***
На этом неожиданности не закончились. Дане поступил звонок из полиции. Пашу задержали за то, что он с группой подростков рисовал граффити на стене продуктового магазина. Когда он забрал его оттуда, то устроил громкий скандал. Но, видимо, даже от этого совесть младшего брата не шелохнулась. — Господи, до чего же ты докатился, Павел, — разочарованно произнёс он в конце своей тирады.***
Дальше стало только хуже. Паша бывал в полицейском участке чаще, чем дома. И Даня уже просто опустил руки. Но когда ему стали звонить с жалобами из школы пять раз в неделю, терпение лопнуло. Он поставил ультиматум своему брату: если Паша станет примерным учеником и закончит школу с золотой медалью, то Даня больше не будет лезть в его жизнь. — Ты сейчас серьёзно? — недоуменно спросил Паша. — Да. Закончишь школу и делай что хочешь. Это твоя жизнь, но до тех пор ты слушаешься меня беспрекословно. Ну что, сможешь? Или кишка тонка? — Ты плохо меня знаешь, — произнес он, уверенно смотря на самодовольное лицо брата. — Я согласен.***
Утро наступило так же внезапно, как и первое сентября. Сегодня мне предстоит трудный день. И спасибо надо сказать, конечно же, моему брату, Дане. Как же я устал от его опеки. От его разочарованных взглядов в мою сторону. На самом деле, я согласился на этот спор не из-за того, что меня взяли на слабо, и даже не из-за свободной жизни. Просто мне нужен был такой внушительный пинок под зад, чтобы я наконец-то начал менять свою жизнь к лучшему. Месяц назад Даня подал документы на зачисление меня в школу-интернат с художественным уклоном. Я благодарен ему за это. Все-таки мне будет легче меняться в новом месте, где никто не будет знать о нашем горе. Прошло пол года. Пол года, как я умер. На том чертовом берегу, вместе с ними. Я любил их, я любил всех вокруг, так я был счастлив. Теперь же, максимум, что я могу выдавить из себя, — это злая ухмылка. Мне просто нужно, чтобы от меня отстали, чтобы не спрашивали, как я, как мы справляемся без них. Я ведь понимаю — это не настоящая забота, это просто вежливость, лживая вежливость. Им все равно на меня, на брата, на наше горе. Таким людям я всегда отвечал грубостью, из-за чего весь класс от меня отвернулся. Только мои друзья были искренни, только им я мог открыться, по началу… Но и тем, в итоге, стало все равно. Близкие люди бросили меня, они постепенно перестали со мной общаться, ведь я больше не тот искрящийся счастьем мальчик, со мной стало не интересно. В тот момент я умер второй раз. Тогда-то я и повстречал этих байкеров. Идя со школы по пешеходному переходу, меня чуть не задавил громадный байк. Парень, сидящий на нём, потом долго извинялся, просил не писать на него в полицию, а я и не собирался. В качестве извинений, Виктор, а для друзей Вик (так он представился) предложил мне покататься с ним, а потом довести меня до дома, на что я охотно согласился. Это было прекрасно, ново и свободно. Я ехал на высокой скорости по трассе, раскинув руки в стороны и крича. Крича во все горло, не боясь сорвать голос. Мне стало легко, чего я не чувствовал уже давно. После этой поездки мы подружились с Виком. Сначала мы катались вдвоём, а после он познакомил меня со своими друзьями-байкерами, которые с удовольствием приняли меня в свою компанию. Эти ребята оказались охочими за адреналином, что меня заинтересовало. Вместе с ними я рискнул пойти на такое дело не сразу, сначала сомневался, но желание вновь забыться оказалось сильнее здравого смысла. Я хотел заменить чувство боли хоть на что-нибудь. В итоге мы просто рисовали граффити на стене какого-то магазина. Я даже разочаровался. «И это ваша опасность?» — думал я. Но когда в далеке я услышал вой сирены, вокруг меня началась возня (все собирали балончики с краской в одну сумку), и мне скомандовали бежать, я почувствовал это. Чувство страха в перемешке с адреналином, которое привело меня в забытье. Но как оказалось, это чувство длится не долго и боль вернулась снова. Таким образом, пытаясь заглушить боль, я и скатился до такого. И только брат смог прекратить этот бесконечный круговорот: я дебоширю, меня ловят, и брат забирает меня из обезьянника.***
Вику было 20 лет. Внешне он был просто громадным и грозным (ну мне так казалось), но внутренне он оказался милым и понимающем парнем. Он показал мне его мир, научил ездить на байке, водил в клубы и на разные тусовки, и с теплотой в глазах смотрел на мои попытки быть похожим на него. Я считал его своим вторым братом, но он, как оказалось, так не считал. Неделю назад, когда я рассказал о переезде, он признался мне, что я ему нравлюсь и скрывал это, потому что боялся отказа. Теперь же я уезжаю, а он не мог молчать и дальше. Это было для меня шоком. Я не знал, что сказать, но мне и не дали этой возможности. Вик просто просил меня ничего не говорить. Он не ждал ответ, потому что понимал, что его чувства не взаимны. Это было понятно по его грустным глазам. Прощание было тяжёлым. Но я выдержал его. Теперь у меня начинается новая жизнь, но это не значит, что я забуду старую, что я забуду вас, мама и папа… — Ты чего до сих пор валяешься. Вставай! Нам ещё несколько часов добираться до твоей новой школы, — сказал брат, войдя в мою комнату. — И тебе доброе утро, Даня… — Не паясничай мне тут. Марш в душ и завтракать. Ну что ж, здравствуй новый день, новая жизнь и новый я.