Ночь длиной в столетия

Кролок бесшумно ступал по мощенной булыжником мостовой вслед за своим новым знакомым, шли они быстро, но графа данное обстоятельство не слишком смущало, ибо усталость была ему не знакома. Стояла глубокая ночь, и улица была девственно пуста, даже дворовые кошки, казалось, уже завершили свою ночную охоту, и, освободив место для детей ночи, отправились спать, лишь теплый ночной ветерок колыхал тяжелое покрывало тьмы, легко постукивали по камням каблуки, да шелестел атласный плащ графа фон Кролока. – Вы всегда так передвигаетесь? – спросил Шёнберг. Он говорил не громко и не поворачивая головы, зная, что Кролок его все равно услышит. – Не понимаю вас, – покачал головой граф. – Я имею в виду пешком, - пояснил Шёнберг. – Вы всегда ходите пешком? – Да, – кивнул Кролок. – Пешком или на лошади. Путешествую я обыкновенно в карете. – На лошади? – Шёнберг, казалось бы, на самую долю секунды притормозил, но это его замешательство было заметно лишь чуткому взору вампира. – Хм… интересно. – Не пойму, что вы находите в этом интересного, – мотнул головой граф. – Большей банальности и представить себе трудно. – Да-да, вы, разумеется, правы, – теперь Шёнберг действительно остановился и повернулся к Кролоку. От последнего не укрылся уже знакомый хищный блеск в глазах старшего вампира. Граф поежился и подумал, что сейчас сам больше смахивает на жертву, нежели на охотника. Спутник Кролока снова одарил того оценивающим взглядом и двинулся вперед, граф не отставал, наказывая себе быть как можно осторожнее и не терять бдительности с этим странным существом, свалившимся ему как снег на голову. Согласие принять приглашение Шёнберга с самого начала показалось графу идеей весьма глупой и, кроме того, опасной, не достойной его блестящего тактического ума и опыта. Но голос разума оказался заглушен страстным желанием получить те блага, которые столь щедро прочил ему старший вампир. Фон Кролока манили знания, а Шёнберг представлял собой настоящий сундук, полный сокровищ. И пусть дорога к ним таила в себе скрытую опасность, они того стоили: рубины, сапфиры и изумруды драгоценных знаний ярко сверкали гранями, зазывая фон Кролока к себе, словно дева Рейна, что своим пением сбивала с пути корабли. Но была и еще одна причина, по которой граф не отверг общества Шёнберга. Этот вампир, явившийся из ниоткуда, был очень похож на самого фон Кролока. Немертвый, но всеми своими качествами и, более того, внешним видом напоминавший человека, Шёнберг, при определенных допущениях походил на обычного обеспеченного горожанина. Он не рычал, не шипел и не носил лохмотьев, изъяснялся вежливо и обладал манерами, приличествующими его положению. Иными словами, он одним своим существованием доказывал, что фон Кролок был не единственным разумным представителем своего вида, были и другие, такие же, как он, и раз уж люди его не принимали, нападая на его дом с кольями и факелами, то, возможно, он смог бы занять достойное место среди себе подобных. – То есть о левитации вы тоже не имеете представления? – продолжал расспросы Шёнберг. – Имею, – произнес граф так, будто бы защищался. – Но, признаться, использую ее нечасто. Сначала он хотел сказать «весьма посредственно», но быстро передумал, предпочитая не демонстрировать свои слабости, коих у него по сравнению со старшим вампиром было предостаточно. – Отчего же? – удивился Шёнберг. – Я почитаю эту нашу способность весьма полезной. – Возможно, дело в том, что я немного консерватор, – мягко улыбнулся Кролок. – Предпочитаю существовать как обычный смертный. На этом Шёнберг умолк, ибо как стало ясно графу, впереди уже замаячил его дом, и продолжать разговор сейчас не было никакого основания. Через пару сотен шагов они оказались у искусно выкованных ажурных ворот старого особняка, который принадлежал Шёнбергу. Взглянув на дом со стороны, ни за что нельзя было сказать, что жилище это принадлежит вампиру. Само здание, хотя знавало и лучшие времена, имело вид вполне крепкий и внушающий доверие. Не было в нем той свойственной вампирским сказкам жути, что отличала темный и величественный замок самого фон Кролока. Дом же господина Шёнберга наводил на мысли о семейном уюте и о посиделках у очага, а не о впивающихся в шею клыках. Сад вокруг дома был прибран и благоухал яркими цветочными ароматами, свойственными июльской ночи, даже рисунок на решетке представлял собой живой растительный орнамент, который словно бы противопоставлял себя своему мертвому хозяину. – Прошу! – провозгласил Шёнберг, вторя скрипу отворяемых ворот. – Благодарю, – Кролок шагнул вперед и, на мгновение остановившись, огляделся: ни единого следа запустения. – Как вам удается поддерживать все в таком порядке? – На это у меня есть слуги, дорогой граф, – Шёнберг смотрел на Кролока так, будто бы тот сморозил несусветную глупость. – Согласитесь, запущенный дом привлекает больше ненужного внимания, нежели ухоженный. Вы выглядите чудовищно обиженным, граф, право, не стоит, ведь я и сам не сразу дошел до этого. Идемте! Кролок последовал за хозяином дома через сад по широкой подъездной аллее, плащ его шуршал, поднимая пыль, но граф не замечал этого. Над головой его, покачиваясь на ветру, плавали в воздухе раскидистые ветви платанов, воздух был наполнен летом и приятно оглаживал сухую кожу графа. В такие моменты на Кролока с особой силой накатывала тоска, стоило ему закрыть глаза, как он вновь переносился на давно покинутую скамью у лесного озера, вернуться к которой по-настоящему ему было не суждено. Фон Кролок тряхнул головой, сбрасывая непрошеное наваждение и пряча его подальше: сейчас графу требовались ясный ум и холодное спокойствие. Отвлекшись, он и заметить не успел, как они оказались уже на пороге и вошли в небольшую переднюю. Слуг здесь не было и граф, расстегнув плащ, был вынужден повесить его к себе на руку. Шёнберг не дал своему гостю времени осмотреть дом, Кролоку достался лишь кусок коридора, парадная лестница и еще один коридор, где не было видно ничего, кроме наглухо закрытых дверей. Одну из них Шёнберг отворил, и граф оказался в ярко освещенной, однако пустой, гостиной, единственным свидетельством пребывания людей в которой был весело потрескивающий камин. Сосчитав количество зажжённых свечей, Кролок подумал, что хозяин, должно быть, несусветно богат, раз тратит такие деньги на то, что ему, в общем-то, не нужно. – Садитесь, – Шёнберг небрежно махнул на громоздкие резное кресло, сам же устроился в соседнем. Граф последовал совету барона и удобно расположился в кресле. Из любопытства он принялся оглядывать комнату, в которой очутился. По всей видимости, это было нечто вроде личной гостиной Шёнберга, если судить по ее размерам. Как и весь дом, комната создавала ощущение уюта благодаря мягкой отделке в теплых тонах и резной мебели из светлых пород дерева. Наверняка, оказавшись на улице в зимнюю стужу или попав под проливной дождь, мечтаешь очутиться в чем-то таком, нежном и согревающем. Графу даже показалось, что ему сделалось чуточку теплее, и он подивился тому, какие шутки воображение все еще способно сыграть с ним. Наступило неловкое молчание, нарушаемое лишь умиротворяющим потрескиванием дров в камине. Кролок выжидательно поглядывал на Шёнберга, а тот, судя по всему, обдумывал, что он может рассказать своему новоявленному слушателю. – Вы все еще продолжаете использовать свечи? – нарушил тишину Кролок. – Да, – кивнул Шёнберг и снисходительно взглянул на собеседника. – Как я вам уже говорил, я предпочитаю не выделяться. Согласитесь, соседи могут что-то заподозрить, если я буду все вечера проводить в полной темноте. – Да, конечно, вы правы, – сдержанно согласился граф, однако стойкое ощущение того, что старший вампир держит его за полного идиота, все сильнее раздражало фон Кролока. – А вы? Как вы обустраиваете свой быт? – Я уже долгое время путешествую, – пояснил граф. О замке в далекой Трансильвании, где все еще оставался его живой сын, фон Кролок предпочел умолчать, говорить о семье с малознакомым вампиром ему не хотелось. – Если я чувствую, что моей репутации что-то угрожает, я просто переезжаю на другое место. И нет ни одной человеческой странности, на которую общество не закрыло бы глаза в обмен на несколько золотых монет. – Вы абсолютно правы, дорогой граф, – проговорил медленно Шёнберг, будто бы задумался о чем-то другом. Кролоку даже показалось, что тот вполне явственно кивнул, словно соглашаясь сам с собой. – Вы выбрали верную стратегию. Фон Кролок не знал, как на это ответить, ибо в чьем-либо одобрении не нуждался, поэтому граф решил просто промолчать. – Я вижу, я порядком надоел вам со своим занудством, – Шёнберг будто бы почувствовал недовольство графа. – Однако же вы пришли сюда, чтобы получить ответы на ваши вопросы. – Да, – коротко согласился фон Кролок. – Представьте, что я чист, словно новый лист бумаги. Расскажите мне все, что известно вам. – Скажите, с чего же мне начать, любезный граф, – сладко улыбнулся Шёнберг. – Что ж, – граф вздохнул, ему не хотелось бы самому задавать вопросы и тем самым продемонстрировать свое неведение в тех или иных вещах, но Шёнберг тоже вел некую игру, и теперь Кролоку пришлось подчиниться. – Как вы ввели в заблуждение библиотечных охранников? – Это называется внушение, - ухватился за тему Шёнберг. – Или чары, как называют их смертные. Немертвые способны влиять на разум других людей и себе подобных, внушать нужные идеи и чувства, даже изменять память. Проще всего нам манипулировать людьми, чье сознание, в сравнении с нашим, удивительно слабо. Далее следуют одичавшие упыри, и уж потом вампиры вроде нас с вами. Чтобы применить чары к вампиру требуется определенная тренировка, люди же подвластны почти всем, даже новичкам. Вы вполне можете вспомнить, что однажды заставили кого-то совершить то, чего вам очень хотелось. – Не припомню, – покачал головой Кролок. – Думаю, я просто не обратил внимания. – Возможно-возможно, – Шёнберг выглядел расстроенным. – Вы кого-нибудь обращали? – Нет, – соврал граф уже не в первый раз. Чутье подсказывало ему воздержаться от упоминания покоящейся на замковом кладбище скромной армии вампиров. – Но я читал о том, как это делается. – Значит, вы знаете, что зараза эта передается не от одного единственного укуса? – Да… – протянул фон Кролок. – Необходим ритуал. – Вы правы, – Шёнберг склонил голову и посмотрел на графа. В свете свечей его каштановые волосы и борода казались почти рыжими, а кое-где вспыхивали огненно-красным. – Это ритуал. Он связывает создателя и его жертву прочными узами, разорвать которые невозможно. Не важно, насколько силен обращенный, он не сможет сопротивляться воле своего создателя, жертва так же легкодоступна для его чар, как любой обычный смертный. Поэтому вы, любезный граф, невероятно удачливы, ибо нет того вампира, кто мог бы повлиять на вас подобным образом. – А что сталось с тем, кто создал вас? – поинтересовался Кролок. Красный свет вспыхнул в водянистых глазах Шёнберга, и они на мгновение метнулись в сторону, но тут же снова взглянули на графа. – Он мертв, – холодно проговорил Шёнберг, своим тоном показывая, что далее обсуждать эту тему он не намерен. Кролок вполне разумно предпочел не развивать разговор для собственной же безопасности. – Значит, и вы смогли освободиться, – только и сказал граф, произнося эти слова так, словно бы делал собеседнику комплимент. – Это стоило мне слишком дорого, – лицо Шёнберга потемнело, а прозрачные зрачки будто бы заволок черный дым. – Но как вы научились всему тому, что знаете? – удивился фон Кролок. – Как и вы, методом проб и ошибок, – Шёнберг встал и положил руку графу на плечо. Ладонь показалась Кролоку до ужаса тяжелой, словно бы его придавило каменной надгробной плитой в его фамильном склепе. – И я обязательно расскажу вам об этом, но не теперь ибо рассвет уже близко. – Да, – Кролок тоже поднялся, небрежно смахивая руку со своего плеча. – Я пойду. – Не желаете ли передневать у меня? – предложение Шёнберга прозвучало беспечно, но взгляд, которым он одарил графа, был слишком уж пристальным. – Нет, благодарю, – Кролок поклонился и выскочил вон, возможно, слишком уж поспешно. Времени у него было в обрез, и граф едва ли не бежал по узким улочкам спящего города, благо вампирское зрение позволяло лавировать между сырыми каменными стенами без особых трудностей. Шагов за сотню до парадной двери Кролок притормозил и вошел в дом степенно, с легкой надменностью во взгляде. Слуги не мешали ему, и с первыми лучами солнца холодный труп графа фон Кролока рухнул на мягкие подушки.

***

Первые вечерние часы бодрствования, когда небо за окном еще золотили последние лучи зашедшего солнца, граф посвятил подробному письму, предназначавшемуся его сестре Алисе. Фон Кролок описывал ей все свои волнения по поводу Герберта и его будущего, давал указания, как поступить и неизменно умолял заботиться о его сыне. Такие письма давались графу тяжело, но выходили всегда отстраненными и сухими, словно громоздкие трактаты, посвященные правильному воспитанию непослушных отроков. Он надеялся лишь, что сестра, знавшая его достаточно хорошо, между строк могла прочесть терзавшие его чувства. Кролок сложил письмо чересчур аккуратно, вылил на бумагу горячий сургуч, казавшийся в темноте черным, и поставил на растекшееся пятно печать с фамильным гербом, которая когда-то досталась ему от отца. Он сжал пальцами переносицу, словно бы его настигла внезапная головная боль, небрежно откинулся на жесткую спинку кресла и принялся методично застегивать пуговицы на сорочке, готовясь к выходу. Еще вчера утром он был уверен, что как только покончит с делами, немедленно отправится к Шёнбергу. Новый знакомец манил графа словно роман, брошенный на самом интересном месте, к которому Кролок мечтал поскорее вернуться. В то же время граф не мог избавиться от ощущения, что страницы этой увлекательной книги были пропитаны смертельным ядом, и слишком глубоко погружаться в них было бы опасно. Кролок поднялся, просунул руки в широкие рукава камзола, надел сапоги, накинул плащ и замер посреди комнаты. Он еще мог передумать, найти карету, погрузить свой небольшой дорожный сундук и навсегда покинуть Прагу, избежав опасности, но и лишившись возможности получить ответы на вопросы, которые нескончаемо мучили его. Возможные угрозы были весьма неясными, бегство же обрекало его на новые десятилетия поисков живительного источника посреди огромной пустыни. Граф поднял ногу, на мгновение завис в этой неустойчивой позе и, наконец, сделал уверенный шаг. В своей жизни он слишком много времени потратил на обдумывания, пряча свою нерешительность за необходимостью взвешивать все «за» и «против», он боялся риска, но риск был необходим. В конце концов, рискуя, Кролок еще никогда не проигрывал. Погода этой ночью отличалась от вчерашней, точнее сказать, была полностью противоположной: лил сильный дождь, а убывающая Луна спряталась за черными тяжелыми тучами. Холодная вода потоком лилась на графа, просачиваясь за шиворот, но Кролоку это доставляло лишь небольшое беспокойство, ибо простыть он больше не мог. Он шел вперед сквозь стену из воды, слегка щурясь от того, что струи дождя попадали ему в глаза. Ворота и дверь в дом Шёнберга были открыты, и Кролок беспрепятственно вошел внутрь. В передней было темно и тихо, слуг по-прежнему нигде не было видно, и двигаться дальше самостоятельно граф не решился. – Господин Шёнберг, – негромко окликнул он, зная, что этого хозяину будет достаточно, чтобы услышать. – А, это вы, любезный граф, – Шёнберг материализовался в передней словно бы из ниоткуда. Как фон Кролок уже успел понять, его знакомый любил эффектные появления. – Добрый вечер! Я ждал вас. – Ждали? – такая уверенность Шёнберга, хотя и была, по всей вероятности, наигранной, слегка насторожила графа. – Да, – старший вампир улыбнулся. – Я был уверен в вашем приходе. Жажда знаний должна была снова привести вас ко мне. Но вы же насквозь вымокли! Идемте скорее к камину, это должно быть весьма неприятно. Через несколько минут длинный плащ, камзол и сапоги графа сушились у уютно потрескивающего камина. Шёнберг самолично развесил его одежду на каминную решетку, и фон Кролок еще раз обратил внимание на отсутствие слуг, ибо было еще довольно рано для того, чтобы прислуга отправилась спать, даже если и существовала в человеческом режиме. – Когда вы ушли вчера, я много думал, – заговорил Шёнберг. – О вашем обращении. Вы умерли своей смертью? Простите, что задаю вам эти вопросы, но мне, признаться, очень любопытно. – Нет, – сухо ответил Кролок. – Меня убили. – И как же это произошло? Еще раз простите, – Шёнберг смотрел на собеседника участливо, но в глазах у него искрилось любопытство, которого он не смог бы скрыть, даже если бы захотел. Фон Кролоку же очень не нравилось то, что его визави больше спрашивает, нежели рассказывает сам. – Разбойники напали на меня, – граф сглотнул. – Избили и проткнули шпагой. – Ужасно, – Шёнберг покачал головой. – И вы не имеете ни малейшего представления о том, почему же вы обратились? – Боюсь, что нет, – Кролок пожал плечами. Тема собственной смерти ему порядком опостылела, вовсе не за этим он явился в этот дом, чтобы вспоминать те жуткие мгновения на лесной дороге. – Конечно-конечно, откуда вам это знать, – протянул Шёнберг будто бы говорил сам с собой. – Но это все чрезвычайно интересно. – Для меня это не самые приятные воспоминания, – холодно произнес Кролок. – Ах да, – Шёнберг всплеснул руками. Фон Кролоку показалось, что собеседник его слегка нахмурился. – Вот видите, что делает с нами увлечение наукой, в попытке что-то разузнать совершенно забываешь о приличиях и такте. Но вы обязаны меня понять! Мы с вами очень похожи, вы, любезный граф, напоминаете мне меня самого столетия назад. Я с такой же силой жаждал поскорее все разузнать, постигнуть неведомое! – Я не хочу постигать неведомое, – возразил Кролок. – Я всего лишь надеюсь познать самого себя. – Ах да, – Шёнберг изящно взмахнул рукой. – И я могу помочь вам в этом, но одной, двух, трех ночей будет мало. Я предлагаю вам окунуться в этот прекрасный мир вдвоем! Вместе мы сможем достигнуть небывалых высот, – небрежным жестом он огладил бороду, его глаза вспыхнули и устремились к графу. Кролок поймал себя на том, что едва не сказал Шёнбергу «да». Мысль эта выскочила откуда-то из глубины его сознания, но явно не принадлежала ему самому, ибо идея остаться у Шёнберга казалась графу безумной, и он был в этом вполне уверен. – Нет, – с усилием произнес граф, слово застряло у него в горле и никак не хотело выходить. – Остаться я не могу. В моем распоряжении есть пара недель, не более. Я думаю, этого будет достаточно, чтобы вы, если вы все еще согласны на это, поведали мне то, о чем известно вам, а дальше я как-нибудь справлюсь самостоятельно. – И куда же вы отправитесь? В мир, где вы не более чем изгой? Чудовище, которого надлежит уничтожить? Запомните, любезный граф, для людей вы никогда не станете своим, – зловеще произнес Шёнберг. – Они будут жаждать вашей погибели, во мне же вы обретете родственную душу, того кто понимает вас, похож на вас. Не этого ли вы хотели? Кролок молчал. Какая-то неведомая сила все еще вынуждала его согласиться, но собственный его разум был необычайно силен и не позволял себе подчиниться непрошеному воздействию извне. Губы графа дрогнули, но слова так и не слетели с них. Промолчав еще минуту, Кролок заговорил о другом. – Вы обещали рассказать мне, откуда вы получили ваши знания, – напомнил он. – Наблюдения, любезный граф, наблюдения и опыты, – пространно ответил Шёнберг. – Вы ставите опыты на себе? – Конечно же, нет, - Шёнберг снова посмотрел на Кролока так, словно тот не понимал известных всем очевидных вещей. – Мне было даровано бессмертие не для того, чтобы я рисковал собственным существованием. Я специально обратил в вампиров несколько человек, они полностью подчинены моей воле, поэтому возможности моих изысканий воистину безграничны. – Весьма удобно, – без энтузиазма согласился граф. Заявление Шёнберга было Кролоку неприятно. Его и при жизни нельзя было назвать гуманистом, а смерть и необходимость убивать людей десятками, чтобы не сгинуть самому, не добавили характеру графа человечности, но поведение Шёнберга казалось Кролоку бессмысленно жестоким. Если называть вещи своими именами, Шёнберг просто-напросто создавал себе послушных рабов и пользовался тем, что они ничего не могли ему противопоставить. На мгновение мысли графа метнулись к ночи пожара в имении Калленбергов и к обращению в вампиров двух десятков человек, которые были повинны лишь тем, что фон Кролоку понадобилась своя небольшая смертоносная армия безвольных убийц. В этом он был ничем не лучше своего теперешнего собеседника, однако та легкость, с которой Шёнберг говорил о своих поступках, будто они были сами собой разумеющимися, Кролоку не нравилась. При этом он смутно завидовал этой легкости, завидовал и боялся, что через пару веков тоже сможет ей обладать. – И если вы примете мое предложение, вы станете моим верным ассистентом. Останьтесь со мной, граф, – теперь Шёнберг говорил будто бы в горячке. – Перед вами откроются такие знания, о которых вы не смели и мечтать. Вдвоем мы сможем достигнуть того, о чем другие не могли и помыслить, уж будьте уверены! Кролок не отвечал и, прищурив глаза, вглядывался в собеседника, призывая его говорить дальше, но Шёнберг умолк. Вместо этого он сверлил глазами Кролока, словно хотел бы принудить того опустить взгляд. Однако граф не повиновался, выражение его глаз оставалось насмешливо-внимательным, и ни единая черточка на его лице не выдавала охватившей Кролока тревоги. То, что он сейчас испытывал, можно было бы охарактеризовать, как так часто показываемую в романах борьбу ангела с дьяволом. Сидящий на левом плече у графа Сатана нашептывал ему: «Останься, это же то, чего ты хотел, то, чего ты искал столько лет!», и фон Кролок готов был поклясться, что почти слышал этот шепот в действительности. Ангел же на правом плече, или попросту опыт и здравый смысл, убеждал: «Не принимай поспешных решений, подумай как следует!». – Почему вам нужен именно я? – наконец, спросил фон Кролок, и тут же услышал, как Ангел и Дьявол разочарованно вздохнули в унисон. – Я уже говорил вам, мой любезный граф, что вы сильно напоминаете мне меня самого столетия назад, – Шёнберг постарался выдавить нежную улыбку, но уж слишком сильно она контрастировала с требовательным взглядом бесцветных глаз. – Более того, у вас есть невообразимые таланты, о которых вы и сами не догадываетесь, из тех, кого мне довелось встречать, вы – единственный вампир, который не был никем обращен, вы свободны от пут создателя. Все время, пока Шёнберг произносил свою горячую речь, граф ощущал некое странное давление, а Сатана уже практически кричал ему в левое ухо о том, что он обязательно должен остаться. – Ну же, граф, – выжидающе произнес Шёнберг. – Простите, но я должен подумать, – покачал головой граф. – Нет! – вскричал Шёнберг, впервые теряя самообладание и едва ли не переходя на фальцет. – Что? – тон хозяина удивил и насторожил фон Кролока. – Если вы уйдете сейчас, то уже не вернетесь, я знаю это, – произнес Шёнберг уже гораздо спокойнее, даже вкрадчиво. – Не говорите глупостей, – усмехнулся граф, хотя уже решил для себя, что действительно не придет. – Я же вернулся сегодня. Вы сами сказали, это то, чего я ищу. Почему же я должен оставить вас? – Я вижу это по вашему лицу. Я знаю, вы считаете меня безумным. – Отнюдь, – покачал голой фон Кролок. Он вдруг ощутил невообразимую усталость, словно бы вел с кем-то бесконечно долгий поединок и теперь израненный падал на землю от изнеможения и боли. – Не обманывайте себя, - лицо Шёнберга исказила злоба. – Либо соглашайтесь, либо пойдите вон. Кролок ничего не ответил, молча поднялся и пошел к выходу, в спешке забыв про одежду и сапоги, что сушились у камина. Зная, что у вампиров не бывает трудностей с телесным здоровьем, он заподозрил источник своего недомогания в Шёнберге. Граф старался сохранить твердую походку и прямую осанку, несмотря на то, что каждый шаг давался ему с огромным трудом. Он ожидал, что Шёнберг попробует остановить его, но тот неподвижно сидел в кресле, вперив взгляд в спину Кролока. Не оборачиваясь, граф добрался до двери, но едва его усыпанные перстнями пальцы коснулись деревянной ручки, все вокруг графа внезапно потемнело, и он почувствовал, что проваливается в бездну.

***

Фон Кролок открыл глаза, и острый вампирский взгляд наточенным клинком вспорол темноту. Темноты над ним оказалось много, три человеческих роста, не меньше, а венчалась она неровным каменным потолком. В воздухе пахло сыростью и плесенью, было слышно, как в дальнем углу вода по капле слетала с каменного свода и падала на пол, судя по тихому всплеску, внизу уже образовалась лужа. Граф прислушался к своему телу, боли он вроде бы не ощущал, но все равно попробовал пошевелить руками и ногами, помотать головой, дабы убедиться, что все на месте. Движения давались ему легко, то ощущение стороннего воздействия, которое служило последним воспоминанием его тела, ушло. Кролок сел и ощупал себя: вроде бы все в порядке, только одежда влажная, да волосы сырые и спутанные. На нем были надеты только черная шелковая сорочка и плотные штаны, на ногах остались полотняные чулки, которые обычно надевались под сапоги. Сами же сапоги вместе с камзолом и плащом так и лежали, по всей видимости, в гостиной Шёнберга. Уверившись в собственной целостности, граф огляделся. Он сидел на мокром каменном полу, а окружали его такие же щербатые каменные стены. В ширину помещение было гораздо меньше, чем в высоту, и напоминало глубокий колодец, откуда выкачали всю воду. Лежа на полу, Кролок едва не доставал до противоположных стен макушкой и кончиками пальцев ног. Последнее, что помнил граф, было ощущение падения в бесконечную пропасть, дно у которой, как выяснилось, все-таки было, раз фон Кролок на нем, в конце концов, и оказался. Но если отвлечься от изящных метафор, то графа весьма занимал вопрос, где именно он находится. Стал ли он пленником Витольда Шёнберга или каким-то образом очутился в некоем ином месте? Фон Кролок даже не был толком уверен, день сейчас был или ночь, хотя раз уж он бодрствовал, то солнце, скорее всего, успело отправиться за горизонт. Первой мыслью Кролока после того, как он смог сориентироваться в пространстве и времени, была мысль о побеге. В стене он углядел небольшую дверь, тут же вскочил на ноги и направился к ней. С внутренней стороны поверхность двери была гладкой, так что, скорее всего, ручка располагалась с противоположной стороны, более того, было видно, что открывалась она во внутрь, а не наружу, словно это неприятное помещение специально было приспособлено для того, чтобы кого-нибудь в нем запирать, ибо ухватиться было решительно не за что. Кролок попробовал изо всех сил надавить на дверь, но у него ничего не вышло, его стражница натужно скрипнула, но так и осталась стоять недвижно. – Это было бы слишком просто, – пробормотал граф. Он пересек помещение, вернувшись к стене, разбежался и бросился на дверь всем своим весом, однако это тоже ни к чему не привело. Фон Кролок отошел в сторону и задумался, похоже, место, где его держали, было рассчитано на противостояние вампирской силе. Пока он стоял и глядел на преграду, которая отделяла его от свободы, дверь отворилась сама, явив графу Витольда Шёнберга. При виде его Кролок выпрямился и сложил руки на груди. – Вижу, вы уже проснулись? – произнес Шёнберг, не скрывая ехидства. – Да, – холодно произнес граф, глядя в водянистые глаза старшего вампира. – И вам доброго вечера. – Что ж, он действительно по-настоящему добрый, – Шёнберг улыбнулся и, наблюдая за реакцией своего пленника, добавил: – Для меня. – Весьма справедливое замечание, – гнев яркой вспышкой полыхнул внутри Кролока, но граф сдержался. – Не удостоите ли вы меня объяснением, где я собственно нахожусь? – он сохранял светско-небрежный тон, свойственный больше изящным гостиным, нежели сырому и темному подземелью. – Если уж вы того желаете, - Шёнберг очень хорошо подыгрывал. – Вы в своей комнате, в которой проведете все оставшееся вам время, прислуживая мне. – Вы слишком самонадеяны, – Кролок позволил себе фыркнуть, но его спокойные голубые глаза продолжали испытующе сверлить собеседника. – Отнюдь, любезный граф, – Шёнберг покачал головой, изображая сожаление. – Самонадеяны здесь как раз вы. Вам отсюда не выбраться. Я предлагал вам встать вровень со мной, но вы отказали мне. Теперь же извольте быть моим рабом. Граф не ответил, лишь едва заметно поджал губы и стиснул кулаки. – Скажите, – начал он. – Из-за чего я упал в обморок? – Вампиры не падают в обморок, любезный граф. Я подчинил себе вашу волю и отключил сознание. Стоит отдать вам должное, вы хорошо сопротивлялись, хотя и не знали, с чем имеете дело. Однако вам не хватило навыка, и я одержал верх. Еще раз предлагаю вам стать моим ассистентом. Учтите, для меня это невиданная щедрость. – Я ценю ваше внимание, – Кролок слегка склонил голову. – Но вынужден отказать, ибо свою личную свободу я ценю выше, чего бы то ни было еще. – Что ж, – Шёнберг тяжело вздохнул, будто бы сожалел о судьбе графа. – Тогда вы останетесь здесь, пока ради одной капли крови не сделаете все, что я захочу. Правда перед этим вас ждут страшные страдания, и скорее всего, вы просто-напросто сойдете с ума. Подумайте над этим, а я скоро вернусь, возможно, вы измените свое мнение. Шёнберг ушел, дверь за ним закрылась со звонким хлопком, после которого снова наступила тишина, лишь сквозь толщу стен граф смог различить приглушенные шаги, которые вскоре тоже стихли. Фон Кролок еще пару мгновений стоял, будто ошарашенный и смотрел в пустоту. Он не мог сидеть на месте, но в тоже время не представлял, что можно было делать. Меньше всего графу хотелось навсегда сгинуть в этом негостеприимном подземелье, поэтому мозг его оживленно работал, пытаясь подобрать ключ к выходу из того затруднительного положения, в котором он оказался. Во-первых, он еще раз внимательно осмотрел и ощупал стены, сам не зная, что он хотел там найти, однако под его пальцами была лишь бесконечная шершавая штукатурка. Во-вторых, еще несколько раз попробовал сломать дверь, но это, как и ожидалось, не дало результатов. Теперь он был точно уверен в том, что тюрьма была специально рассчитана на то, чтобы содержать там немертвых, значит, выбраться одной лишь силой не получиться, требовалось придумать что-то другое. Фон Кролок облокотился на стену и прикрыл глаза. Нужно было освободить голову от лишних мыслей и стараться не поддаваться панике, которая штормовыми волнами била о крепкие скалы его сознания. Обратившись, граф слишком уж привык полагаться на свою вампирскую неуязвимость, и вот уже второй раз ему находился равный соперник, в случае Шёнберга даже не равный, а превосходящий в силе. Фон Кролок побродил еще по своим застенкам, надеясь, что светлая идея внезапно придет к нему в голову, но разум его оставался так же темен, как и все вокруг. Наконец, устав от бессмысленного брождения, граф устроился на холодном каменном полу. Задумавшись, он едва успел заметить, как потяжелело его тело, и ежедневный сон принял его к себе. Время в подземелье тянулось медленно, и чтобы хотя бы немного ориентироваться, Кролок ногтем выскребал на стене зарубки. В отличие от смертного, который не смог бы отличить день от ночи, граф пользовался своим ежедневным циклом, чтобы точно определить, сколько времени прошло с его заточения. Он пробыл в подземелье всего три ночи, но ему казалось, что он сидит тут уже целую вечность. Существование графа превратилось в один бесконечный день, он будто бы спал и видел один и тот же повторяющийся кошмар. Все предыдущие представления фон Кролока об одиночестве теперь казались ему ужасной глупостью. Одиночества попросту не существует, когда есть с кем перекинуться хотя бы парой слов и есть чем занять себя. Пребывание же в обществе, состоящем только лишь из тебя самого и твоих не слишком приятных размышлений, внушало тревогу, которая в особенно тяжелые моменты перерастала в жуткий страх. Зверь жажды еще не окончательно проснулся, но уже начал подавать признаки жизни, и граф понимал, что рано или поздно он сойдет с ума либо от одиночества, либо от отсутствия необходимого пропитания, и если он не хочет для себя подобной участи, то ему придется придумать способ выбраться отсюда. Сейчас же фон Кролок тратил все свои силы на поддержание ясности разума, стараясь сохранять спокойствие и мыслить логично.