Слово - не воробей

— Ни фига твой Леголасик не круче моего Лурцика! — оторвав взгляд от экрана, в очередной раз завела свою шарманку моя лучшая, прям-таки подколодная… ой, то есть закадычная… подруга. — Если бы Лурц у Амон Хен вместо Боромира на Леголаса наткнулся, все вы, леголасолюбки-извращенки, уже в конце первой части рыдали бы над мокрым местом! Остались от Ласика ножки да рожки! — фальшиво пропела она и поправилась, противненько так ухмыльнувшись. — Точнее не рожки, а ушки. Такие, остренькие… — Скорей уж наоборот, — я осклабилась не менее противно и, нажав кнопку «выкл», отложила пульт от телевизора. — Лурцик с Боромиром-то не с первой стрелы справился, что уж про Леголаса говорить? Он твоего мохнатого — с одной стрелы и из неудобной позы! Полетели бы клочки по закоулочкам. И вообще! Фанаткам орков слова не давали! — Во-первых, не орков, а урук-хайев! — подружкины руки зашарили вокруг в поисках более весомого оружия, чем слово. — А во-вторых!.. И тут я, пожалуй, нажму на перемотку, потому что совсем не хочу утомлять вас подробностями нашей высокоинтеллектуальной беседы, касающейся сравнительного анализа тактико-технических характеристик отдельных представителей средиземских рас, потому что не она тут главная. Скажу только, что отыгрывали мы по полной, с душой, хоть и в стопятисотый раз. Доводы и резоны, иногда в прямом смысле, летели от одной к другой, попадая в цель или беспомощно отлетая, натыкаясь на стену логики. И в стопятисотый раз добро побеждало зло. А разве может быть иначе? — Да чтоб тебя назгулы забрали! — в очередной раз рассерженно подвела итог нашему спору подруга. А я победно усмехнулась. Это была традиционная фраза, означавшая, что цензурные аргументы закончились. Наступила пора нецензурных. И именно тогда, когда я мысленно приступила к отбору самых приличных из всех известных мне неприличных, и произошло то, о чем я хочу рассказать. Комнату вдруг заволокло подозрительно-серым туманом, из которого ко мне потянулись чьи-то подозрительно-черные руки. Штук шестнадцать, если я правильно посчитала. По мере того, как посторонние руки натыкались на какую-нибудь из частей моего тела, они вцеплялись в нее, и почему-то мне это очень не понравилось. Оказывается, я не люблю, когда ко мне цепляются всякие там конечности, а я даже не вижу, кому они принадлежат. Естественно, я начала сопротивляться: вырываться, кусаться, царапаться — в тайной надежде, что владелец хотя бы одной пары рук покажется целиком, и я радостно вцеплюсь ему в физиономию. Увы, все, чего я добилась, так это нескольких визгов откуда-то из тумана, после чего количество восторжествовало над качеством. А именно: одна из рук, которую я упустила из виду, вероломно подкралась сзади и чем-то огрела меня по затылку. Последним, что зарегистрировало мое уплывающее сознание, было ощущение, что меня куда-то волокут по пересеченной местности… * * * Голова болела так, что, будь я замужем, мужу моему исполнение супружеских обязанностей по жизни только снилось бы. Я попыталась пошевелиться. Шевельнулся только хвост… которого у меня не было. Это я так мысленно пошутила, что означало — жить буду. Только попозже, когда в себя приду. И можно это будет нескоро? — Главный желает ее видеть немедленно. Воды принеси! Ведра должно хватить, — в принципе, раздавшийся над ухом не слишком-то дружелюбный негромкий шипящий голос не сказал «нельзя», но оно, определенно, подразумевалось. — Вот еще! Можно же потрясти, — отозвался другой, но тоже негромкий шипящий голос. — А… Ну, давай, — согласился первый. И я даже не успела удивиться, в какой негостеприимный серпентарий попала, как в меня опять вцепились и на полном серьезе начали трясти. — Эй! Эй! — только и смогла выдать я, пока моя голова болталась, как у тряпичной куклы. Тряска прекратилась, и я, открыв глаза, смогла, наконец, оглядеться. Вместо оклеенных милыми обоями в цветочек стен моей комнаты вокруг были мрак, камень, чадящие факелы, подгнившая солома, ржавые цепи и деревянные приспособления непонятного, но явно неприятного назначения. Это что касается декораций. Из персонажей передо мной маячило две бесформенных черных хламиды. — Живая?.. — раздалось из-под низко надвинутого капюшона одной из них уже знакомое шипение. — Мне кажется, или ты разочаровано, странное «нечто»? — машинально огрызнулась я, пребывая в полном недоумении. В голове послышалось счастливое ржание коняшки из волчка. Игра «Что-Где-Когда-со мной случилось?» началась. И вопросов в ней было гораздо больше, чем три. — «Странное нечто» — это ты! — презрительно ответили из второй хламиды. — А мы — Восьмой и Девятый назгулы. — «Здравствуй, Толкин! Новый год! — мысленно присвистнула я. — Как же это я их сразу-то не узнала? Видать, хорошо меня по башке приложили…» Дотронувшись рукой до затылка, я нащупала подтверждение сделанному выводу в виде шишки, большой и болючей. Что ж, один из вопросов снялся, освободив место для десятка новых. И пока я раздумывала, какой из них задать следующим, один из назгулов — Восьмой? Девятый? — ткнул в меня рукой, в которой я незамедлительно признала одну из конечностей-похитителей. — Вставай! — судя по тону, и без того не испытывавшие ко мне особой симпатии назгулы, услышав данное им прозвище, окончательно на меня обиделись. То есть попросту разозлились. — А волшебное слово? — снова ляпнула я и тотчас подумала, что, возможно, выбрала неверную линию поведения. Но что поделаешь, если у меня была такая отличительная особенность: там, где надо бы попритихнуть, взять паузу на подумать, включить инстинкт самосохранения, меня несло, как хоббита-камикадзе к Ородруину. В ответ переглянувшиеся назгулы выдали ну что-то уж совсем непристойное, и меня попросту вздернули и перекинули через плечо. — Ну что ж вы сразу не сказали, что торопитесь? — выдала я, прежде чем меня вроде бы нечаянно основательно приложили об косяк. Короче, дорогу «туда» я снова провела в полуотключке, так что, в случае чего, «обратно» сама бы точно не вернулась. Зал, в котором меня в очередной раз привели в чувство, впечатлял хотя бы тем, что в нем были окна. Пусть под самым потолком, длинные и узкие, но я просто кожей почувствовала свет и свежий воздух, которые подразумеваются самим фактом их присутствия. Остальные детали интерьера и дизайна ускользнули от моего внимания, потому что оно целиком сосредоточилось в центре, где на величественном, но без излишеств, троне восседал Первый назгул, он же Король-чародей. Одна его упакованная в латную перчатку рука — или что там у них все-таки? — сжимала длинный прямой меч, острием упирающийся в пол, другая подпирала голову, также скрытую под железным шлемом. И если вы его помните, то, наверняка, поймете, почему пришедшая в себя я сказала то, что сказала: — О! Девушка в кокошнике с укокошником! Так вот ты какой, Кощей Бессмертный! Кстати, Саурон в курсе, что ты его подсиживаешь? — За Бессмертного спасибо, — Ангмарец выпрямился. — А что касается Саурона… Пусть скажет спасибо, что мы всего лишь пользуемся его пафосной табуреткой, а не чего похлеще. После того, какие приказы он начал отдавать… То колечко ему сыщи, то мохноногого поймай. Просто беременная эльфийка какая-то! — интонация Короля-чародея просто сочилась недовольством приказами господина. — Но сейчас не об этом. Перейдем к нашему делу. — А у нас есть общие дела? — Благодаря твоей подруге, есть! Я в остолбенении уставилась на номера Первого. Признаюсь, как у фикрайтера/ридера со стажем, даже за столь короткое время, что я пребывала в сознании, в голове у меня, спасибо коллегам-авторам, уже выстроилось порядка десятка версий, отвечающих на те самые вопросы, касающиеся причин моего переноса, которые я начала задавать себе сразу после «вежливой» побудки. Но ни в одной из них не фигурировала вышеупомянутая отъявленная спорщица. Да уж, похоже, ей удалось найти очень веский аргумент, чтобы, наконец-таки, одержать верх в споре. — По большому счету, она здесь ни при чем, — как оказалось, последнюю фразу я произнесла вслух, и Ангмарец соизволил ответить. — Это шеф с некоторых пор требует, чтобы мы оперативно реагировали на просьбы смертных в наш адрес. Причем не только местных. Лавры валар ему спать не дают. Но они на одну просьбу из десяти реагируют, а мы теперь на каждую должны, чтобы создать темным силам в его лице положительную репутацию. Так что вертимся, как уж на сковородке. Хвала Морготу, что хоть полурослики с эльфами стараются нас всуе не поминать, — в голосе Короля-чародея послышалось искреннее самодовольство. — Боятся… Когда-никогда гном завернет что-нибудь этакое, да люди… Вот вы-то больше всего работенки и подкидываете. А если учесть, какая у вас убогая фантазия, кроме «Назгула тебе в…» разве чего дождешься? Вот только твоя приятельница и отличилась. — Представляю, в какие «труднодоступные места» вас только не засовывало! То-то, я смотрю, всего лишь трое в наличии! Остальные шестеро где? Позастревали? А, темные силы с положительной репутацией? — я хохотнула и тут же осеклась, злобно прищурившись. — Так все из-за того, что эта урукхайефилка пожелала, чтоб меня назгулы забрали? — я подскочила, и если бы двое сопровождающих не зафиксировали меня классическим захватом, ей-ей, начала бы бегать по тронному залу, размахивая руками и пиная все, что под ногу попадется, а так только завопила. — Ну, погоди! Вот я вернусь! Сочтемся! И тут же тронный зал наполнил необычный приглушенный свист, будто у автомобиля прокололи сразу три колеса, в котором я с удивлением опознала назгульский смех с настораживающими мстительно-предвкушающими интонациями. — Не хочу тебя разочаровывать, — отозвался главный Черный всадник. — Но вряд ли ты сможешь рассчитаться с подругой. Во всяком случае, не в ближайшее время. Саурон особенно настаивает на точном исполнении просьб. Тебя просили забрать. О возвращении там ничего не говорилось… — То есть как, ничего не говорилось?! — я почувствовала, как злость распространяется не только на подругу, но и на Ангмарца, хоть это и было неразумно, учитывая его характер и способности. Но вы же помните, что благоразумие осталось где-то в другом мире? — Ну-ка быстренько отправляйте меня обратно! И это не просьба, а приказ! — А вот выполнять приказы смертных команды не было, — язвительно-ласково раздалось из-под шлема. — Уведите ее. Пусть как следует отдохнет перед тем, как мы отыграемся на ней за всех попрошаек, по чьей милости нам приходится сносить такие унижения! И прежде, чем я успела изречь что-либо глубокомысленно-несогласное, меня снова перекинули через плечо и понесли. А я, кажется, начала привыкать к данному способу передвижения, потому что смогла получить от него максимум удовольствия, вовремя сгруппировавшись и избежав очередной попытки «усыпить» мое сознание проверенной схемой «дверной косяк-голова». Я даже прекратила возмущаться, хотя это в большей степени было вызвано отсутствием благодарных слушателей, чем внезапно проснувшимся здравомыслием. Притащив меня туда, откуда в этом мире для меня все началось, Девятый, а может Восьмой, назгул, не особо заморачиваясь, скинул меня на пол и, выйдя, захлопнув дверь и с лязгом провернув ключ в замке, внезапно рявкнул: — Будь здесь! — Что, голосок прорезался? — сердито прокричала я в ответ, встала, покряхтывая, и продолжила, вначале строптиво. — Ничего не могу обещать… — потом расстроенно. — Хотя, куда ж я денусь с подводной лодки? Но, полагаю, последнюю реплику ни один из двух провожавших меня Кольценосцев не услышал. Первые полчаса моего незапланированного заточения я вела активный, хоть и односторонний, диалог с подругой, искренне надеясь, что ей не только икается, но и чихается, спотыкается и падается. Следующие — в не очень приличной форме высказывала претензии тюремщикам, а именно озвученным Ангмарцем поползновениям в адрес моей персоны. А поскольку, судя по всему, назгулы меня не слышали, или успешно делали вид, что не слышат, то всю силу своего негодования я направила на те самые конструкции, чье назначение мне было неизвестно, но, что-то мне подсказывало, было напрямую связано с желанием назгулов на мне отыграться. Некоторое время конструкции терпеливо сносили мое плохое настроение, однако, в конце концов, одна из них, я как раз закончила отрабатывать на ней свой коронный удар ногой с разворота, решила дать сдачи. На мою многострадальную голову в оборонительных целях приземлилась какая-то неведомая фигня. — …! — завернула я по инерции, потом присела, облокотившись об огрызнувшуюся конструкцию. Взгляд и рука как-то сами собой потянулись к неведомой фигне. Несколько минут мы молча пялились друг на друга. Фигня сдалась первой, признавшись, что на самом деле она — железная, кое-где покрытая ржавчиной коробочка на защелке. — Орешек знаний тверд, но все же мы не привыкли отступать. Нам расколоть его поможет… кувалда и «такая ж мать»! — вспомнилась мне речевка из, будем честными, далекого детства, поэтому я не ручалась за дословное воспроизведение. Кувалды у меня, естественно, не было, но почему-то подумалось, что сбить защелку можно и меньшими усилиями. Я мстительно улыбнулась несдержанному устройству и замахнулась, но, по-видимому, конструкция передумала со мною связываться и держала остальные свои запчасти при себе. Для того, чтобы заглянуть внутрь, хватило трех ударов. Внутри лежали большой ключ и записка с каракулями. — А почему бы и нет? — буркнула я и потянулась к записке. До сего момента я об этом не задумывалась, но понимала же я то, что мне аборигены говорили? Глядишь, то, что они написали, тоже пойму. — «Шестой! Этот универсальный ключ для тебя. И зашей, наконец, карманы. Если ты потеряешь и его, будешь учиться ходить сквозь стены». Надо же! А я и не знала, что в переводе на местное наречие мое имя звучит как «Шестой»! Не самый удачный перевод, но если он дает право на универсальный ключ… Придется потерпеть. Сжав ключ в ладони и отшвырнув ненужные коробочку и записку, я снова приняла сидячее положение и задумалась. Теперь, когда на моей половине табло «я: назгулы», где до сих пор в счете вели последние, ноль сменился на что-то более положительное, пришла пора подойти к вопросу серьезно. Мне отнюдь не улыбалось провести непонятно где остаток жизни, который, стараниями Призраков кольца, мог в рекордные сроки сократиться до неприличия. На подругу надежды никакой. Даже если она упекла меня сюда не по злому умыслу и искренне желает вернуть. Ей ни разу не удалось доказать, что урук-хай круче эльфа. Где уж догадаться, что для моего возвращения достаточно сказать: «Чтоб тебя назгулы вернули»? Я же сама отсюда не выберусь, тем более после того, как немного (или много) поспособствовала тому, чтобы к моим мольбам Кольценосцы остались глухи, несмотря на предписание шефа реагировать на все просьбы смертных, даже «не местных». Что остается? Только сделать так, чтобы Черные всадники сами захотели от меня избавиться. И действовать нужно быстро, пока запал не погас и вдохновение, подсказавшее кое-какие примеры из мировой литературы, не иссякло. Решение было принято. Я осторожно подошла к двери, для приличия прислушалась и, не услышав ничего подозрительного, вставила универсальный ключ в замочную скважину. Я отдавала себе отчет, что времени было в обрез: ровно до того момента, как кто-нибудь из пронумерованных припрется ко мне в камеру, что может случиться в любой момент. Первым делом следовало выбраться из подземелья. До определенного этапа это было несложно, потому что последний раз путь от тронного зала до камеры я проделала в сознании. Но поскольку пока что в мои планы не входило повторное свидание с Ангмарцем, а была поставлена цель сориентироваться на местности, следовало решить, в какой из остальных коридоров я должна пойти. Спор с самой собой продлился несколько минут и едва не перешел в драку, прежде чем я решила, что сверну в крайний левый проход.