Скажи, что я не брежу

Он – достопочтенный граф Брейк, седоголовый обаятельный красавец из России, парень со своей странностью и изюминкой, приехавший пять лет назад в Англию, дабы унаследовать титул и наследство. Он совсем не глупый, юный физик, прекрасный музыкант, настоящий похититель дамских сердец. Его имение – новопостроенное здание в два высоких этажа с резными дверями, многочисленные комнаты и два огромных бальных зала, красивейший сад и зелёный лабиринт, в котором запутаться ой как просто. Каждые две недели в его поместье собираются графы и графины, герцоги и герцогини, маркизы, полковники, бывало раз, сами король и королева. Каждый бал – уникальное представление из безумных идей, наилучших украшений, неанглийских угощений и дорогущих вин. Вся Англия вставала на уши. Каждая девушка и женщина мечтала о таком муже или хотя бы любовнике, каждый джентльмен с завистью смотрел на всегда весёлого иностранца-графа, не понимая ничуть его характер. В бальном зале снова играет музыка, приглашён мини-оркестр, расположившийся около лестницы, похожие друг на дружку леди в чёрненьких пуантах ступали наигранно-ломано к столам, ни разу не выронив блюда, не разлив и капли из стаканов пунш. Гости собираются, ища взглядом короля веселья, но его всё нет и нет, белесая голова не прыгает между людьми, не видно и на ступенях длинной лестницы. Но вот он! В чёрно-красном костюме с золотистым рисунком на спине, рукавах, с позолоченными пуговицами и на – о, дева Мария! – чернильном коне, поднимается по лестнице вверх. За ним – четыре женщины в мужских цирковых костюмах, козырьком фуражки скрывая глаза, несли странные инструменты к ожидавшему оркестру. Что-то похожее на треугольную гитару (в Англии не играли на балалайках), обтянутые кожей бочки, свои две золотые трубы. – Дамы и господа! – Зарксис, как и всегда, обворожительно улыбался, подняв повыше руку, второй держал поводья смирного коня, – я хочу выбрать человека. На весь вечер заберу его внимание и совсем не разрешу танцевать с кем-то кроме меня, ха-ха. Глаза всех дамочек заблестели восторгом, ведь каждая из них была достойна внимания иностранца, каждая была прелестна и уникальна, каждая могла заинтересовать ум красавца графа, но! Пробравшись сквозь толпу, прикрывая рукой глаза, мужчина хватает за руку абсолютно незнакомого человека, даже не зная – ему всё равно – пол избранного. Вокруг графа образовался круг из гостей, смотрящие несколько неодобрительно на выбор его светлости, ахали, шептались, но не смели и слова сказать что-то поперёк. Счастливчик – юноша лет двадцати двух, ещё совсем молодой и ошарашенный такой честью, желающий скрыться от обсуждающих взглядов, уйти прочь. – Ваше имя? О, полагаю, я знаю. Руфус Барма, верно? Помимо любви познавать страну и культуру, Брейк все пять лет наблюдал за знатью, изучая каждого, запоминая в лицо и даже отличительные черты семей. Бармы были яркими и пыльными, ограждённые тысячами книг, документами, пропахшие библиотеками и сырыми подвалами, пронизывающими город. Каждый из потомков питал слабость к изучениям и исследованиям. Граф это прекрасно знал. Знал и то, что Руфус Барма не будет особо упираться, чтобы не взволновать толпу, да и когда ему в следующий раз удастся сблизиться с таким странным и смешным человеком? По ушам ударила странная ударная музыка, гармонично смешивающаяся со скрипками, с роялем и флейтами. Будто бы абсолютно новый стиль появлялся прямо сейчас при огромном скоплении людей. Шаг за спину юному герцогу, рука крепко сжимает чужую, не желая отпускать, а в затылок неприятно дышат. Будто бы коршун, склонившийся над своей жертвой, пожелал оттянуть трапезу на другое время, устраивая невыносимое напряжение. Новый танец странный, абсолютно не вписывается ни в какие рамки и правила прежней культуры, дерзкий и размашистый, кажется, будто бы граф Брейк решил что-то донести партнёру и гостям. Вечер продолжался, всё шло по плану, как и всегда, ведь слуги и сам Зарксис не могли допустить оплошности, всегда превосходили сами себя, взволновывая Лондон каждый раз. Руфус Барма не отходил далеко, не принимал предложения кокетливых дамочек танцевать или угостить вином – с интересом разглядывал гордого графа, не боясь его вопросительных взглядов. А ведь чего бояться? Этот человек сам обрёк молодого герцога на компанию с ним, значит, что-то запланировал, выбирая наилучший момент для исполнения. – Вас что-то смущает на моём лице? – Что Вы, ничего не смущает. Лишь лошадь, которая всё ещё стоит рядом с Вами. Лошадь и правда раздражала, выделяясь на фоне других декораций, иногда царапала пол копытом, тихонько фыркала, тыкая носом в щёку невозмутимой балерины. Но Зарксис лишь посмеялся в ответ, махнув рукой "выведете её во двор, пустите гулять по территории". Кажется, графу было тридцать семь, он не женат, даже не собирался приглядываться к дамам, имеет привычку держать голову рукой, упираясь виском о большой и указательный палец. Желания его были капризны, бездумные и часто из рамок вон выходящие. Зная эти мелочи, юному герцогу становилось неуютно, сидя рядом. Но Зарксис сам осознал свою вину. – Что на счёт ещё одного танца? – Мужчины, как правило, не танцуют друг с другом – дурной тон. – Что Вам до дурного тона, если Вы всё ещё не заплели волосы, как это полагается в Англии. Честно признаюсь, я бы не разрешил затягивать их лентой. Смешной акцент мужчины заставлял несдержанно улыбаться, отмечая красивую картавость и глубокое Л, да заслонять губы бокалом, чтобы не показаться грубым. – Что Вы думаете обо мне и об этом вечере, господин? Каждый раз приезжаете сюда, но стараетесь не светиться среди других, стараетесь не обращать на себя внимания, я прав? – Я считаю, что Вы абсолютный дурак, мистер Брейк. Снова смех со стороны графа, которого только забавляли ответы Бармы. – Но к дуракам не приходят на балы. Его рука подозрительно легла за голову рыжему герцогу, Руфус заметно напрягся, ожидая абсолютно любого действия. – Вы слишком многое себе позволяете, господин Брейк! – Из-за музыки совсем не слышен лёгкий шлепок, будто бы ломается ветка под ногами, по руке, не слышно и возмущённого возгласа, призывающего прекратить, – не троньте мои волосы! – Если бы я не позволял себе так много, то не устраивал такие дерзкие балы. – Лучше бы и не устраивали! Вся Англия потрясена! – Моим превосходством? О, mon cher, они счастливы. Иначе бы никто не приходил развлекаться и разбавлять новым свою жизнь? Для Руфуса каждое слово – абсурд, брошенное на воздух. Но, посидев и подумав, пришёл к точно такому же выводу. Каждый человек искал здесь что-то новое и оригинальное, желая разнообразить скучную и стандартную жизнь. Ведь Зарксис Брейк – безумец, привёзший из-за границы новое спиртное, вкусные блюда и даже этот странный треугольный инструмент, звучание которого дёргало за струнки души. Его мышление не поддавалось анализу, и даже простое, казалось бы, действие превращалось в закономерность. Каждая его задумка была отдельным механизмом, с таким успехом можно было бы проектировать полезные оборудования. Но Зарксис решил приносить в высшее общество что-то дерзкое и непонятное, абсолютно новое для английской культуры. Никто ни разу не осудил его, не оскорбил ни в голове, ни при людях. Герой из понравившейся всем книги слез с листов и воплотился в жизнь. – Шумно. – А? – Руфус не вышел ещё из своих мыслей. – Здесь очень шумно, Вам так не кажется? Предлагаю взять по стакану коньяка и выйти на террасу, а может быть и вовсе пройтись по саду. Руфус идёт. Совсем не понимает, зачем, ведь он не хочет себе компании на этот вечер, не планировал знакомиться с кем-то поближе, но интрига и интерес следом повели к выходу. – Вы не довольны, Руфус? Могу я Вас звать просто по имени? Конечно, он мог. Мог и не спрашивать, герцогу всё равно на подобную мелочь, да и учитывая огромную разницу в их возрасте. – Всё превосходно. Музыка, прогулка, сильное спиртное, которое я не употребляю... Кажется, карминоволосый юноша сделал акцент на "не", подталкивая собеседника на мысль " а хорошей ли идеей было сунуть ему в руки коньяк?", однако потихоньку отпивал горький напиток, с каждым разом слабее морщась от неприязни. В какой-то момент ему бы пришлось приучать себя выпивать хотя бы немного, ведь впереди сделки, совместные ужины, приглашения и герцогская жизнь во всей красе и сложности. Вечер плохо повлиял на расслабившегося Руфуса, который выронил к концу прогулки свой стакан. Юный организм, ранее не пьющий и капли, сопротивлялся всеми силами, выгоняя избыток алкоголя. Это привело к сонности, к усталости. К отлично завязавшемуся разговору, спустя долгое время прогулки. Карминоволосый заинтересовался графом, узнавая мелочи его характера, предпочтения, воспринимая проще шутки, и почти понимал неприятные уху русские слова. Зарксис не матерился, нет. Обычно колко шутил, прячась за свой родной язык, ведь англичане довольно нежные люди, оскорбить их было всегда чрезвычайно легко. – Вы посетите меня ещё, господин Барма? – Если вы перестанете многозначительно близко стоять, то я обязательно приеду к вам на ужин. Прошу, не надо меня держать, это стыдно! – Без поддержки Вы бы стали мокрым, ведь буквально в пятидесяти сантиметрах над прудом с рыбками. Моя ошибка – предложить Вам коньяк, прошу прощения, mon cher. Даже противоположности, столкнувшись, находят между собой что-то общее и приятное, заставляющее тянуться друг к другу. Руфус не был фанатом шумихи и веселья, не любил танцевать до боли в ногах, совсем не любил прогулки на лошадях и ненавидел жаркую погоду, в то время, как Зарксис, закатав рукава рубашки и сняв жилет, с уверенностью тренировался под жарким солнцем на шпагах, то подскакивая к сопернику, то отпрыгивая, избегая прицельного удара. Один читал книжки, даже когда находился с кем-то в компании, второй громко говорил, перебивая чужие мысли, сминал их как бумагу и выбрасывал в огонь, заставляя обратить на себя внимание. Ведь было на что смотреть. Каждая встреча – новый костюм, каждое приглашение – уникальная манера письма и запечатывание конверта. Зарксису Брейку нравилось донимать занудных людей, расшевеливая их касаниями, шутками и предложениями прямо сейчас упасть на траву. Каждый новый разговор заканчивался намеренной загадкой – заинтриговать гостя, чтобы тот снова пожелал приехать в скором времени, а может и остаться на ночь. Для Руфуса каждая встреча заканчивалась именно так, но ко всему прочему и важному добавлялось непонятное чувство, ранее не испытываемое. Что-то на подобие желания сесть с Зарксисом в тёмной комнате друг напротив друга, высматривая ранее не замеченные черты и изюминки красивой внешности, или побуждение наступить альбиносу на ногу, попросив не донимать так часто. Но колебания перерастали в волнение с каждой неделей, с каждым утром становилось тяжелее просыпать и очень неприятно смотреть в зеркало на не выспавшуюся физиономию, напоминающую герцога Руфуса Барму. Завтраки не лезли, не хотелось выходить из комнаты, а ещё больше – куда-либо ехать. Но Руфус ехал, попросив поскорее запрягать лошадей, скачками взлетал по белой мраморной лестнице, чтобы встретиться глазами с графом, в этот раз сидящим высоко на стремянке. Он в очередной раз руководил процессом украшения бального зала. А этот раз всё было мрачным и чёрным, можно было догадаться о тематическом празднике. – Вы снова тут! Как я рад. Позже обычного, месье Барма. Руфус незаметно улыбался, потому что его ждали, смотря на напольные часы, ждали, посматривая в окно – не остановилась ли знакомая карета. – Тогда прошу простить и спуститься, господин Зарксис. Зарксис спускается, словно кузнечик спрыгивает с листка, подходя ближе, жмёт руку. Сегодня его ладони необычно горячие, разогретые работой и предвкушением бала, который состоится через несколько дней. – Проходите в мой кабинет, в гостиной пахнет краской и пылью, не стоит туда ходить. Кабинет Зарксиса огромный, выкрашенный в синие и фиолетовые тона, странно приятно сочетаясь друг с другом и тяжёлыми узорчатыми шторами. У окна стоял большой шоколадный стол, беспорядочно заваленный документами, отчётами и договорами. Перед столом – диван и два кресла, выделяющиеся тёмным цветом на фоне всего остального, а между ними чайный столик, где уже стоял поднос с горячим чаем и начатой бутылкой портвейна. На стене – картина гордого хозяина, сидящего в кресле посередине, на подлокотнике присела юная милая девушка, схожая внешностью с графом, лишь отличаясь чернотой волос. Позади мать и отец в строгих платьях, совсем не улыбающиеся для этой картины. Милая русская семья, выделяющаяся среди других. Руфуса зовут на моменте рассмотрения матери Зарксиса, которая показалась ему некой странной и бледной, будто бы болела в тот момент. Подробности он выяснять не стал. Раскрывшееся не без помощи человека окно пропускало свежий вечерний воздух в комнату, там, на улице, уже стемнело и притихло. Свет не зажигал и граф, желая оставаться в полумраке с герцогом до тех пор, пока оба не захотят спать или не начнут падать, спотыкаясь о невидимую мебель. Их любимое занятие – говорить до первого уснувшего. Но чаще всего они танцевали, распределив ещё в первую встречу роли девушки и кавалера. На удивление Брейка, Руфус был необычайно гибким и худым, с лёгкостью наклоняясь назад, придерживаемый рукой, был податливый чужим движениям, слушаясь каждого шага партнёра, смотря всё время в глаза. Кажется, он влюблялся. Неприятное чувство не покидало Руфуса уже долгое время, почти всё, которое он знал графа Брейка и имел честь с ним один на один общаться. Он отвергал его, запивая ненавистным кофе, махал руками перед лицом, чтобы сбить навязчивый белый образ, обнимал подушку, кусая край одеяла, жмурил глаза, прогоняя из головы дрожь чужого голоса, а потом сдался. Попытался смириться с грызущим чувством и даже подумал о том, чтобы сказать. Может быть, оно и совсем не плохо – любить мужчину, едва ли не на 15 лет тебя старше? Может быть, Зарксис мог и сам быть таким дефектным, ведь, присмотритесь, ни разу не замечался с дамами, отвергал хорошую партию и даже не искал себе невесту. А, может быть, у него была невеста в России, ждущая слишком долго. От мысли стало дурно, от мысли герцог наступает на ногу графу, теряя и вовсе равновесие. – Оу! Осторожнее! Уже в который раз я спасаю Вас от падения, Руфус. Не пора ли сменить каблуки на плоскую обувь? – Какой вздор, я всего лишь задумался! – Тогда Вам стоит присесть и выпить немного портвейна? Снова алкоголь, на этот раз приятнее коньяка, не такой горький, греет горло. Руфусу не нравится, что его приучают выпивать даже совсем немного, не нравится, что вообще предлагают, но и сам против своего принципа соглашается, большими глотками заливаясь. Кажется, Зарксис за этим следил только с восторгом, отмечая сильно выпирающий кадык юного герцога, от глотков перемещающегося то вверх, то вниз. Может быть, альбинос давно заподозрил секрет, может быть, сам заставил мальчишку влюбиться в него, поддерживая близкую связь, угождая разговорами и делясь какими-то историями простой русской жизни. Подпитый взгляд Руфуса устремился на Зарксиса, разглядывал, что-то думал себе в голове и даже слегка улыбался чему-то странно приятному. Возможно, граф пудрит лицо, кажется, он иногда, совсем слегка, подводить глаза чёрным карандашом, кажется, где-то подрался, заработав шрам, тянувшийся от уха почти к середине нижнего века. Чувства смешивались внутри, будто бы бушующий океан, смывающий волнами остатки здравых мыслей. – Что-то не так? – Нет. Просто Вы мне нравитесь, – глупо улыбнулся герцог, – я Вас люблю. – Вы уже бредите, не стоило так много пить. – Но!.. – Отдайте мне стакан, Руфус. Зарксис нервничал. Никто никогда не мог угадать до конца его эмоции, не мог понять, о чём его мысли. А сейчас он как раскрытая книга, взволнованно отобрал стакан и поставил на место. – Как Вы можете! Какие противные слова иногда произносил этот альбинос, часто оскорблял и прятался за русским языком, чтобы не обидеть человека. Но что может быть обиднее, когда твои чувства, принятые и обоснованные, называют бредом, не воспринимая всерьёз? Внезапно это сильно раздражало, злило беспомощного Руфуса, непривыкшего к отказам со стороны этого человека. Виски пульсировали от боли. А всё, чем мог себя успокоить герцог – сесть обратно в кресло, приложить руку ко лбу, прикрывая глаза, вовсе замолчать, стараясь игнорировать чужое присутствие. Он, этот граф, замаячил как-то вокруг, затоптался, ходя маленькими тихими шажочками перед и позади занятого кресла, кажется, что-то высматривал и проверял. Но встряхнуть так и не решил. – Я Вас обидел? Карминоволосому совершенно отбило желание разговаривать с этим человеком. И сам подумать не мог, что настолько раним и обидчив. – Что мне сделать, чтобы Ваша Светлость не обижалась? Слышится опасное раздражение в голосе, от которого пробегают по спине холодные мурашки, предупреждающие о неверном поведении. Их глаза снова встречаются, долго высматривая друг в друге нечто неизведанное. Что-то на самом деле липкое, мешающее спокойно дышать. – Скажите, что я не брежу. – ...Вы не бредите. Довольны? – И поцелуйте меня, чтобы я убедился в правдивости слов! "Пожалуйста". Руфус ещё совсем юный. Он никогда никого не любил, не замечал симпатии в академии, не гнался за красотами внешнего мира. Верно сказать, его по принуждению ничего не привлекало, что несказанно пугало родных. Ведь мачеха кричала найти невесту, отец угрожал и вовсе не передать титул единственному наследнику, оба родителя в унисон твердили: "Люди посчитают тебя дефектным!" Ком засел в горле от проносившихся мыслей и картинок перед глазами. – От меня требовались только слова! Что ж... Он – достопочтенный граф Брейк, седоголовый обаятельный красавец из России, парень со своей странностью и изюминкой, приехавший пять лет назад в Англию. Он совсем не глупый, юный физик, прекрасный музыкант, настоящий похититель дамских сердец. Он, сидя на корточках, любовно целует мужчину, что-то доказывая ему и самому себе. И весь слабо подрагивает, неуверенно сжимая в ответ чужие руки.