Останься со мной.

На улице сильно дует ветер, и накрапывает мелкий дождь. Но все, что волнует Юнги — это девушка напротив него. Ее образ выглядит невероятно хрупким, и отпечатывается в голове Юнги на всю оставшуюся жизнь. Юнги сжимает руки в кулаки и призывает себя к тому, чтобы остаться на месте. Он прячет глаза под отросшей челкой и пытается не смотреть на нее. Юнги не хочет запоминать ее вот такой. Резкий порыв ветра заставляет ее черные волосы всколыхнуться, и на какой-то миг Юнги кажется, что они похожи на покрывало, обвивающее ее хрупкие плечи. Вокруг нее зависла печальная аура, и это так не вяжется с ее постоянно веселым и шумным образом. На лице не тени улыбки — уголки губ опущены вниз, да и сами эти бледно-розовые губы подрагивают. Идеальные черты лица остаются такими даже притом, что их обладательница едва сдерживает слезы. По крайней мере, Юнги хочется думать, что эти следы на ее щеках от дождя, а не от слез. Девушка обнимает себя тонкими руками за плечи и смотрит большими глазами на него. Глазами, наполненными болью и грустью, но в которых все еще теплится надежда. Юнги не хочет быть тем, кто растопчет эту надежду окончательно. Но у него нет иного выбора. Он привык поступать правильно. Но отчего-то все внутри него противится и кричит, что вот «это» неправильно. Юнги вгоняет ногти в кожу ладоней и чувствует несколько капель крови. Ему необходимо удержать себя на месте, не поддаваться и не сделать шаг на встречу. Он не имеет на это права. На самом деле, у него никогда не было никаких прав на нее. Но Юнги допустил непростительную ошибку — позволил себе забыться. Ему нельзя было смотреть на нее, приближаться к ней и что-то обещать. Нельзя было касаться не только ее кожи, но и дотрагиваться до струн ее души. Она никогда не принадлежала ему. И ведь об этом знали абсолютно все. Но, как он говорил раньше, Юнги позволил себе забыться. Между ними пара метров — и это такое несущественное расстояние, которое можно преодолеть в несколько шагов. Он знает еще одну правду: их души каким-то чудесным образом оказались на одной волне. Юнги может дотянуться до нее, может коснуться и забрать себе окончательно. Ему нужно сделать только один шаг, чтобы больше не видеть этих подрагивающих губ и дрожащих пальцев. Один только шаг, и она будет улыбаться, как раньше, сверкая и озаряя все вокруг. Юнги — лжец. Как раньше, больше никогда не будет. Он так долго жил в своей лжи, что умудрился уверовать в ее истину. Юнги делает выбор, который казался таким очевидным с самого начала, но он отчего-то не мог произнести это вслух раньше. Кому-то обязательно будет больно — это аксиома. С этим надо смириться и примириться. Но боль исчезнет однажды, стоит ее только перетерпеть. Юнги верит в это. Верит в то, что сможет однажды забыть ее образ с развивающимися волосами от ветра на фоне морского побережья. — Я просто пожалел тебя, — эти слова срываются с его губ так легко, что он даже сам пугается от холодности и равнодушия, скользнувших в его голосе. — Не знаю, что ты там себе напридумывала, но это всегда была обычная жалость. Он призывает себя отвернуться и не смотреть на то, как ее красивое лицо искажается в гримасе боли. Расстояние между ними все также составляет пару метров. Вот только Юнги больше не может почувствовать ее душу, услышать ее мысли. Все, что он видит — это боль. И он повторяет про себя, словно мантру, что это пройдет. — Всего лишь жалость, значит? — ее голос дрожит, и, кажется, что готов сорваться в любой момент. — Хорошо, спасибо, что объяснил мне до того, как эта ситуация стала еще более неловкой. Юнги не совсем понимает, о какой такой неловкости говорит девушка. Он бездумно скользит взглядом по ее лицу и фигуре. Ему не хочется запоминать, но именно это он и пытается сделать. Мин Юнги всегда такой непоследовательный. Ему хочется прижать ее к своей груди и коснуться ледяными пальцами ее щек. Провести по ее ключицам губами и зарыться носом в темные волосы. Вдохнуть исходящий от нее аромат персиков, его любимый, к слову, и попросить об одном одолжении. Он сильнее вгоняет ногти в поврежденную кожу ладоней и, благодаря силе воли, все еще остается на месте. Дождь усиливается, а ветер, кажется, что совсем сошел с ума. Ее волосы нещадно треплются, лезут в глаза и рот, но ее это нисколечко не смущает. На лице застыла маска из боли и сожаления, и, прежде чем, Юнги начинает задумываться об этом, она говорит дальше. — Знаешь, а мне на какой-то короткий миг показалось, что ты мне нравишься, — ее тон пугающе серьезен и почти лишен каких-либо эмоций. — Я рада, что теперь мы оба знаем правду. Когда она поворачивается к нему спиной, Юнги все еще продолжает повторять себе, что у него нет права, и что эта боль пройдет однажды. Но у него внутри все рушится и что-то ломается. Ему кажется, что это он сейчас ломается. Она уйдет, ему это известно, но девушка неожиданно поворачивается к нему лицом и смотрит прямо в глаза. — Я хочу ненавидеть тебя, Мин Юнги, — и глаза такие несчастные, такие решительные. И Юнги разрушается вновь. Его ломает от ее «показалось» и «хочу» посильнее, чем от собственных мыслей. Она хочет его ненавидеть, а он уже ненавидит самого себя. Юнги сам виноват в том, что посмел забыть очевидную для всех истину. Забыл, для чего началось все это. Юнги не должен был забывать о своем месте в этой истории. Он — всего лишь сторонний наблюдатель, но никак не полноценный участник. К тому времени, как его находит Чимин, Юнги успевает полностью вымокнуть под внезапно разошедшимся дождем. Парнишка говорит о том, что они все собирают вещи, и чуть позже будут выдвигаться. Юнги молчит в ответ, мыслями пребывая где-то далеко. Он чувствует у себя на щеках влагу и убеждает себя в том, что это просто дождь. Чимин не уходит никуда, словно ощущает, что с хеном что-то не в порядке. Юнги никогда не признается, но он благодарен ему за это. Он повторяет себе «это пройдет» и пытается уверовать в то, что не хотел попросить совсем о другом. Опасное «останься со мной» едва не слетело с его губ, но у него нет на это никакого права. Юнги смотрит на волны и отныне не ощущает никакого спокойствия, которое ему раньше дарило море. Отныне море у него связано с горечью потери и разрушенными надеждами. Это все было иллюзией, и он почти ей поддался. Единственное, что реально — это испытываемая им боль. Но и она однажды оставит его.