Вдох-выдох на четыре счёта

      Если бы Джон знал, что дети постоянно задают вопросы, он бы, наверное, не стал бы их заводить. Но он так же не стал бы их заводить, если бы думал, что дети не задают вопросов.       Да, жизнь родителя утомительна. И утомляется она, в первую очередь, вопросами. В случае Джона, вопросами Сэма.       От простых «папочка, а почему вода безвкусная, но в каждом месте она с разным вкусом?» от малыша Сэмми, бытовых «А что на обед? А почему суп? А почему нельзя мороженого?» и заканчивая вопросами, на которые можно ответить только молчанием — Когда вернётся мама…?»       Сэм очень много спрашивал. Постоянно и обо всём. Порой складывалось ощущение, что он играет в шляпу. И поначалу Джону казалось, что что-то не так с Сэмом, и он понял, что всё с ним так только тогда, когда повёл Дина в школу. В школе каждый ребёнок спрашивал что-нибудь постоянно, и учителя, уподобляясь ученикам, тоже.       В общем, Джон привык к постоянно сыплющимся на него вопросам, и поэтому неожиданная тишина со стороны Сэма его действительно поразила. И встревожила. Нельзя сказать, что Сэм весь день молчал полностью, конечно он разговаривал, но ни о чём не спрашивал. Ходил задумчивый, и словно немного напуганный. Но виду не подавал. Он же охотник! И тигр!       Но как всякий родитель он чувствовал, что с его ребёнком что-то не то, и как всякий охотник ощущал, что дело не чисто. Что-то определённо было не так, и он обязан это выяснить. Но сначала надо было помочь Эллен со старой стиральной машиной — та, в последнее время стала слишком сильно шуметь.       Поднявшись на второй этаж и зайдя в ванную комнату Джон, в первую очередь, огляделся. Эллен поселила его в свободную спальню на первом этаже, и поэтому здесь он был в первый раз.       Обычная ванная комната, обычного старого дома. Старая ванна с немного мятым боком и как-будто грязной шторкой — непонятно, то ли реально грязь, то ли такой плохой рисунок, хорошая большая раковина — купили недавно, хоть и смеситель худоват, немного пыльный настенный светильник под самым потолком и просто отвратного грязно-жёлтого цвета плитка на стенах. И, конечно же, сегодняшний Джонов пациент — стиралка. Действительно, самая обычная ванная комната.       Джон быстро окинул взглядом свою жертву, помечая в голове, что машина, к удивлению, довольно новая — года два, не больше, и не найдя сразу видимых повреждений стал раскладывать инструменты.       Винчестер заглянул внутрь и покрутил барабан — вращался хорошо. Покачал дверцу — тоже всё в порядке. Значит проблема где-то внутри. Переставляя стиралку Джон почувствовал резкий холод. Не сильный, почти незаметный, но всё же для опытного охотника и отца двух детей ощутимый. Он бы ещё понял, если бы это был наоборот жар, но вот холод… Джон обернулся. Никого в комнате не было, но что-то заставило его почувствовать себя неуютно. Нельзя сказать, что до того он чувствовал себя очень комфортно, но вот это было как-то неправильно. Джон напрягся. Война и охота многому его научили, но один из главных уроков — если чувствуешь неладное, значит неладное сто процентов есть. Многие могли бы назвать его параноиком, но их большинство на месте Джона уже лежали бы в могиле. Так что Джон ещё раз огляделся и подтянул к себе поближе гаечный ключ из чистого железа. Он вновь склонился над машинкой. Аккуратно убрав заднюю панель он стал внимательно рассматривать каждый компонент, время от времени легонько постукивая отвёрткой, чтобы проверить крепление. Наконец, на очередное тук-тук откликнулся нагревательный элемент. Джон посвятил на него фонариком. Проблема обнаружена. Ничего страшного, просто одно из креплений отвалилось, и при стирке деталь начинала стучать по стенкам бака и электромотора. Пару минут, и проблема была устранена. Для проверки Джон прошёлся по оставшимся деталям, и удостоверившись, что с ними всё хорошо, вернул всё на место и навёл порядок. Винчестер встал и буквально на секунду ему показалось, что что-то стоит прямо перед ним и смотрит на него своим холодным взглядом. Но миг, и всё развеялось. «Чёрные точки» — подумал Джон, и подхватив чемоданчик с инструментами направился к выходу. Но у самой двери он остановился и оглядел комнату ещё раз. Обычный санузел, но что-то ему здесь совершенно не нравилось. джон пожал плечами и вышел. Колокольчик звякнул.       Перед тем как зайти в чулан, где хранились инструменты, Джон кинул взгляд на окно. Было видно небольшую площадку с густо растущей травой, где сидели дети. Джон мог бы сказать, что «играли», но это бы было неправдой. Играла только юная мисс Харвелл, весело подбрасывая большой надувной мяч в воздух и с лёгкостью его ловя. Джон не видел её лица, но по позе ему показалось, что Джо была на чём-то сосредоточена. хотя. вряд ли объектом её мыслей был мячик — она, конечно, ещё маленькая, но не настолько, чтобы простая игра требовала такого напряжения. Джон удивился, но подумал, что у Джоанны, как и у любого человека могут быть свои странности. Даже если эти странности настолько странные…       Сэм же сидел недалеко на траве, поджав ноги под себя, и даже не видя его коленок Джон понял, что штаны придётся стирать. Слишком уж сочной была трава.       Взгляд его младшего ребёнка был немного рассеянным, а брови чутка нахмурены. Он как-будто погрузился глубоко в свои мысли. Джон опять почувствовал неладное. Поза Сэма была такой, как будто он спокоен, и играет в какую-то игру — руки лежат на коленях, расслаблены, шея не напряжена, а корпус чуть вперед, словно мальчик в чём-то заинтересован. И так вполне могло бы быть, если бы не его абсолютно пустой взгляд.       Неожиданно Сэм повернул голову в его сторону, и уже следом за ней повернулись глаза. Мальчик увидел отца и легко ему улыбнулся. Взгляд стал ясным, спина чуть сгорбилась. «Вернулся» — подумал отец и помахал ему свободной рукой.       В очередной раз поймав мячик Джо повернулись в сторону дома и тоже посмотрела на Джона. Но, в отличии от Сэма не расслабилась, её светлые брови нахмурились, придавая странное выражение её детскому лицу. Пятилетки так не смотрят. Мужчина помахал и ей, но мисс Харвелл лишь сильнее сжала в руках мяч и поджала губы. «Как-то это всё странно» — подумал Джон, но решил, что это всё-таки не его дело.

<center>***

</center>       Это было просто одиноко. Без друзей, без брата и отца. Просто одиноко, скучно, и ужасно серо. Небо теперь было постоянно серым, а холодный северный ветер гнал по нему разных оттенков серые облака. Даже деревья на пришкольном участке казались не коричневыми, а серыми. Правда, как объяснил отец, это могла быть обычная пыль, которой скопилось достаточно за время жары, и которая просто застряла в коре деревьев. Как сказал папа — как только пойдёт первый дождь, сразу всё очистится, и снова станет ярким. Что ж, Дин ему верил, а что ему ещё оставалось делать?

<center>***

</center>       — Вдох, выдох… Вдох, раз, два, три, четыре, выдох… Вдох… Где ты, Дин? Посмотри вокруг. Где ты оказался? Что ты делал всю жизнь, к чему тебя это привело? Выдох… Вдох, раз, два, три, четыре, выдох… Давай, Дин, скажи мне где-ты?       Дин огляделся. Здесь было очень холодно — зря он надел только рубашку. И всюду был лёд. Ярко голубой, неестественного цвета. Льдины прорастали в самые разные стороны. «Сталагмиты и Сталактиты» — сказал бы Сэм, «Сосульки» — ответил бы Дин. Но Сэма здесь не было. А было только странное голубое свечение и холод, к которому Дин уже привык и едва ощущал. Он чувствовал как тот проходит через тонкую ткань рубашки и задевает его кожу, но это начало становится даже приятным. А ещё здесь был голос…       — И вдох… Ну, Дин? Давай же, расскажи, что ты чувствуешь, и где ты находишься?       Дин чувствовал себя странно уставшим, а находился он определённо здесь.       — Я в ледяной пещере. Здесь немного прохладно. И странный свет.       — Какой свет? Расскажи о нём, и почему он странный?       — Ну, он ярко голубой, причём именно сам свет, а не лампочка покрашена. А ещё я не могу понять откуда он идёт. Такое ощущение, будто из самого льда.       — Очень интересно. А ты знаешь, почему ты здесь? Вдох, раз, два…       — Наверное, это и есть моё то самое подсознание? Мы же этого добивались.       — и да, и нет. Мне действительно было интересно сможешь ли ты в него попасть, но это не было нашей целью. В добавок, Дин, это не может быть твоё подсознание.       — Почему нет? Я определённо здесь, и я ощущаю здесь всё настолько чётко. Я полностью ощущаю всё своё тело, каждую его деталь. И всё, что меня окружает. Я слышу каждый звук, чувствую малейшее движение воздуха, и я чувствую запахи. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что лёд очень сильно пахнет. Я раньше этого не замечал. Но что это, если не «подсознание»?       — Я не знаю, Дин, но дело в том, что, хочешь верь, хочешь нет, но глядя на человека можно представить его внутренний мир. По его внешности, голосу, манере говорить и одеваться, по жестам. Всё это не просто детали, рисующие личность человека, это ключи, я бы даже скорее сказала, краски, показывающие человека внутри. Конечно, можно обмануть других, и в первую очередь себя снаружи, но невозможно обмануть себя внутри. Ты — первый случай в моём опыте, чтобы человек обманул сам себя про своё «Я».       — Да почему вы решили, что это не может быть моим «подсознанием»? Я же, вроде как, должен сам «почувствовать» его       Меньше скепсиса, мальчик. И я тебе объясню. Твоя цветовая гамма — Золотистый и зелёный. Твой цвет — красный. Твоя мимика, жесты, голос, всё это очень яркое и ты был бы летом, но что-то в тебе, что-то, что я не могу понять с шестого часа знакомства с тобой, встаёт этому наперевес. Я не уверена, что это всегда было с тобой, но сейчас ты уже холоден, ты уже не лето. Я назову тебя поздней весной. Где-то начало мая.       — Я родился в январе       — О, поверь, дата рождения тут совсем не причём. Например, я родилась в сентябре, но в это же время я ранняя зима. И знаешь, по секрету, глядя на тебя, и услышав всё, что ты успел сказать, я могу предположить, что твой братик лето. Правда, со временем, о скорее всего, превратится в середину осени. Тепло, знаешь ли, теряется.       — Ничего не понимаю, да и какое отношение это имеет к тому, чем мы занимаемся?       — Для каждого времени года характерен свой тип местности. Ты, какого-то лешего забыл в «локации» зимы. Но ты ни разу не зима. Ты и место, где ты сейчас находишься несовместимы. Ты может этого не замечаешь, но это место не очень хорошо влияет на тебя. Я не могу объяснить тебе, что именно оно делает, так как сама не понимаю, но поверь, ничего хорошего! Тебе нужно как можно скорее найти путь к себе. Ты его видишь?       Дин огляделся. Нет, пещера была абсолютно глухая. Он потрогал одну из глыб, но сразу отдёрнул руку. От льда разило невероятным холодом. То, что чувствовал Дин раньше теперь казалось теплом, по сравнению с этим.       — Нет, тут ничего нет. Только лёд.       — Хорошо, попробуем по другому. Закрой глаза.       — Дин, сидевший на пластмассовом стуле с закрытыми глазами усмехнулся и попытался закрыть глаза себе стоящему среди льда. К удивлению, получилось с первого раза.       — Теперь сделай глубокий вдох, вот так… Раз, два, три, четыре, выдох… Дин, слушай меня внимательно. Вдох, представь себе всё самое дорогое для тебя, выдох… Вдох, собери это всё в большой шар, почувствуй его тепло, почувствуй, как оно согревает твою кожу, выдох… Окунись в этот свет с головой, дай ему пройти сквозь тебя…!       Дин видел обрывки воспоминаний и просто свои мысли. Он видел отца, Сэмми, Бобби, Пастора Джима, свежевыпеченный пирог стоит на столе на террасе, ждёт, когда они вернуться — Пастор Джим всегда готовил пирог, когда они уходили на рыбалку, маму, кошку, которая поселилась в одной из раздолбанных машин Бобби, и много много других моментов из своей жизни. Он ощущал, как всё это собирается в огромный светящийся шар над его головой, но не чувствовал обещанного мягкого тепла. Это были сильные порывы горячего ветра. Дин себе представлял это чем-то спокойным и нежным, а на дело он будто бы попал в шторм. Его отросшие волосы и рубашка развевались на ветру, даже если бы он хотел открыть глаза, он бы не смог — ветер слишком сильно бил в лицо, а шар начал издавать странные звуки, как будто где-то рядом есть провод с бьющим электричеством. Резко Дина охватила паника, но бежать уже было некуда. Он уже был поглощен этим чёртовым шаром. Слишком яркий, невыносимый свет пробился сквозь плотно зажмуренные веки, и Дин почувствовал как сквозь его тело проходит электрический ток, как тысячи иголочек впиваются в его тело.       Дин закричал.       Дин закричал и обнаружил себя сидящим на полу возле стула. Его руки тряслись, а в уголках глаз собрались слёзы. Спина была мокрой от пота. Рядом сидела испуганная психолог — наверняка не ожидала такой реакции. Скорее всего вообще думала, что её не будет. А она была. Дин закрыл лицо руками