающей внутри. Он заметен и известен всем – я в тени, я помощник донора, отличный автомат, хорошо функционирующая вещь, которую не замечают. Да, не замечают… довольно часто в клиниках врачи продолжали свои разговоры, даже весьма вольные, когда я проходил рядом или работал в кабинете. При мне не стеснялись обсуждать, у кого стоит и у кого не стоит, кому изменила жена, силиконовая грудь у ведущей прогноза погоды, донорская или такая от природы. Говорили и о политике – как нелегко меняются кадры в медицине, какое неясное будущее у современной трансплантологии, как задолбали денежные мешки, ложащиеся в клинику «перепрошиться». «Да на них же никаких доноров не хватит, некоторые люди живут так, будто у них сто жизней в запасе». «И каждый из них строит из себя короля Испании и двух Индий!». Говорили о том, что министра Уэсли многие ненавидят, но этот ханжа цепко держится за власть. Фамильное состояние, плюс поддержка пары влиятельных и богатых семей, да еще и эти речи о добродетели и общественном благе, на которые до сих пор падок средний класс. Добродетель! В нашем ли мире о ней говорить? «Добродетель ничего не дает человеку, а Бог, которого вы возвели в абсолют, есть самый смешной и нелепый из всех призраков…».(1) Я молчу, притворяюсь самым обычным выпускником Хейлшема. И изучаю свой оригинал, как изучают будущего противника. А пока мне нужно выключить телевизор, снова помочь Стиву сходить на утку и подмыться, отвезти беднягу на процедуры и обследования и надеяться, что он переживет четыре-пять выемок.