Срочно возвращайся. У нас проблемы. Нужна твоя помощь. Жду. Фила я уже вызвал.
***
Долгий день. Нудный день. Оставшись в компании домовушки по имени Люси, Аластор скучал по человеческому обществу. Он бы сейчас с удовольствием полистал свежие газеты, но некому было доставить их на этот дикий берег. С ещё большей радостью он прошёлся бы по окрестностям, прихватив ружьё, но поясницу немилосердно ломило, да и погода совершенно не располагала к прогулкам. После обеда ветер усилился. Лес стонал под его порывами, дождь наотмашь лупил в оконное стекло с явным намерением его разбить. Складывалось впечатление, что только незримый зонтик магической защиты не позволяет урагану одним движением крыла снести их лачугу и забросить повыше, на покрытый лесом склон ближайшего холма. Плотно поужинав около восьми вечера, Аластор прислушался к безобразию, что продолжала творить природа в окрестностях Чёрного озера, и решил переждать пару часиков, надеясь, что буря хоть немного утихнет, и уже тогда решить, жечь костры на берегу, как собирался, или помянуть предков прямо здесь, в гостиной. Он призвал с полки сборник магловских детективов, выпил очередную порцию обезболивающего, стребовал у Люси ещё одну кружечку глинтвейна, забрался в кресло, углубился в чтение, и сам не заметил как заснул.***
— Хозяин, хозяин, проснитесь! — верещала чем-то перепуганная домовушка. Муди спросонья подумал, что на Мэнор совершено нападение. Он выхватил палочку и, кряхтя, выбрался из кресла с возможно большей для себя скоростью. Но в Мэноре было тихо, даже буря за окном, кажется, начала выдыхаться. Часы показывали без четверти полночь. Сколько же он проспал? — Люси, ты меня напугала! Говори, что случилось! Быстро! — Простите, хозяин Аластор, сэр! Там профессор Снейп. Люси услышала хлопок, вышла посмотреть, кто пришёл, а он там лежит. Люси хотела его сюда перенести, но решила сначала сказать хозяину. — Ты правильно поступила, молодец. Он хоть живой? Домовушка часто-часто закивала. — Ладно. Пошли, покажешь! — потирая закаменевшую поясницу, Аластор следом за Люси поковылял к выходу. Недовольно ворча, он отодвинул щеколду, после чего дверь распахнулась без какого-либо его участия. Под ноги отставному мракоборцу мешком повалился профессор Снейп, который до этого, судя по всему, полулежал, навалившись спиной на дверь. Пару секунд Муди сверху вниз молча взирал на бесчувственного зельевара. Зельевар выглядел плохо, тяжело дышал, и, если навскидку, был здорово избит. Нетрудно было догадаться, чьих рук это дело. — Вот только этого мне ещё и не хватало! — проворчал Аластор, и бросил на раненого стандартную связку простейших диагностических чар. Результат его немного успокоил: жить будет. Однако разнообразие магических повреждений поражало. Складывалось впечатление, что тушку Снейпа использовали в качестве манекена для отработки боевых заклинаний, хорошо ещё применяли их далеко не в полную силу. Недовольно ворча, Аластор отлевитировал Снейпа на диван, по пути скинув с него грязные башмаки и содрав мокрую, извазюканную всем, чем только можно, мантию. Много лет проработав в Аврорате, Муди, конечно, поднаторел в оказании первой помощи в полевых условиях, но возиться с Упивающимся Смертью, искренне за него переживая — такое ещё совсем недавно ему и в страшном сне привидеться не могло, а вот поди ж ты! До чего он дошёл! — Энервейт! Северус вздохнул глубже, это, судя по всему, причинило ему боль. С глухим стоном он открыл глаза и бессмысленно уставился на Аластора. Узнав его, наконец, попытался что-то сказать, вместо этого издал какой-то нечленораздельный звук и снова отключился. Муди с досады плюнул и полез в карман за сквозным блокнотом — вызывать Филиппа. Хорошо подумав, он написал и Мэри. Девчонка не простит ему замалчивания такой неприятности. Невероятно, но факт: они со Снейпом в последнее время сдружились. Оправдывайся потом!***
Наскоро попрощавшись с бывшей опекуншей, Марья аппарировала из полутёмной гостиной в тесную прихожую Мэнора. В прихожей темнота была — хоть глаз выколи. На ходу пытаясь зажечь Люмос, Марья обо что-то споткнулась. Посветив, девушка обнаружила ботинок. Она ошибается, или такие, действительно, носит Снейп? А вот грязная и мокрая мантия, кучкой лежащая посреди прихожей, точно принадлежит ему. Та-ак!.. — Как Северус? — спросила она громким шёпотом, вихрем ворвавшись в гостиную и мгновенно оценив обстановку. — Ну вот, ни «здравствуйте», ни «до свидания», ни «с праздником вас»! — пробурчал Аластор, разведя руками. В руках он держал пузырьки с какими-то зельями. — Интересно, откуда тебе известно про Снейпа? Я тебе ничего не писал! — Споткнулась о его ботинок в прихожей, — ответила девушка, опускаясь на колени рядом с диваном, на котором лежал зельевар. — Ого, ты знаешь какие ботинки он носит? Похвально! Я вот не обращал внимания, а стоило: мы же с тобой сыщики! — Я знаю, какую он носит мантию. Надо сказать Люси, чтобы привела её в порядок. Ты не ответил на мой вопрос, что с Северусом? — Очередная публичная порка от Тома Реддла при участии Беллы Лестрейндж, урождённой Блек. Ерунда. — Аластор, он же промок до нитки! Простынет же! Его бы в сухое переодеть, и в постель, а? — Его надо раздеть и как следует подлатать: на нём места живого нет. Я как раз собирался этим заняться. Ты так быстро пришла… — Твоё послание меня задержало минут на десять, я и так уже собиралась сюда, — ответила девушка, сплетая сеть диагностических чар. — Да не переживай ты так! Ничего же серьёзного! — улыбнулся Муди. — Ну да, так, мелочи. Не считая пары сотен ушибов, порезов, ожогов и рваных ран магического происхождения, всего четыре сломанных ребра. — Да брось, там не переломы, там трещины! — Какая разница, если ему в таком состоянии костерост противопоказан! Что у тебя там? — Обезболивающее и общеукрепляющее. — Хорошо. Давай ещё жаропонижающее, у него температура лезет. — Мерлиновы панталоны! — Не ворчи. Ты Филиппу давно написал? — Одновременно с тобой. Сейчас явится!***
Волосы Розмерты пахли клубникой, апельсином и немного ванилью, её губы были горячими, мягкими и сладкими на вкус, тело — сильным и гибким. На столике у окна дрожал огонёк свечи, за окном, понемногу успокаиваясь, всё ещё бушевала непогода. На спинке кресла, обитого синим плюшем, висел сюртук доктора Шартье. В кармане сюртука лежал забытый хозяином сквозной блокнот. Незадолго до полуночи он нагрелся и завибрировал, но присутствовавшим в комнате мужчине и женщине не было до него никакого дела.***
Марья беспокоилась за Филиппа всё больше и больше. Аластор пытался убедить её в том, что отсутствие целителя в Мэноре можно объяснить совершенно безобидными причинами. Действительно, разве не мог Фил сейчас находиться у пациента? — Ну и что, что второй час ночи? Бывают же экстренные случаи: жена какого-нибудь фермера рожает, или кто-нибудь получил страшное проклятие, а? К тому же Северус, вероятнее всего, не единственная жертва Тома в эту ночь. Даже у нормального человека в годовщину собственной смерти может случиться нервный срыв, что уж говорить о Тёмном Лорде!.. Не понял, я сказал что-то смешное? Хватит ржать, говорю! Всё равно я прав: наличие жертв помимо Снейпа совершенно логично объясняет отсутствие известий от Филиппа, не находишь? Не может же он в присутствии меченых читать наши сообщения и, тем более, на них отвечать! Конечно прав Аластор, прав во всём! Но Марья чувствовала, что Филиппа они в любом случае не увидят до утра. Обсуждать свои предчувствия не хотелось. — Иди-ка ты спать, Аластор! Ты нездоров, ты устал. Давай-ка я намажу тебе спину, и иди спать! — А ты? — А что я? Я всё равно не засну, к тому же Северуса сейчас не стоит оставлять одного. — Уверена, что справишься? — Справлюсь. Северусу уже получше, ему сейчас надо спокойно полежать и попить зелья. А если ты прав, если на него, действительно, понацепляли какую-нибудь гадость с отложенным действием, или если ему просто станет хуже… — То ты меня разбудишь, и я Шартье из-под земли достану! — Именно так, Аластор, именно так! К тому же я не одна, со мной Люси! Не удивительно, что Муди волновался. Марье тоже очень не понравилось, что, ненадолго придя в себя, Северус вскоре впал в тяжёлое мутное полузабытьё. Несколько раз сознание к зельевару возвращалось, тогда он отворачивался к стене и напряжённо молчал. Аластор видел в этом дурной знак. Ему было известно немало проклятий, способных медленно и почти без видимых симптомов свести в могилу даже очень сильного мага. Муди подозревал, что Снейп подвергся именно такому воздействию. Марья же была почти уверена, что дело не в проклятии. В редкие минуты просветления Снейп о ком-то очень скорбел, о чём-то напряжённо думал. Марья это чувствовала, Аластор — нет. Расспрашивать Северуса, настаивать на откровенности девушка не собиралась. Зачем? Захочет — сам расскажет когда-нибудь потом. К ужасу Марьи, часам к трём ночи у Снейпа появились признаки жестокой простуды. Сняв пару приступов кашля, как видно, причинявших Северусу невыносимую боль из-за повреждённых рёбер, Марья будить Аластора всё же не стала, но решилась ещё раз написать Филиппу, хотя и была почему-то уверена, что это бесполезно.***
В том, что они с доктором Шартье неожиданно для себя каким-то непостижимым образом оказались в одной постели, виновато, конечно, вино, буйство непогоды за окном и треск поленьев в камине. Эта ночь была их ошибкой. Её ошибкой. Наверное. Безусловно, доктор Шартье очень мил, обаятелен и хорош собой. Да, Розмерте очень льстило внимание такого мужчины, впрочем она подозревала, что внимание это достаётся не ей одной. Ну и что? Этот новый знакомый нужен ей по многим причинам. Во-первых, он француз, а из соотечественников на обозримом пространстве Розмерта знала только мадам Помфри. А Мадам Помфри появлялась в Хогсмиде очень редко, и не потому, что вечно занята, а потому что домоседка и нелюдимка. Ещё доктор Шартье мог быть полезен Розмерте именно потому что он доктор. Паб есть паб, здесь случается всякое, тем более, что в «Трёх Мётлах» имеется несколько гостиничных номеров, которые редко бывают свободны. Так что хороший целитель под боком — это очень полезно для спокойствия гостей и постояльцев, а значит и для всего бизнеса. Хорошие отношения с доктором Шартье поддерживать определённо стоило, но вот что Розмерте по многим причинам точно не было нужно, так это роман с ним. Впрочем… Впрочем, об этом она ещё подумает. Она сбежала из гостевой комнаты при первом удобном случае, то есть сразу, как Филипп, взбудораженный их нечаянной близостью, наконец, заснул. Когда Розмерта уходила, её внимание привлёк слабый стрекочущий звук, исходивший со стороны кресла, на спинке которого висел сюртук доктора. Послышалось, наверное.***
«Фил! Ты где? Что случилось? Почему не отвечаешь? У тебя всё хорошо? Нам очень-очень-очень нужна твоя помощь! Приходи, пожалуйста!!! Я тебя очень жду!»
Он пропустил восемь сообщений из Мэнора. Восемь! Вот это, последнее, Мари отправила ему около четырёх утра. В Мэноре явно случилось что-то посерьёзнее, чем боль в пояснице у Аластора, из-за такого пустяка Мари не стала бы беспокоить его в такой час. Угораздило же Филиппа забыть блокнот в кармане сюртука и вспомнить о нём только после завтрака! Наколдованный Темпус показал начало десятого. Какой ужас! Зато выспался… Вот же дьявол! Таких оплошностей Фил не допускал со времён своего ученичества. Какой позор! В Мэнор! Немедленно! Немедленно не получилось. Для начала пришлось отправиться в лечебницу, чтобы успокоить миссис Саттон, не на шутку встревоженную его долгим отсутствием. И наврать ей с три короба, чтобы оправдаться. Утро выдалось чудесное. Буря почти утихла. Ветер ещё не совсем растерял свою мощь, но уже не сбивал с ног и не швырялся ни дождём, ни снегом. В разрывах стремительно несущихся облаков проглядывала бездонная синева, лучи солнца время от времени вспыхивали на башнях Хогвартса, на белых барашках волн, бегущих по озеру вслед за облаками. Под ногами хрустела сухая трава, покрытая стеклянным кружевом инея. Филиппу Шартье сегодня было не до красот природы. Ему предстоял сложный разговор, от которого никак не увильнуть. Едва доктор аппарировал на берег, перед ним материализовалась Люси, ухмыльнулась, и смылась раньше, чем он успел задать ей хотя бы один вопрос. Вот зараза ушастая! Ухмылка домовушки Филиппу очень не понравилась. По пути к Мэнору доктор Шартье дважды споткнулся о какие-то кочки и едва не упал, поскользнувшись на мокром камне. Это точно было не к добру. В довершение всего, уже подходя к дому, он краем глаза уловил какое-то движение на опушке леса. Резко обернувшись он увидел двух фестралов, которые, заметив его, не спеша скрылись в зарослях орешника. Филиппу стало жутковато. Гостиная Мэнора встретила его тишиной. Если бы не весёлый танец огня в камине и не запах свежесваренного кофе, можно было подумать, что Мэнор необитаем. — Мари! Аластор! Вы где?! Дом ответил безмолвием. — Эй, есть тут кто живой?! — Есть! — проворчал Аластор, выходя из комнаты, принадлежащей Снейпу. Муди не был человеком, способным быстро протиснуться в чуть приоткрытый дверной проём. Протез, внушительное телосложение и больная спина не оставляли ему такой возможности. Выходя, Аластор распахнул дверь настежь, и тогда Филипп увидел картину, последние месяца полтора преследовавшую его в самых ужасных фантазиях и даже в кошмарных снах. В постели на высоких подушках полулежал Снейп. Он был бледен и, как видно, очень слаб, но выглядел сравнительно неплохо. Во всяком случае, Филипп, судя по тону полученных из Мэнора посланий, ожидал худшего. В кресле возле постели больного сидела Мари и держала его за руку. Когда Аластор вышел, она как раз взялась напоить Северуса каким-то зельем. Фил не мог спокойно смотреть, с какой нежностью она сжала тонкие пальцы зельевара, бережно укладывая его руку поверх одеяла. Или ему показалось? Может быть, но когда Мари осторожно приподняла от подушки голову раненого и, ласково улыбнувшись, поднесла к его губам глиняную кружку… Ох! Интересно что гордый, непреклонный, суровый Снейп, ненавидевший всех на свете целителей, сиделок и подобных им личностей, тот самый Снейп, который терпеть не мог чувствовать себя слабым и беспомощным и не терпел над собой никакой опеки, сейчас, кажется, не имел ничего против такого обращения. Эта странность наводила Филиппа на вполне определённые и крайне неприятные мысли. — Ну, наконе-е-ец! — протянул Муди, захлопнув дверь перед носом Филиппа. — Мэри уже засомневалась, жив ли ты! Я, грешным делом, тоже. — Да ты понимаешь, Аластор… — Понимаю, Фил. Я — понимаю. Она — не очень. Трудно было черкнуть пару слов? — Но, Аластор! — Никаких «но»! Оправдываться будешь потом. Ты в курсе, что у тебя здесь полно работы? Северуса мы, конечно, подлатали, как могли, и ему, конечно, уже намного лучше… — А что с ним такое? — Со Снейпом-то? Ты колдомедик — ты и разбирайся. Да, и про спину мою не забудь! Лично я хочу кофе. Мэри тоже не помешает, она сегодня и не ложилась. А ты обойдёшься. Эй, Люси!***
Филипп врал как сивый мерин. Он делал это искусно, легко, вдохновенно, можно сказать, почти профессионально. Чувствовалось, что у него имеется богатый опыт по этой части. Колдомедик поведал собравшимся душещипательную, но вполне правдоподобную историю о двух несчастных меченых (Марье это слово почему-то всё больше не нравилось), обратившихся за помощью, когда после непомерно долгого трудового дня он заглянул в «Три Метлы» заморить червячка. За каким нарглом раненых понесло в паб? Да всё очень просто! Пациентами Фила они прежде не бывали, где в Хогсмиде лечебница — понятия не имели. Знали, что недалеко от заведения мадам Розмерты, туда и аппарировали — чтоб ненароком не промахнуться. Они, кстати, в паб зашли исключительно за тем, чтобы спросить дорогу. Представляете, как им повезло? По словам целителя, один из парней выглядел относительно неплохо, даже на ногах худо-бедно держался, но второй… Ему не только больше досталось от Лорда, бедолагу ещё и расщепило при аппарации. И что делать? Специального медицинского порт-ключа у Филиппа с собой не было, делать их он не умеет, не артефактор. Аппарировать нельзя. Левитировать? В такую погоду? Это просто смешно! Камином их в лечебницу тащить? Если камин не специализированный, как, скажем, в Мунго, то для раненого это хуже аппарации. Спасибо Розмерте, выделила для них свободный номер, благо, таковые имелись. Вот там Филипп и лечил парней. Спать ему постелили в соседней комнате, и правильно сделали: ночью одному из пациентов дважды становилось хуже, пришлось вставать. Ну да, устал как собака! Заснул уже под утро, потому и проспал. А что пациенты? Этих парней утром, хвала Мерлину, забрали. Кто? Странный вопрос! Какая разница? Не то родственники, не то друзья. Розмерта его даже не разбудила, когда за ними пришли. Пожалела. А блокнот у него как всегда был в кармане сюртука, только сюртук пришлось снять: в «Трёх Мётлах» уж очень жарко натоплено. Филипп, безусловно, ужасно виноват! Но лишь в том, что забыл свой блокнот в кармане, а не держал при себе, и потом не сунул его под подушку, как обычно делает. Филиппу очень-очень стыдно! Но ведь кончилось-то всё хорошо, правда? Простите Филиппа! О, с какой радостью Марья поверила бы в эту трогательную и красивую сказку! Увы! Честные глаза и пристыженный облик Фила могли убедить в реальности только что рассказанной истории кого угодно, но не волшебницу, наделённую проклятым даром эмпатии. Филипп боялся разоблачения. Очень боялся. Его противный липкий страх холодной слизью заполнял пространство, вызывая омерзение и противную дрожь. Но страх этот в одночасье исчез вместе со стыдом, когда Филипп почувствовал, что ему поверили. У Фила взгляд при этом был как у нашкодившего щенка. Жаль, хвостика нет, повилять нечем. При всей любви к собачьему племени, Марье стало противно. Возлюбленного ужасно хотелось вывести на чистую воду. Почему она этого не сделала? А струсила она. Интуиция, будь она неладна, верещала, что правда Марью, мягко говоря, не обрадует. К тому же, какие у неё, у Марьи, доказательства? Нету их, нету! Вот Снейп обязательно поддержал бы её. Он тоже всегда чувствует ложь и, при желании, даже может узнать правду. Но Северус, наконец получивший квалифицированную помощь, сейчас мирно спал, на всякий случай укрытый Пологом Тишины. Зато Аластор Филиппу поверил безоговорочно. — Ну, что я тебе говорил? — он весело подмигнул Марье единственным глазом, — Слышь, Фил? Я ей так и сказал: пациенты у него! Меченые! Не, не помогло! Она же места себе не находила: «Где Фил? Где Фил?» Цени! Да?! Ну ладно, пусть так! Марья, конечно, здорово переживала из-за отсутствия Филиппа, но, сказать по правде, на тот момент её больше беспокоило состояние Северуса, только об этом она, пожалуй, промолчит. Пусть теперь Фила мучит совесть, если она у него, конечно, есть. Шеклболт целителю тоже поверил. Кингсли вернулся от Уизли на рассвете, усталый, голодный и злой. Марья к нему не вышла, не сочла нужным, Северус в её заботе нуждался больше. Так что пришлось Шеклболту пообщаться с Люси: кушать-то хочется! К сожалению, по непонятным причинам, эти двое с первого взгляда испытывали взаимную неприязнь, которая с течением времени только росла. Люси-то что, эта ушастая чувствовала себя в Мэноре полноправной хозяйкой. На очередные претензии Кингсли она только нахмурилась, топнула ножкой и ушла, показав взбешенному магу на прощание кулак. Уже через пару минут на кухне она чирикала себе под нос какую-то свою, эльфью песенку. А вот настроению Кингсли их общение на пользу явно не пошло. Шеклболт с самого утра ворчал, что Муди вконец распустил своих домовиков, что этот дом неизвестно для чего превратили в филиал Мунго, и что со Снейпом неплохо было бы очень серьёзно поговорить о соблюдении элементарной осторожности: уж очень многое от него сейчас зависит. Равнодушно выслушав рассказ Филиппа, он только пожал плечами: ну и что? Марье же вдруг стало ясно, что судьба зельевара беспокоит Шеклболта исключительно потому, что на Снейпа возложена некая важная и трудная миссия, которую, если с ним что-то случится, выполнять придётся ему, Кингсли Шеклболту. Насколько и из каких таких соображений его беспокоят судьбы остальных присутствующих, можно было только догадываться. Можно было, но не хотелось. Марья надеялась, что напрасно думает о Кингсли так плохо, но всё равно было обидно. Когда Филипп спросил, отчего это у неё такой удручённый вид, она сказала, что очень устала и хочет спать. Ей тоже все поверили. Её пожалели, похвалили за самоотверженную заботу о раненом товарище, предложили выпить успокоительного и посоветовали немедленно отправиться спать, что было весьма кстати. Марья устало вздохнула, поблагодарила за заботу, от успокоительного отказалась, попросила разбудить её «если что», и ушла. На самом же деле с час назад она приняла хорошую дозу тоника, потому что засыпала буквально на ходу. Тоник был качественный, его Северус делал, так что сна у Марьи — ни в одном глазу, зато было о чём подумать. В результате за два часа, проведённых в благословенном одиночестве, девушка успела главное: она придумала разумное оправдание Филиппу. Даже не одно: воображение Марью ещё ни разу не подводило. Из доброго десятка объяснений его лжи, пришедших в её дурную голову, девушка сочла наиболее вероятными два, по причине их простоты, обыденности, можно сказать, даже банальности. Что если Филиппу не удалось спасти одного из пациентов, а то и обоих? Говорить о своих неудачах и неприятностях Филипп не любил, он никогда не жаловался на жизнь и умел создавать видимость полного благополучия, даже когда его не было и в помине. Это Марья давно поняла. Чтобы скрыть неприятности, Филу достаточно было некоторое время побыть одному, всё обдумать и собраться с мыслями. Хорошо подумав, Марья отмела и этот вариант. Почему? Филипп говорил, что накануне ужасно устал. Она чувствовала, что это было правдой. Однако в Мэнор целитель пришёл отдохнувшим, неплохо выспавшимся, сытым и чем-то очень довольным, что стало особенно заметно, едва Фил перестал бояться разоблачения. Учитывая это, объяснение его вранью у Марьи оставалось всего одно. Девушка предполагала, что минувшей ночью Шартье стал свидетелем события, которое кто-то очень хотел сохранить в тайне. Судя по хорошему настроению Филиппа, никакой трагедии не произошло. Ну, мало ли какие тайны могут быть у жителей Хогсмида! Может быть Филипп, например, застукал изменившего жене мужа. Бывает? Да сплошь и рядом! С нечаянного свидетеля могли взять магическую клятву о неразглашении или даже непреложный обет. Вот он и выкручивается как может. Дело, как говорится, житейское. В глубине души Марья чувствовала, что всё было не совсем так или даже совсем не так, но только что выдуманному объяснению она готова была поверить. Она очень хотела поверить, и она поверила. Но нехороший осадочек остался.***
Всё складывалось немного иначе, чем представлял себе Северус. Когда они обустраивали полуразрушенную лачугу на берегу Чёрного озера, предполагалось, что она будет убежищем на случай возникновения критической ситуации. Мэнор стал для них домом. Большей частью тут, конечно, заслуга Муди. Как выяснилось, отставной мракоборец — кто бы мог подумать! — любил уют, ценил комфорт, и не считал нужным себе в этом отказывать. Марья и Люси разделяли мнение Аластора, поэтому взялись за воплощение его проектов с радостью и большим энтузиазмом, многое добавив от себя. Результат превзошёл все ожидания. Аластор и девушки вскоре переселились на берег Чёрного озера окончательно, чем по разным причинам остались очень довольны. Филипп с удовольствием бывал здесь едва ли не каждый день в качестве гостя, а вот Шеклболт и Снейп чувствовали себя скорее постояльцами. Что думал на этот счёт Кингсли, неизвестно, Северус же временами очень жалел, что не имеет возможности перебраться сюда насовсем. В Мэноре, в отличие от Хогвартса, всегда было спокойно и очень тихо. Всё чаще и чаще Северус приходил в этот дом, не имея никаких важных дел к его обитателям. Он даже перестал выдумывать поводы и оправдания для своих визитов. Всё что ему хотелось — немного, самую малость отдохнуть. Что-то вымотался он в последнее время! К тому же здесь на удивление хорошо думалось. Время от времени уединяясь в своей комнатёнке, профессор Снейп наконец-то довёл до ума и отправил в «Вестник зельеварения» две статьи, а потом набросал ещё несколько, благо материала было в избытке. И вот что интересно: к Северусу здесь не просто хорошо относились, за него беспокоились. Привыкнуть к этому зельевар пока не мог. Очнувшись в Мэноре после «празднования Хэллоуина», Северус увидел над собой не на шутку встревоженное лицо Аластора и удивился. Это что же, Муди за него испугался?! Цирк да и только! Смертельный номер, спешите видеть: самый непримиримый мракоборец Великобритании штопает раны, нанесённые Упивающемуся Смертью лично Волдемортом! Куда катится этот мир?! Смотреть противно… А Шеклболт, между прочим, прав: Северус позавчера повёл себя недопустимо и нарвался исключительно по собственной вине. Действительно, он непозволительно долго задержался на кладбище в Годриковой Впадине. С чего он взял, что тень Лили придёт на его зов, как пришла мать? Какая самоуверенность! Но попытаться нужно было в любом случае. Что касается последствий, Снейп готов был заплатить за такой шанс и куда большую цену, чем пара сломанных рёбер! Северуса били долго и аккуратно, рассчитывая силу заклинаний так, чтобы не только не убить его ненароком, но и, причинив как можно больше боли, не нанести серьёзных увечий. Проклятия, предназначенные крушить кости и превращать внутренности в кровавое месиво, сыпались одно за другим, но оставляли на теле мужчины всего лишь внушительные кровоподтёки и не слишком глубокие, но очень болезненные рваные раны. При этом Лорд виртуозно не позволял жертве потерять сознание, что, пожалуй, было хуже всего. Оказывать сопротивление Волдеморту было чистым безумием, но зельевар мало что соображал уже после первого, особенно сильного Ступефая. Нет, Северус на своё счастье даже не вынул палочку, за это его уничтожили бы на месте. Но инстинкт самосохранения, который пока ещё никто не отменял, вынуждал ставить пусть слабенькие, но всё же щиты. В конце концов, Лорду это надоело. Душить Северуса прежде не пытался никто, и он очень надеялся, что никто не станет делать этого впредь. Когда змея обвила его кольцами, повинуясь жесту хозяина, сопротивляться зельевар уже не мог. Северус очнулся от холода в полной темноте, под открытым небом. Выяснять своё местонахождение и гадать, как он сюда попал? Он был не в состоянии даже думать об этом. Его сил с горем пополам хватило лишь на то, чтобы нащупать в кармане порт-ключ и прошептать ключевое слово. Мог ли Снейп справиться с последствиями этой пытки без посторонней помощи? Безусловно, да. Подобные неприятности с ним время от времени случались. Тёмный Лорд любил причинять боль, выволочки подчинённым устраивал регулярно. Интересно что больше всего разного рода пыточных заклинаний перепадало Ближнему Кругу. Некоторые фанатики, Беллатриса Лестрейндж, например, или те же Кэрроу, были счастливы, получая от любимого господина подобные знаки внимания. Остальные терпели, не без оснований опасаясь за жизни близких, да и за свою тоже. Северусу бояться было не за кого и не за что, он был одинок, беден, собой не дорожил, но безропотно терпеть выходки Лорда приходилось и ему. Виной всему клятва, опрометчиво данная им однажды Дамблдору. И Северус терпел. Вот только в отличие от родовитых собратьев по несчастью рассчитывать в случае чего он мог только на себя. При этом нередко случалось, что на следующий день, чтобы в школе никто ничего не заподозрил, профессор Снейп должен был вести уроки, а после отбоя патрулировать коридоры Хогвартса. Дамблдор поблажек не давал никому. Нужно было как-то выкручиваться. Никто не знал, но у Северуса как раз для таких ситуаций уже давно имелся небольшой несессер с очень хорошим набором зелий на все случаи жизни: сильное обезболивающее, сильное тонизирующее, кроветворное, универсальный антидот, ну и так, по мелочи. Все снадобья были великолепного качества, зельевар готовил их для себя из отборных ингредиентов с добавлением собственной крови. По правде говоря, из-за присутствия некоторых компонентов, максимально усиливающих воздействие, эти зелья имели не самые приятные побочные эффекты. Применение снадобий грозило жестокими приступами мигрени, продолжительной бессонницей, а иногда даже мучительной рвотой, так что Северус пользовался содержимым несессера крайне редко. Позапрошлой ночью был тот исключительный случай, когда он предпочёл бы иметь свою аптечку при себе. К сожалению, такие зелья нельзя было сунуть в карман и таскать с собой: из-за постоянного взбалтывания они приходили в негодность в течение суток, так что до нынешней осени аптечка хранилась в гостиной квартирки Снейпа в Коукворте. Получив возможность без ограничений аппарировать и перемещаться порт-ключом в Хогвартс, Северус перенёс несессер в свою спальню, в подземелье Слизерина. Именно туда он должен был попасть позапрошлой ночью, активировав соответствующий порт-ключ. Ну и где Снейп оказался в итоге? То-то и оно! Ошибиться, конечно, может каждый, но Северус перепутал ключи уже во второй раз. После той, первой ошибки он сделал порт-ключ для экстренных случаев очень приметным, воспользовавшись для этой цели мячом для гольфа, который сам удобно ложился в ладонь, стоило сунуть руку в карман. И что, помогло?***
Лгать Северусу приходилось часто, особенно в последние несколько лет, но перед самим собой он был честен всегда, и, Мерлин свидетель, иногда это было нелегко. Действительно, сейчас всё складывалось далеко не так, как рассчитывал Снейп. В нынешней ситуации, несомненно, были свои плюсы, но кое-что ему очень и очень не нравилось. Северус чувствовал, что что-то малопонятное происходит с ним самим, и дело зашло настолько далеко, что закрывать на это глаза было уже никак не возможно. Для начала следовало признаться самому себе, что в путанице с порт-ключами никакой случайности и в помине не было. Пустяк? Мелочь? Возможно, со стороны так оно и выглядело, но на деле… На деле Северус прекрасно понимал, почему он уже дважды, будучи мягко говоря не в лучшей форме, очутился не в собственной спальне, как предполагалось, и не где-нибудь ещё, а здесь, у входа в Мэнор. В Мэноре Северусу было хорошо. Пожалуй, ему уже очень давно нигде не было так хорошо, как в этих стенах. Здесь к нему относились с удивительной теплотой, что после атмосферы всеобщей ненависти, сложившейся вокруг зельевара в Хогвартсе, казалось чем-то нереальным. К тому же он чувствовал постоянную ненавязчивую заботу о себе, можно подумать, он имел на это право. И чем он, Северус Снейп, отплатил за доброту этих людей? Он только создал им новые проблемы. Зельевара вряд ли стала бы мучить совесть, если бы его лечением занимался Шартье: он целитель, это его работа. Но — Марья? Разве она обязана? Помнится, девушка однажды обмолвилась, что он когда-то давно спас ей жизнь. Сам Северус ничего такого не помнил. Он и Марью-то не помнил на своих уроках! Ну, хорошо. Пусть так. Возможно, он просто забыл. Но никакой долг жизни… Девушка в последнее время вела себя так, будто он её давний друг. Северус, как ни странно, не имел ничего против. Действительно, у них было много общего, они прекрасно понимали друг друга, и собеседницей она была очень интересной, всё это так. Но разговоры — это одно, а целую ночь ухаживать за лежачим больным, который к тому же мало вменяем — совсем другое дело. Северус очень хорошо знал, что это такое, и искренне не понимал, почему Марья не ушла спать, оставив с ним Люси в качестве сиделки, раз уж в этом была необходимость. С другой стороны, он очень смутно помнил позапрошлую ночь, но прекрасно понимал, что во многом благодаря именно Марье никто в Хогвартсе завтра даже не заподозрит, что в Хэллоуин с ним что-то произошло. Девушку стоило поблагодарить. Если хорошо подумать, его позавчерашнее появление в Мэноре было сродни тем ненужным щитам, за которыми он неосознанно пытался укрыться от заклинаний Тёмного Лорда. Это было глупо, но, если разобраться, вполне естественно. Да, Северус инстинктивно стремился в безопасное место, туда, где его совершенно точно не оставят без помощи. Будь он в здравом уме и твёрдой памяти, ноги б его в ту ночь в Мэноре не было! Но его сознание по понятным причинам дало сбой — и вот результат! Впредь Северус не должен допускать подобных эксцессов. Во-первых, это лишние и никому не нужные проблемы, во-вторых, это может быть небезопасно. Позавчера ему повезло, но где гарантия, что в следующий раз никто не отследит его маршрут? А в-третьих… В-третьих, проводя в Мэноре так много времени, Северус, конечно, отдохнул. И ещё разленился, размяк и излишне расслабился. В нынешней ситуации это совершенно недопустимо. В его ведении находится школа, полная юных волшебников, безопасность которых он обязан обеспечить. Кроме того, ему необходимо выяснить, что с таким рвением ищут в замке Кэрроу. Кроме того… Кроме того, дел у него невпроворот. Главное, когда придёт время, он должен найти Поттера и каким угодно способом помочь парню исполнить его предназначение либо заставить его сделать это. И он не собирается перекладывать такую нелёгкую и крайне неприятную миссию на чужие плечи. Осведомлённость Муди и Шеклболта — это всего лишь страховка на случай его преждевременной гибели, не более того! Да, Северус расслабился и едва не свернул с давно намеченного пути, но у него, кажется, ещё есть время, чтобы всё исправить. И он абсолютно точно знает, как теперь следует поступить.