Birthday Wish

      Вы были когда-нибудь пьяны настолько, что не владели собой ну от слова «совсем»? Настолько, что вытворяли нечто, на что не согласились бы ни за какие коврижки будучи в трезвом уме и, как говорится, твердой памяти? Были?.. Или все же нет? А что вы вообще знаете о пьяных выходках? Я вот знаю немало и не понаслышке.       К чему тут мои распинательства и подобные вопросы? Да к тому, что я, черт возьми, сейчас слабо осознаю, где я и кто, собственно, так горячо дышит мне в макушку! Так бы я, наверное, оправдывался перед… Да перед кем угодно. Конечно, я знаю, где я. Думаю, что все же знаю, зато я на все сто грёбаных процентов уверен, что обладатель уж слишком жаркого дыхания не кто иной, как мой… Что теперь сказать? Некогда друг?       Я в постели без одежды в обнимку с человеком, который никогда не вызывал у меня романтических чувств. Как это случилось? Возвращаемся к разговору о пьяных выходках, ребята.       Хотя вернуться нужно не только к этому разговору, но и ко вчерашнему вечеру, картину которого я упорно выстраивал все это чертово утро, которое, скорее всего, уже ни капли не утро.

***

      Когда после недельного запоя, из которого я пытался выйти все эти проклятые семь дней, мне позвонили друзья, разбудив тем самым и крича в трубку что-то о том, что я обязан сегодня быть на дне рождения, я думал лишь о том, как не подохнуть от раскалывающей голову похмельной боли. Резкий голос взрывал мои уши, в мозгах звенел колокол, а во рту была пустыня, поэтому лишних вопросов я не задавал, только угукал в трубку, перекатываясь на бок и пытаясь оторвать башку от подушки. В пределах досягаемости были только пустые бутылки и ни капли жидкости, что вынуждало-таки восстать и доползти до кухни.       Мое шатающееся тело приняло вертикальное положение как раз тогда, когда односторонний разговор с друзьями подошел к концу, после несколько раз повторенного места и времени встречи. В общем-то, я сомневался, что к вечеру все же превращусь в здравомыслящего человека без признаков похмелья, но отказ просто не принимался в случае, когда день рождения у лучшего друга.       После пары стаканов воды и таблетки обезболивающего мысли стали из желеобразной массы более упорядоченными, и память подкидывала то, что была способна запомнит из вчерашней попойки.       Ни на что больше, кроме как на то, чтобы вновь завалиться в постель и послать все вокруг куда подальше до самого вечера меня не хватило ни морально, ни тем более физически.       Телек шумел незаметным фоном, и на какой-то передаче о важности защиты экологии меня вырубило на несколько часов, после которых я проснулся уже не таким помятым и даже способным думать о чём-то кроме «мне, блять, нужна вода, иначе сдохну», как это было в обед.       На телефоне мигал индикатор, отвечающий за новые сообщения, и, даже просто глядя на это, я был уверен, это работа, дедлайн по которой горит синим пламенем пафосного клубного коктейля. У меня было что-то вроде неоплачиваемого самовольного отпуска, беря который я клялся и божился, что дома выполню все то, что поручено боссом. И эта красная надоедливая лампочка телефона вновь вернула все запары, от которых я бежал в пары алкоголя. Работа, учеба, пиздец в личной жизни… Я пришел к выводу, что бухло и травка справляются со всем этим просто на отлично.       Я копался в своих в кой-то раз за эту неделю трезвых мыслях, когда телефон загремел гитарным соло. На экране высветилось «заноза в моем заду», а это означало, что звонит не кто иной, как виновник сегодняшнего торжества. Отвечая на звонок, я придал голосу максимальную веселость и жизнерадостность, с ходу крича в трубку:  — Поздравляю, старик! Уже успел обзавестись вставной челюстью?       На что сразу послышался смех друга, сквозь который слышалось что-то вроде «ой, да нахуй тебя, Бирсак». — И спасибо, если это вообще нормально благодарить за такое поздравление, — он снова смеялся, — ты вообще собираешься тащить свою задницу в клуб, или ваше величество ждет экипаж?       Я бросил взгляд на настенные часы, отмечая, что время уже малость перевалило за то, которое было назначено, поэтому подорвался в душ, хватая чистые вещи, и на ходу извиняясь, что опоздаю.  — Ты не выпьешь столько штрафных, если не появишься в ближайшее время, имей это в виду, — Оливер хоть и говорил это запредельно жизнерадостно, но, кажется, был слегка расстроен моим опозданием.       Сборы не заняли и двадцати минут, поэтому схватив подарок, который с недавних пор пылился на полке, я уже летел из квартиры прямиком в ожидающее меня такси.       Мне несказанно везло, что пробок не было, и до бара я тоже добрался нереально быстро.       У входа, пуская дым и заливаясь с, видимо, очередной шутки Дэнни, стоял Оливер, не замечая ни такси, ни выползшего из него меня.       Шагах в десяти от них я что было сил крикнул:  — Оливер, мать твою, Сайкс в твоем возрасте уже не комильфо шататься по клубам! — на меня обернулись посмотреть все, кто был способен слышать мое восклицание, и сам шатен, ошарашенно глядя на того, кто может быть настолько пизданутым.       Все удивление улетучилось ровно в тот момент, когда его глаза выловили меня, а улыбка наползла на лицо. Я только успел протянуть руку, как Сайкс накинулся на меня с дружескими объятиями, говоря что-то о том, что я все-таки тот еще придурок.  — Держи, зануда, с твоим днем тебя, — я протянул упакованный подарок, который он вмиг стал распечатывать с выражением лица, как у ребенка, нашедшего презент под елкой.       Человеку стукнуло двадцать четыре, а блестящей упаковке рад, как дитя, ей-богу.       Пока он под пристальным взглядом Дэнни возился с бантом, который на эту самую коробку привязывала симпатичная девушка в магазине, я выудил из кармана пачку сигарет, жадно затягиваясь уже второй за этот день.       В коробке, к слову, было несколько редких пластинок, достать которые было для меня делом нелегким, и Сайкс оценил это, только заглянув в коробку. — Душу дьяволу за них продал? — поднимая на меня глаза, спросил Оливер. — Моя душа давно у него, и сейчас она требует буха-ать, — отбросив окурок, я взял обоих друзей за локти и потащил обратно в клуб, где они и бросили оставшуюся компанию.       Все было по лучшему сценарию — много музыки, еще больше бухла. И с друзьями это не выглядело, как попытка спиться.       После уматывающих танцев, я в очередной раз упал на диванчик за нашим столиком, пока все остальные продолжали бесноваться на танцполе, и, ни капли не смущаясь, отыскал куртку Сайкса, зная, что во внутреннем кармане всегда можно найти косяк. — Воруем? — голос за спиной, признаюсь, напугал, и я даже вздрогнул, но как только рядом опустился Оливер, расслабился. — Одалживаем, — уже прикуривая, пояснил я. — Как ты? — Что как я? — затягиваясь еще раз, я действительно не въехал в вопрос своим, однозначно, нетрезвым умом. — Да не надо! Я вижу, что с тобой какое-то дерьмо творится, поэтому кончай прикидываться и рассказывай, — он вынул из моих пальцев косяк, поднося его к своим губам. — Все не так плохо, чтобы загоняться, так что не парься, — я опрокинул в себя оставшуюся в бутылке текилу и улыбнулся в поддержку своим словам. — Как знаешь… — Ты вон сам такой убитый-то чего? — Я?.. Не знаю, устал, наверное, просто, — он взглянул на меня глазами, в которых, мне казалось, была уйма недосказанности. — А вот сейчас не еби мне мозги, или мне надо набухать тебя в очередной раз, чтобы ты таки вывалил мне свои проблемы?       Я понимал, что вопрос скорее риторический, поэтому тут же махнул рукой и озвучил подошедшему официанту заказ, состоящий лишь из алкоголя.       За все время, потраченное на опустошение десятка рюмок, друзья подваливали к нам несколько раз, выпивая, поздравляя именинника и снова сваливая на танцпол. Никто не был против, мне никто не мешал строить из себя доморощенного психолога, а Сайкс, наконец, начал говорить развязней.       Где-то в начале второго десятка рюмок на двоих, я понял, что стоять ровно практически непосильная задача, а Оливер висел на мне, прося оттащить его на улицу. И это было весьма неплохой затеей, свежий воздух слегка отрезвлял, но явно не моего друга.       Сайкс крепко держался за мои плечи, пока выбирался на улицу и даже сейчас, опираясь о кирпичную стену спиной, он не спешил отпускать их. Он пытался глубоко вздохнуть, что-то бурча о том, что не надо было так нажираться.       Я же в свою очередь чувствовал себя виноватым даже при том, что был трезвее Оливера где-то на пару стопок.       Бессчетное количество минут мы так и стояли, пока шатен не поднял на меня взгляд, а его пальцы не переместились на мою открытую шею. — Энди, прости меня. — Эй, ты чего? Совсем тронулся, ты за что извиняешься? — я накрыл его руки своими, пытаясь переместить их уж лучше на плечи, это было бы менее неловко, чем-то, что его горячие пальцы поглаживают мою шею. — Я пьян, и у меня день рождения, поэтому я хочу попросить тебя кое о чем.       Руки он все же убрал, но теперь сжимал лацканы моего пальто. — Конечно, — без каких-либо размышлений выдал я, и тут же встретился с ним взглядом.       Меня рывком дернуло к нему, и, не успевая сделать ничего, я уткнулся губами в его, не буду врать, приятные на ощупь мягкие губы.       Кажется, я протрезвел в ту долю секунды, как только почувствовал это прикосновение, и моя реакция не заставила себя ждать. Я отстранился, ошарашенно глядя в его карие глаза, а в моих, я был уверен, читалось только «какого хуя?!» — Это вообще, что было? Скажи, что ты случайно, не рассчитал силу, когда потянул меня. А еще лучше скажи, что мне это сейчас вообще приглючилось, — я истерил бесконечным потоком, пока Оливер, опустив взгляд, как мне показалось, нехотя отпустил мое пальто. — Это то, о чем я хотел тебя попросить… — он тяжело выдохнул и уверенно, пусть и не совсем ровно, пытался уйти от меня как можно дальше.       Я, даже будучи в абсолютном адеквате, вряд ли бы смог объяснить, что мной руководило в момент, когда я схватил его за рукав, возвращая на прежнее место, и переполняемый сомнениями приблизился к его лицу. От волнения трясущимися руками я аккуратно приподнял его подбородок, приникая к жарким губам.       Сквозь пелену равнодушия, появившуюся от алкоголя, я чувствовал две вещи, одной из которых было удовольствие от этого поцелуя, а второй страх, что я вообще на такое способен.       Мой друг умел целоваться, и теперь я ощущал это на себе, он, черт возьми, сводил меня с ума тем, что творил своими губами и языком. Еще и зарывался горячими пальцами в мои волосы, и от всего происходящего меня вовсе не заботила мысль, что я занимаю далеко не руководящую роль. Мне это даже нравилось, нравилось подчиняться, когда он врывался своим языком ко мне в рот, нравилось, как с силой он прижимал меня к себе, пока я осторожно поглаживал его щеки большими пальцами.       Оливер отстранился первым, убирая руки из моих волос и перемещая их на плечи. — Пока мы не зашли дальше, надо остановиться, — тяжело дыша, произнес он, а я в этот момент засомневался, так ли он был пьян все это время. Или мой план «набухать друга» закончился тем, что нажрался только я. — А ты хотел еще и дальше зайти? — когда я, наконец, осознал его фразу, я был уверен, мои глаза в размере увеличились раза в два.       Поцелуй по пьяни — дело одно, но трахнуться с другом — тут уже нужно быть либо гораздо более ужравшимся, либо все-таки чувствовать нечто большее, чем просто дружескую симпатию. И во всем моем анализе произошедшего здравый смысл подсказывал мне, что за действиями Оливера стояла как раз таки вторая причина. — Давно ты в меня втрескался? — я озвучил мысль мгновенно, как она появилась в голове. — Прилично, еще тогда, когда ты жил у меня.       И я вспомнил тот момент своей биографии, будучи на первом курсе универа, я был совсем без денег и совсем без нихуя. Вариантами жилья были только помойка и благородно предложенная Оливером гостиная в его квартире. Ясно дело я тогда, не сомневаясь ни капли, нарисовался на его пороге с вещами. — Боже, да как вообще так получилось? — было ощущение, что алкоголь выветривается из меня просто со скоростью света и еще чуть-чуть, и я вполне мог бы стать трезвым, как стеклышко.       Сайкс только пожал плечами, мелко дрожа от холода, глядя на него я и сам почувствовал, что на улице все-таки не летняя жара. — Ладно, сейчас просто пойдем внутрь, мне нужно увеличить уровень бухла в организме, — несмотря на то, что друг тоже явно отрезвел на воздухе, я все же взял его за плечи.       Мы рухнули за столик, за которым как раз была часть нашей компании, о которой я, честно говоря, уже успел забыть.  — О, а я то думал, ты вспомнил свои корни и решил уйти в лучших их традициях, — обращаясь к Оливеру, Дэнни протянул нам по шоту текилы, который я влил в себя без какого-либо промедления и, не дожидаясь тоста, который, видимо, планировал зарядить Уорсноп.       Загрузив себя размышлениями, я пропустил тот момент, когда мы с шатеном вновь остались за столиком одни, и он подсел так близко, что первой мыслью было даже отстраниться, но это было бы ребячеством. Я никогда не считал себя гомофобным хмырем, но было бы уместно добавить, что я и никогда не считал, что попаду в такую ситуацию.  — Судя по тому, как ты глушишь стопку за стопкой, мне кажется, что я еще могу получить желаемое, — друг окинул взглядом пустые рюмки возле меня, а потом взял мою руку, покоившуюся на столе.  — У кого-то дикий недотрах? — я лыбился во все тридцать два, когда перевел на него взгляд, а Оливер уверенно потянулся к моему лицу.  — Не здесь же?!  — У меня ведь день рождения, — видно посчитав это достаточным аргументом и объяснением, если вдруг кто-то вернется за столик, Сайкс все же воплотил идею в жизнь, накрывая мои губы своими.       Пожалуй, ни разу я не ощущал такого, опьянение накрыло меня в одну секунду, сердце громыхало в груди от мысли, что сейчас все это происходит на чужих глазах, а, возможно, и не совсем чужих. А я, будучи просто полнейшим эгоистом, гнался за этим новым чувством дальше, углубляя поцелуй и не давая другу ни шанса отстраниться. Поцелуй закончился только вместе с кислородом в моих легких.  — Хочешь уйти отсюда? — я поймал пьяный и веселый взгляд карих глаз, и плюнул на все, что останавливало меня.  — Я не уверен, что из этого выйдет что-то хорошее, но… — я оправдывался, забираясь в свое пальто и спеша сбежать отсюда в объятиях лучшего друга. И был я не то что не уверен, скорее, думал, что из этого может вообще не выйти ничего, но отчего-то было желание попробовать.       В такси, увозящем нас с клуба, меня по новой накрыла волна сомнений, и только рука Оливера, что лежала на моем колене, не давала остановить водителя и свалить как можно дальше.       Мой друг безумно желал затащить меня в постель, и надо быть конченым придурком, чтобы не понимать этого, но почему-то я велся на эту авантюру с завидным бесстрашием, толком не понимая, как вообще должен себя сейчас вести.       Было ощущение, что я отрубился вплоть до того момента, пока мы не оказались за порогом его квартиры, и тут в моей голове что-то съехало окончательно, когда только он щелкнул замком, я притянул Оливера к себе, жадно целуя его в губы.       Шатен был не то что не против такого порыва, но и поспешил стянуть с меня пальто, отшвырнув его куда-то к ногам. Он уверенно вел меня в комнату, а я, сшибая все дверные проемы, просто не мог оторваться от него, целуя губы, спускаясь на шею и, кажется, оставляя засосы где-то среди его татуировок.       Едва слушающимися руками я стянул с него куртку, рвано глотая воздух и сквозь пелену в глазах с трудом концентрируясь на лице друга. Я полностью терялся в мыслях, большая часть из которых говорила мне остановиться. И будучи в большем адеквате, чем сейчас, я сделал бы это, но…       Сайкс бесцеремонно стянул с меня кофту, прижимая горячие ладони к моему телу, и все мои мысли вылетели из башки так же быстро, как они там появились. Я признавал, что мне нравилось происходящее. Дикий азарт разгорался все больше, а проблески здравого смысла я слал все дальше.       Под закрытыми веками все обострилось, но я просто стоял, еще удерживая его лицо в ладонях, и наслаждался тем, как теплые руки блуждают по моему телу. И только стон заставил меня испуганно распахнуть глаза, ведь вырвался он только что из моего рта. — А я уверен, что ты не пожалеешь о произошедшем, — напоминая мне мои же слова, прошептал Оливер, касаясь моих губ так трепетно, как никогда за этот вечер. — И сейчас мы уже не остановимся? — вопрос звучал так нелепо, потому что я и сам толком не врубался, с какой целью задавал его.       Это звучало не то как «я надеюсь, что мы сейчас все же остановимся, потому что мне чертовски непонятно все происходящее между нами» не то как «я надеюсь, что теперь мы уже не остановимся, потому что неведомым образом ты довел меня до точки невозврата». — Мне бы очень не хотелось, — это прозвучало правдиво, и тогда я, отдавшись всем своим пьяным желаниям с головой, стянул футболку с чужого тела.       Любопытно разглядывая, словно видел его в первый раз, я несмело провел ладонями от плеч до самой кромки джинсов. И снова вовлекаемый в развязный поцелуй, почувствовал, как меня тянут вперед.       Слишком резким движением мы оказались на кровати, и голова шла кругом от того, что я всем телом сейчас прижимаюсь к обнаженному торсу друга. Я опирался на руки, нависая над ним, и видел только его глаза, в которых было столько доверия, что можно было позавидовать. Ведь я сам себе сейчас доверял с трудом.       Мне представилась полная свобода действий, а я терялся в спутанных мыслях и противоречивых чувствах. Однако долго это не продлилось, видимо, заметив мое замешательство, Оливер подумал, что я сейчас точно размышляю, как бы съебаться от него, отчего тут же поменял правила игры, укладывая меня на спину.       Не сказать, что я был рад переменам, но мое сознание пьянело все больше и от жаркого дыхания на моих губах, и от махинаций с моим ремнем, и от накрывающего с каждой минутой алкоголя.       Веки опускались автоматически, но уснуть я, наверное, не смог бы сейчас даже если б очень захотел. Все лицо горело от смущения, когда шатен стягивал с меня джинсы вместе с боксерами. И я слышал, как все чаще с моего языка срываются маты. Прикрывая ладонью глаза, я просто не мог не осознавать, что сейчас возбужден до предела, и поцелуи, которые сыплются на все мое тело, не вызывают мысли о том, что это неправильно. В голове не укладывалось, как вообще у меня мог встать на человека, который же чертов Оливер Сайкс — друг, собутыльник, но никак не любовник.       В один момент я потерял тактильный контакт, и это заставило меня приподняться на локтях, чтобы замутненным взглядом отыскать друга. В полумраке комнаты, источником света в которой была только одна-единственная неяркая лампа, я видел, как парень стягивает с себя последнюю одежду. И это заставило меня устало рухнуть обратно на подушку с таким громким выдохом безнадежности, что он заполнил всю комнату.       Сайкс вернулся ко мне, накрывая все мое тело своим, но будет откровенной ложью, если не сказать, что я почувствовал, кроме дикого страха, еще и необъяснимый кайф, ведь мне уже нужно было только продолжение.       Я, вопреки своим ожиданиям, обвил его тело руками, притягивая к себе, целуя так жадно и впиваясь в его плечи каждый раз, когда он обхватывал мой член своей ладонью.  — Нет, боже, постой, — разорвав очередной поцелуй, я отстранил его от себя, — я дерьмово соображаю, но все-таки сейчас еще в состоянии сказать, что я… мне, блять, страшно, — в конце фразы мой голос дрогнул, давая понять, что я точно не по приколу тут все остановил.  — Знаю, — он опирался руками возле моей головы и не давал ни единой возможности отвернуться и скрыть все чертово смущение, накинувшееся на меня.  — Я влюбился в лучшего друга и сейчас оказался с ним в постели, думаешь, мне не страшно от всего происходящего? Я даже понимаю то, что могу потерять тебя после этого, но…       Да, я не дал ему договорить. Притянув его к себе, я просто впился в его губы, медленно переходя на шею, и последние сомнения покинули мою голову. Сегодня ночью я, походу, был способен на все.       От боли закусывая губы и не стесняясь материть все происходящее, я даже думал остановиться, когда Сайкс, устроившийся между моих ног, мучительно медленно проникал в меня своими пальцами. И только постоянные ласки, которые удерживали меня на пике возбуждения, не давали с криком отогнать от себя друга. Каждая гребаная секунда превратилась в час, и все это длилось, кажется, невероятно долго. Пока я вновь не почувствовал на своих губах его горячее дыхание с примесью алкоголя.  — Я не буду спрашивать, готов ты или нет, потому что ты пошлешь меня так далеко, как только сможешь, — выдыхал Оливер, а я едва улавливал слова, чувствуя, как в меня погружается его член.       Мои стоны сменялись на скулеж сквозь сжатые зубы, а расфокусированным взглядом я видел, как парень еле сдерживается, чтобы не кричать от удовольствия во всю глотку.  — Можешь, блять, не молчать, — шипел я, стискивая его плечи пальцами, зная, что боль, которую я приносил ему этими действиями, нихуя не компенсирует мои ощущения, — ты же сто пудов видел это в своих мокрых снах, поэтому теперь уж можешь и постонать.       И он, сука, действительно прислушался к моим словам, срываясь на откровенные стоны и то и дело произнося мое имя.       Я ощущал каждое его движение, пытаясь подстроиться и получить хоть какой-то кайф, пока в одно мгновение меня не накрыло, как мне показалось, беспричинным физическим удовольствием. Происходящее перестало казаться пыткой, от каждого нового толчка мне хотелось выть уже не от боли, а от того, как меня просто разрывает на части удовлетворение, это было как самый ахуенный секс, который у меня только был, но помноженный еще на десять.       Я целовал друга так жарко и развязно, как только мог, блуждая ладонями по его влажному телу и не хотел, чтобы это прекращалось, но оно должно было…       Темп все ускорялся, а я понимал, что готов кончить в любой момент, и сделал это, едва почувствовав, как его ладонь обхватила мой член. Мне хватило одного размашистого движения, чтобы сокрушительный оргазм накрыл меня с головой, срывая с губ протяжное «Оли-и».       Откинув голову на подушку, я остро почувствовал два последних глубоких толчка и громкий стон друга, который только что, блять, кончил в меня.       Оливер лег рядом, молча пытаясь восстановить дыхание. А я, находясь уже на грани отключения от реального мира, все же повернулся к нему, потянувшись за поцелуем, неспешным ленивым, тем, который был мне сейчас нужен, как последняя доза на эту ночь. Я медленно поглаживал его шею, неспешно целуя губы и лаская его язык своим. Сейчас мне это казалось до абсурдного правильным.       Не знаю, сколько еще мы так пролежали, пока мой мозг не вырубился окончательно, и я не забылся крепким пьяным сном.