* * *
Когда они вышли из «Жемчужины», полдень уже миновал. По случаю праздника прохожих на улице было больше обычного — кто-то шел на рынок поторговаться и закупиться нужным, кто-то шел уже с рынка, кто-то бегал по поручениям, стараясь решить все дела пораньше, кто-то просто праздно шатался и уже начал отмечать. Дети гоняли мяч в соседнем проулке, узком, залитым солнцем; на солнце же сверкали и вершины Пика Дракона. Напротив борделя сидели два забулдыги, по виду уже сильно набравшиеся, и о чем-то спорили между собой. Алистер уже было быстрым шагом направился к рынку, но Амелл остановила его, взяв за руку. — Погоди. Алистер, ты не обязан… Один из пьяниц сорвался в крик, отчего ее голос стал неслышен, и она замолчала. О чем спорили эти уважамые люди с опухшими рожами, Алистер не разобрал, только слово «Андрасте» и, кажется, «кровавая жопа». — Ты не обязан идти со мной, — сказала она, когда спор утих. — Это моя проблема, и я ее решу. — Не говори ерунды, ты… Пьяный спор вспыхнул с новой силой. Амелл скривила лицо и жестом предложила пройти подальше. Быстрым шагом они миновали четыре дома. Громкие голоса спорщиков стали тише, но теперь усилился шум из порта — рев океанских волн, ругань грузчиков, смех моряков. Впрочем, это были обычные звуки большого города. — Ты не обязан идти со мной, — повторила Амелл. — У тебя своих забот хватает. А это… моя проблема. Я разберусь. Пока не знаю, как, но разберусь. Пару секунд он всматривался ей в лицо. Она это серьезно, что ли? Дыхание Создателя. — Слушай, Амелл, я все понял, — объявил Алистер. — Ты увидела длинную бороду Григора и пропала. — Причем тут борода? — Борода великолепная, согласен! Но главное, ты узрела его мощные мускулы и его огромный двуручник. С тех пор ты, очевидно, решила, что старый добрый Алистер больше не нужен. Все верно, не обвиняю! Если уж совсем честно, я бы тоже хотел к такому большому сильному мужику под крылышко, — понизив голос, доверительно сообщил он. Потом притворно вздохнул: — Но не могу. Увы. Надо блюсти образ. Сама знаешь — мне во вторник еще ритуально расчленять трупы. — Какие еще трупы?! И причем тут Григор? — Ага-а, точно, как я сразу не понял. Ты же хрупкий изнеженный маг из Круга, — безжалостно продолжал он. — Ты же не любишь сильных мужиков в тяжелых латах. С бородой. Особенно с бородой! Ты не позвала Григора, ты позвала Фердинанда — маг с магом всегда найдут общий язык, да? А он еще и такие штуки делает! Враз их всех скрутите. — Алистер. Что. Ты. Несешь?! — почти закричала Амелл. Алистер нахмурился. Ее недоумение разозлило его еще больше. — А что несешь ты? Алистер, ты не обязан идти со мной, — передразнил он ее, изобразив высокий противный голос. — У тебя своих забот хватает! Ты же такой хрупкий, чувствительный и боязливый, Алистер! Ты же от этого рассыпешься! Я, по твоему мнению, кто? — снова заорал он, уже своим голосом. — Глиняный горшок? Трехлетка, разбивший коленку и орущий на всю улицу? Умственно отсталый? Нет, я знаю, конечно, что мозгами Создатель меня особо сильно не одаривал. Но не настолько же. — Я не хотела, чтобы у тебя были лишние проблемы! — горячо возразила Амелл. — У тебя и так их хватает! — Это мне решать! — он уже кричал, и не сам не замечал того. — Мне решать, куда и с кем ходить, кому помогать, чьи проблемы на себя взваливать и чьи рожи разбивать моим мечом! Мы же вместе, кровь и кишки Андрасте! Вместе! Понимаешь ты или нет?! Он-то думал, что они пара. А выходит, они просто спят друг с другом, и, скажем, завтра она может передумать и уйти. Просто так. А почему нет. Дружище Алистер, ты-то думал, что ты нужен. Что ты не одинок. Но в этом мире каждый сам за себя — так получается, что ли? А он еще хотел познакомить ее с сестрой! Алистер уже хотел все это высказать вслух — все, кроме, разве что, последней части — но тут еще раз посмотрел в глаза Солоны, в которых плескался страх... И его осенило: она и впрямь не понимает. Не играется с ним, не выказывает показное безразличие. Она. Не. Понимает. Как она тогда говорила, в тот день, когда Дункан забрал их? «Я даже не знаю, что такое — быть вместе», кажется, так. Потому что она не понимает, что такое — быть парой. Вот же он дурак. — Так, давай-ка присядем и поговорим, — предложил он. Он осмотрелся. Возле ближайшего дома стоял большой старый сундук, покрытый выцветшим вязаным ковриком — видимо, хозяева дома использовали его как лавочку. Алистер подошел к сундуку, снял щит со спины, прислонил его к стене дома. Сел. В глаза брызнуло яркое весеннее солнце, он зажмурился, устроился поудобнее, почти развалился, наслаждаясь светом и теплом; Амелл же сидела на краю, вся натянутая, прямая, напряженная, словно струна на лютне. Тронешь — и зазвенит. Или выругается. Или убежит. Как повезет. Он закрыл глаза. Сделал несколько глубоких вдохов. Снова посмотрел на Амелл. Она всматривалась в него с тревогой, будто ожидая удара. — Амелл, я, конечно, не обязан идти туда с тобой, — начал он. — И я благодарен, что ты не хотела взваливать на меня лишнее. Но я пойду с тобой, потому что хочу тебе помочь. Она ничего не сказала, только нервно кусала губы, но он знал, видел, что все ее существо превратилось в безмолвный вопрос «Почему?». — Потому что мы теперь вместе, — ответил он на невысказанное. Постарался, чтобы его голос звучал твердо и уверенно, но вышло не очень. Амелл по-прежнему молчала и по-прежнему напоминала натянутую струну. По-прежнему не понимала. Ожидала его следующих слов. Дыхание Создателя, да как объяснить-то такое? — Когда люди вместе, и по доброй воле, это значит… Ну как бы сказать? Когда людям нравится быть друг с другом, им нравится… и другое. Я сейчас не секс имею в виду… Хотя и его тоже, но тут не про него, а про более… общее. Не в том смысле общее, что… Ходить там под ручку и все время быть рядом, или там пить из одной кружки, нет, это уж чересчур, наверное. Но, понимаешь, есть долг, а есть и желание… Какую я чушь несу, сиськи Андрасте! Если в его словах и был хоть какой-то смысл, то теперь он окончательно все запутал. Он ощутил себя полным кретином, не способным объяснить самые простые вещи. Ей-то, магессе, позволительно не знать и не понимать такое, она с раннего детства в Круге (все равно что в тюрьме, откровенно говоря), но он-то? Амелл повернулась к нему, вздохнула, взяла его руки в свои, посмотрела в глаза и тихо произнесла: — Вдохни несколько раз и попробуй снова. В груди полегчало, комок вины и стыда отпустил. Он благодарно улыбнулся и последовал ее совету. Вдох, выдох, вдох, выдох. Концентрация, дружище Алистер. Концентрация. Ты сможешь. — Я хотел сказать вот что, — снова попробовал он. Солона не отпускала его рук, и это приносило тепло и спокойствие. — Что я не обязан идти с тобой, но я хочу, — он подчеркнул последнее слово. — А хотя знаешь что? По правде говоря, немножко даже и обязан. — Потому что… мы вместе? — тихо спросила она. Она так ждала ответа, словно от этого зависела ее жизнь. — Потому что мы вместе, — кивнул он. Простые слова; куда уж проще. Но сколько стояло за ними. — Ты оказывала мне помощь уже много раз, ты была со мной в трудную минуту, ты поддерживала меня — почему? — Это глупый вопрос, — с обидой и злостью сказала Амелл. — Как будто я могла по-другому. — Ну вот. И я тоже по-другому не могу. Почему тебе можно, а мне нельзя? Она распахнула глаза, в них что-то блеснуло — удивление, наверное. Раскрыла рот, собираясь что-то сказать — и закрыла его. Отпустила его руку и отвернулась. Он молчал — почему-то чувствовал, что сейчас надо дать ей подумать. — Очень доходчиво, — пробормотала она наконец. — Удивительно. Когда я оказываю помощь, я считаю это чем-то самим собой разумеющимся, но, получается, не верю, что мне тоже захотят помочь. Потому что кто захочет помогать… такой, как я. Несложно было догадаться, о чем она: кто захочет помогать магу. В Круге все было просто: магов необходимо контролировать, магов необходимо направлять в нужное русло. Что, конечно, тоже своего рода помощь, но если у тебя личные проблемы, решай их сам. Разве что другой маг может предложить помочь… да и то раз на раз не приходится. У Амелл были друзья. Но одна от их дружбы отказалась, а второй ее предал. — Мы уже не в Круге, — мягко сказал Алистер. — А здесь, в обычном мире, друзьям помогать нормально и естественно. И также естественно просить о помощи. Я видел и знаю, на что ты способна ради друзей. А мы с тобой… мы не просто друзья, мы пара. По крайней мере, так думаю я. А как думаешь ты? Она повернулась к нему. — Я бы хотела ответить «да», но правда в том, что я не знаю. И не хочу давать тебе ложных надежд. — Просто скажи, что ты чувствуешь, — тихо попросил он. Сердце ухнуло, забилось; кровь прилила к щекам и ушам. — Ну… Мне нравится быть с тобой, — начала она медленно, тщательно подбирая слова, будто сомневаясь. — Так, начало уже хорошее, — поддержал ее Алистер. — Ты нравишься мне. Ты смелый, справедливый и в глубине души очень добрый. И еще ты умеешь меня рассмешить. Он хотел было сдержаться, но не смог. — Так говорят о собаках, Амелл. Едва сказав, чуть не прикусил себе язык — ну зачем? Опять все испортишь, дружище Алистер, вот сейчас она обидится, придется извиняться. Но Амелл усмехнулась, правильно поняв, что это шутка, и продолжила: — Нравится прикасаться к тебе. Нравится общаться с тобой. — Все еще о собаках. — Хорошо, вот тебе кое-что другое. С тобой я впервые почувствовала себя… безопасно, — призналась Амелл. И тут же поправилась: — Хотя нет, не безопасно. Мне и раньше было безопасно. Но это была безопасность крысы в клетке. Ей дают еду и питье, ее не сожрет кошка или собака. Может быть, хозяева ее даже любят. Но она не свободна, не может выбирать, где находиться, куда бежать, на кого охотиться, с кем драться, даже что грызть. А с тобой я поняла, что такое выбор. Что я могу… Что я могу согласиться, и ты будешь рядом, а могу сказать «нет» — и знаю, что ты тут же отойдешь. Этого у меня не было. И я это очень ценю. А еще… Она замолчала, обдумывая следующие слова — признания давались ей нелегко. — А еще я не понимаю, каково это — быть с кем-то. То есть понимаю, но… отстраненно. Понимаю, но не принимаю внутри, — поправилась она. — Не верю. Вот, например, сегодня. Вроде бы я понимаю, что могу на тебя рассчитывать, что ты поможешь, но веры в это нет. И дело не в тебе — ты все сделал правильно. Дело во мне. Я… все еще не верю, что кому-то есть до меня дело. Что кому-то не все равно. — В этом мы с тобой похожи, — горько усмехнулся Алистер. Она вздохнула, поправила заколку на волосах, в которых играло солнце — сейчас ее волосы, обычно темные, были обрамлены золотистым сиянием. И веснушки на носу как будто даже стали ярче. — Мне еще многому предстоит научиться, — призналась она. — Быть вместе — тоже. Это все… ново для меня, понимаешь? Ново, непривычно, непонятно. Мне сложно говорить об этом, но еще сложнее принимать это. Но я научусь. Обещаю. Она потянулась к нему, и он захватил губами ее губы — мягкие и чуть обветренные. Целовал осторожно и нежно. В эту минуту единения каждый из них был уязвим — и вручал уязвимость другому. Это был новый уровень доверия и открытости, и им обоим еще предстоит привыкнуть к нему. Когда поцелуй прекратился, они еще немного посидели близко-близко, нос к носу, дыхание к дыханию, а затем он обнял ее за плечи, и она уютно устроила голову у него на плече. Солона пахла солнцем и травами, и чуть-чуть — сладкими духами и благовониями, которыми пропахла «Жемчужина». Должно быть, на нем тоже остался этот аромат. Алистер сидел и почти физически ощущал те самые нити, что их когда-то связали. Нити судьбы? Магии? Любви? Простого случая? Всего понемногу, наверное. Когда-то он думал, что эти нити стали настолько прочными, что их больше не разорвать; сегодня же он понял, что у них с Солоной впереди еще много всего. Им предстоят и новые ссоры, и новые открытия, и новые потрясения, и новые обиды, и новые удовольствия. Прошлое просто так не отпускает. Старая горечь, старые раны, старая боль — все, что не зажило — однажды все это еще напомнит о себе. Но они преодолеют это. И тогда их нити наконец-то соткутся в их общий узор. Возможно. Перед Алистером вдруг вспыхнуло воспоминание. Ему восемь или девять, он в комнате над конюшней. Мрачное зимнее утро, он мерзнет, закутывается поглубже в сено и в одеяло — а вокруг никого, кто мог бы ему помочь, кто мог бы его согреть. Почему-то в тот день чувство одиночества стало особенно невыносимым, и он, кажется, даже плакал. Сейчас же, сидя под солнцем, на людной улице, неподалеку от рынка, рядом с любимой женщиной — да, теперь он уже мог сказать это, хотя бы мысленно — он, вспоминая тот день, чувствовал не беспомощность, а только сожаление. Ему было жаль того мальчика, который мерз на конюшне и до которого никому не было дела. Но он вырос. И ему есть на кого опереться. Более того — у него есть те, которые могут опереться на него. Они сидели и молчали, и это была приятная тишина. Неловко и странно вышло, но Алистер был доволен, что они поговорили. — Нам все еще сложно говорить друг с другом, заметил? — как будто в подтверждение его мыслей, произнесла Амелл. — Надо было выпить, — отозвался он. Она засмеялась. — Да, возможно. — Думаешь, когда-нибудь станет легче? — Должно быть, — в ее голосе не было уверенности, но была надежда. — Если будем говорить и дальше. Это как с заклинаниями: не у всех получается с первого раза, но нужно практиковаться, и однажды обязательно получится, а потом будет получаться как будто само собой. Алистер вспомнил тот урок магии, свидетелем которого он был. — Как у того пацаненка, — сказал он. — У него не получался… — …"Каменный кулак», — подхватила Амелл. — Зато потом ка-ак получился! — Мой сломанный нос подтверждает! Она хихикнула. — Ну… А теперь, когда мы все прояснили… Амелл, есть кое-что, о чем я тебе хотел рассказать, — мягко сказал он. Она отстранилась, посмотрела на него. — Дело вот в чем. У меня есть сестра. — Сестра? — Сестра. Дочь моей матери. Она единственная, кто не имеет отношения к королевской семье. Старше меня на 15 лет. Я знал, что она есть, но никогда ее не видел, и не знал, куда она делась. Но недавно все же разыскал ее. И вчера мы наконец-то встретились. Он рассказал про вчерашнюю встречу и про то, что Голданна пригласила их на праздничный обед. — Сегодня Проводы зимы, общий праздник. Она пригласила меня и тебя. Я бы хотел, чтобы ты пришла. Если хочешь, — подчеркнул он. — Конечно, я хочу познакомиться с твоей сестрой, — с волнением произнесла Амелл. — Только… Я не умею… Я имею в виду, меня не назовешь веселым собеседником или душой компании. Вдруг она подумает, что я мрачная? Вдруг я ей не понравлюсь? — Это не страшно, — покачал головой он. — Я буду шутить за нас двоих — мало не покажется, обещаю. И ты вовсе не мрачная! А даже если временами мрачная, мне нравится. Я же тебя… — Заветные три слова уже хотели было сорваться с его языка, но он проглотил их. — Ты мне нравишься такой, какая ты есть. Значит, и ей понравишься. По крайней мере, Алистер на это надеялся. А даже если Солона и не понравится Голданне, что с того? Родственники не всегда друг другу нравятся, но, все же, они родственники. Кажется, его слова подбодрили Амелл. — Хорошо. И когда твоя сестра, говоришь, нас ожидает? — К обеду. Амелл посмотрела на солнце, стоявшее над головами, оценивая время. — Тогда надо поторапливаться. Идем поищем того… как его? Сержанта Килоуна, кажется?* * *
На рынке уже начались приготовления к празднику. Расставлялись шатры, расстилались ковры, на прилавок выкладывались товары. Циркачи разминались, барды расхаживали с лютнями, уличные торговки разносили цветы, пирожки и эль — дешевый и кислый, но холодный, что в такой день было как нельзя кстати. Алистер думал было выпить кружечку, но передумал: если им предстоит стычка, лучше иметь трезвую голову. Вместо этого напился ледяной колодезной воды, ей же и умылся. Это взбодрило. Амелл тоже последовала его примеру. Сержант Килоун действительно оказался в своей «хибаре», по меткому выражению проститутки Иранни — в пристройке к большому каменному дому кузнеца Уэйда. Комната, которую Килоун, очевидно, снимал, была узкой, с одним-единственным, но большим окном, выходящим на закоулок Кузнецов. Возле окна стоял письменный стол, на столе, несмотря на обилие бумаг и свитков, поддерживался порядок. Килоун, еще молодой мужчина, на лице имел все признаки давней, застарелой, хронической усталости. Глаза, словно глубокие колодцы, где не видно воды, серые круги под глазами, болотный цвет лица, опущенные уголки губ. Волосы были подстрижены неумело и кое-как, пряди на висках торчали вверх и вбок, что придавало ему вид взъерошенного голубя. Их рассказ он выслушивал, морщась. — Клянусь, была бы моя воля — отгородил бы стеной весь этот паршивый Торговый квартал и пускал бы туда только по пропускам, — проворчал он, больше про себя, чем обращаясь к кому-то. Он повертел в руках перо, которым только что подписал какое-то письмо, а затем отложил его в сторону. Сложил руки на груди и уставился на них двоих взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. — Дело такое. Наказать я их не могу. Капитан Ралей, начальник городской стражи, плевать хотел на рынок и торговлю, а потому поручил все мне. Но одного моего отряда на весь Торговый квартал не хватало, а когда я попросил подкрепление… Дождался на свою голову. Побочные сынки и дочери лорда такого-то, лорда сякого-то, лорда этакого, мать их за ногу. Необученные, тупые, ленивые ублюдки! — не сдержался он. — Послушайте, — подала голос Амелл, на которую эта пламенная речь не возымела действия. — Я, конечно, понимаю, что к вам идет всякий сброд… — Да уж лучше бы сброд, — зло перебил ее Килоун. — Сброд хотя бы пуганый, не станет нападать в открытую, а эти… Они же, понимаете ли, почти знать! — он выплюнул это слово словно оскорбление. — Лорденышам надо куда-то сплавить своих незаконных отпрысков, тех, кому наследства не видать. А куда? Или в храмовники, или в стражу. Считается почетно. Ну а что. Доспехи, еда, постели чистые, в комнатах протоплено. Еще и жалованье им плати! Пробовал было воспитывать, ну так, чутка — оказалось себе дороже. Побежали плакаться к папочкам, а те — к королю. А наш король… — он махнул рукой, словно не силах выразить то, что и так понятно. — Слушай, скажи нам просто, где их найти, — не выдержал Алистер. — Что они за птицы, мы уже поняли. Не можешь предложить помощь, не надо, сами разберемся. Мы Стражи. Мы тоже в некотором роде… неприкасаемые. Килоун смотрел на них внимательно, сощурив глаза. — Не боитесь, что они еще раз вам наваляют? Вряд ли у этих малолетних идиотов есть хоть толика уважения к Стражам. Но, с другой стороны, вы же тоже должны быть ребята не промах? — предположил он. — Ладно. Помочь вам я не могу, но и их прикрывать не стану. Так что — идите, разбирайтесь. Ваши «Кровавые весла» наверняка сейчас в «Покусанном дворянине», пропивают награбленное. — «Кровавые весла»? — Угу. Так они себя называют сейчас. В прошлом месяце, вроде бы, были «Защитники Денерима». Воображают себя благородными стражами порядка. — Каковы условия? — уточнила Солона. — Как далеко мы можем зайти? Убить, избить, парализовать, переломать пару конечностей? У нас полностью руки развязаны или нет? — Да их не убивать надо, а стащить портки и отходить розгами по голому заду, — не выдержал Алистер. Килоун одобрительно хмыкнул. — Отлично сказано. Вот и займитесь. Убивать их, конечно, не стоит — привлечете слишком много внимания, да и лай лордиков поднимется до небес. Но если они окажутся, скажем, немножко менее целыми, чем были вчера, никто плакать не будет. Уж я так точно. Поколотите всех, кто раскроет пасть и начнет тявкать. Только поговорите сначала с Эдвиной, управляющей. Скажите, что вы от меня. Когда они пришли в «Покусанный дворянин», то Амелл молча указала Алистеру на двоих — молодых мужчину и женщину в доспехе городской стражи. Мужчина был очень пьян и приставал к какому-то купцу за столиком, женщина пыталась его оттащить. Алистер уже хотел было идти к ним, но Амелл его задержала. — Погоди. Я не вижу остальных. И сначала надо предупредить управляющую, а то неприятности будут уже у нас. Эдвина, управляющая таверной, узнав, с чем они пришли, не только не возражала, а наоборот, возжаждала крови. Видно, сильно эти «Кровавые весла» наступили ей на хвост. — Отлично! Я знала, что рано или поздно на этих молодчиков найдется управа. Давайте я их в отдельный зал приглашу, а дальше делайте с ними что хотите. — Прям что угодно? — усомнилась Амелл. — Да хоть к демонам к Бездну их отправьте, плевать я на них хотела. Молокососы дрянные! Ублюдки сраные! Чтоб у них шерсть и копыта отросли, у уродов! Эдвина пошла в соседний зал, где расположилась большая часть «сраных ублюдков», чтобы переманить их в отдельную комнату для особых гостей. Алистеру вдруг пришло в голову, что они с Амелл — впервые с тех болот — будут участвовать в настоящей драке. — Уже думала, что мы с ними делать будем? Солона кивнула и обвела взглядом таверну. — Огонь отпадает — здесь много гостей, а еще деревянные стены. Это сейчас Эдвина добрая, но если я ей стену спалю, она переменит настрой. Лед тоже не очень — если посылать на всех, то могу переборщить с заморозкой, и у кого-то ноги или руки отнимутся. Молнии более безопасны, но очень неприятны, криков будет как при массовой бойне, и это вряд ли понравится гостям таверны. Но можно сделать проще — паралич. Он не вредный, но эффективно нейтрализует. Давай так: ты к ним зайдешь, отвлечешь внимание, а я начну подготавливать массовый паралич. И нужно тогда заранее подготовить веревки или ремни. Свяжем их, пока они парализованы. Ход ее мыслей Алистеру понравился. Паралич. Эффективно, не кровожадно, и одновременно унизительно. Прям то что надо. Единственное что его смущало — хватит ли ее магической энергии на всех. — А сможешь? Их там шестеро. Вдруг двух скрутим, а остальные очухаются? — Что ж, подготовлю заклинание помощнее, пока ты будешь болтать языком. А если и вправду очухаются, то… — она пожала плечами. — Всегда можно наложить что-нибудь еще. Или просто пригрозить. Судя по тому, что мы про них узнали, «Кровавые весла» не отличаются беспримерной храбростью. …Меньше чем через полчаса Амелл уже пересыпала золотые, отнятые у «Кровавых весел», в свой кошелек. — Это не воровство, — сказала она с долей издевки. — Я всего лишь возвращаю то, что вы у меня незаконно отняли. Вы отняли у меня сорок золотых, вот их я и беру, и еще десять за ущерб. Надеюсь, никто не против, господа стражники? Никто из «господ стражников» не был против. «Кровавые весла» лежали связанные, пьяные и испуганные. Кое-кто ругнулся под нос, но негромко. Единственная женщина в отряде вообще умудрилась заснуть и теперь храпела. Звук получался мощный. Алистер склонился над главарем самоназванного отряда. Совсем еще молодой, даже моложе Алистера. Соломенные спутанные волосы, серо-голубые глаза, одежда из плотной окрашенной шерсти. Телосложения скорее выносливого, чем мощного. Как и Алистер, тоже чей-то бастард. Как и Алистер, тоже мог угодить в храмовники. Но в Церкви таких быстро обламывают, а здесь… Всю шайку действительно хорошо было бы выпороть розгами — когда им всем было лет по десять. А сейчас уже поздно. Либо жизнь обломает, либо однажды они все-таки напорются на кого-то гораздо сильнее… и беспощаднее. Алистер, продолжая вглядываться в лицо главаря — надо отдать тому должное, даже сейчас он пытался скрыть свой страх, пыжился и изо всех сил придавал себе суровый угрожающий вид — спросил, будто размышляя вслух: — Может, хотя бы сломать ему ногу?.. Конечно, он не всерьез это спросил. Ну, почти. На самом деле, глядя на эти пьяные плачущие рожи, он ощутил, что ярость сменилась жалостью. Жалкие, смешные, несчастные трусы, у которых ничего за душой, кроме службы и дикой спеси. Бить их, даже руками, а не оружием, было как-то стыдно. Все равно что бить детей. Амелл, будто раздумывая над его словами, брезгливо потрогала главаря носком своих мягких туфель. — А может, превратить его в свинью? — задумчиво предложила она в ответ. — В свинью? — Алистер решил ей подыграть. — Может, лучше в жабу? — Ну нет. В свинью. Смотри, какой у него нос, какие щеки. Свинья отменная будет. Подкинем кому-нибудь в хлев, осенью зарежут… — И то дело, — согласился Алистер. — Эй, твоя милость, как тебя там… Что предпочитаешь: чтобы я тебе ногу сломал, или чтобы госпожа чародейка тебя в свинью превратила? Или, может, все же в жабу? Жабой подольше проживешь. — Попадитесь вы у меня, клянусь кровью Создателя… — захрипел он, безуспешно пытаясь выбрать из пут. — Руки переломаю, брюхо вскрою, кишки все наружу выпущу! Ни на кого не посмотрю. Стражи хреновы! Амелл пожала плечами. — Как хочешь. В свинью так в свинью. Она поддернула рукава робы, подняла руки вверх, изображая, что сейчас будет творить магию. Главарь дернулся в своих веревках и сильнее вжался в стенку. В широко открытых глазах застыл даже не страж — животный ужас. — Нет! Пожалуйста, не надо! Ногу, ногу! Ломайте ногу! Когда они выходили из таверны, Амелл выдохнула и спрятала лицо в руках. Некоторое время стояла так, не шевелясь. — Иногда мне жаль, что заклинаний превращения на самом деле не существует, — наконец произнесла она. — Лучше уж хорошая свинья, чем… — она замолчала. Алистер был с ней согласен.