Путешествие длиною в жизнь

Теодор Эйке Отряды СС «Мертвая голова» (SS-Totenkopfver-bande) — части, охранявшие первые концлагеря в Дахау, Заксенбурге, Ораниенбурге и других местах. В первом концлагере в Дахау их командиром был отвратительный садист, оберштурмфюрер СС Гильмар Векерле, под чьим руководством Дахау стал гнездом коррупции. Гиммлеру пришлось уволить Векерле после того, как полиция обвинила его и других сотрудников администрации концлагеря в соучастии в немотивированном убийстве заключенных. Гиммлер был в особенности разъярен тем обстоятельством, что это дело получило слишком широкую огласку, и заменил Векерле оберфюрером СС Теодором Эйке. Эйке принялся подтягивать у подчиненных дисциплину и следить за их моральным состоянием. Условия содержания заключенных, однако, не улучшились, так как командование территориальным округом СС «Юг» сплавляло в охрану Дахау всякий сброд. Эйке пожаловался Гиммлеру, и тот вывел подразделения охраны Дахау из подчинения территориального округа СС. Теперь Эйке был свободен от всякого вмешательства извне. Он приложил немалые усилия к тому, чтобы укрепить моральный дух подчиненных, которые должны были привыкнуть к атмосфере концлагеря и не испытывать никакой жалости к заключенным. Любое ее проявление считалось признаком непростительной слабости. Люди Эйке должны были также пожертвовать своими религиозными убеждениями и отказаться от посещений церкви. С этого момента они должны были быть верными лишь формированиям СС «Мертвая голова» и самому Эйке. Служба в этих формированиях, в отличие от службы в других частях СС, не приравнивалась к службе в армии, и подчиненным Эйке приходилось на два года покидать Дахау, чтобы отбыть обязательную воинскую повинность в Вермахте. В начале войны эсэсовцев из отрядов «Мертвая голова», годных к военной службе, призвали в армию, и в охране лагерей остались лишь те, кто был освобожден по состоянию здоровья, лица пожилого возраста и слишком молодые. Призыву тогда подлежали лишь те, кому исполнилось 20 лет. По мере того, как война продолжалась и под контроль немцев переходили все новые и новые территории, на них как грибы росли концлагеря, поскольку число «врагов рейха», выявленных бдительными карательными органами, достигло сотен тысяч и все увеличивалось. Так как цвет мужской половины германской нации был призван для несения службы в строевых частях на передовой; охранные части концлагерей вынуждены были довольствоваться остатками. Во многих случаях это было настоящее отребье. Эйке отбыл на фронт, где принял командование дивизией «Мертвая голова», но с его отъездом ужасные, бесчеловечные условия содержания заключенных нисколько не улучшились. В то время случаи перевода эсэсовцев из боевых частей в охрану концлагерей вне зависимости от их желания (вне всякого сомнения, некоторые воспринимали новое назначение без всякого энтузиазма) были не так уж редки. Многие предпочитали фронту тепленькое местечко в тылу с почти неограниченными возможностями в отношении коррупции и садистских издевательств над беззащитными заключенными. Коррупция, в частности присвоение ценных вещей, которые отбирались у заключенных по их прибытии в лагерь, носила характер эпидемии. Уличенных в воровстве жестоко наказывали, но проблема оставалась. Многие охранники обогащались за счет заключенных, которым удавалось утаить какую-либо ценную вещь по прибытии в концлагерь, но затем голод вынуждал их выменивать дорогие их сердцам реликвии на несколько кусочков полутухлого мяса или сырого, плохо пропеченного хлеба. Садизм охранников, в число которых входили и женщины, бывшие не лучше своих коллег-мужчин, достаточно полно задокументирован во многих послевоенных исследованиях на эту тему. И все же один пример из их практики даст читателю неплохое представление о том, какие это были люди. Вот описание одним эсэсовским офицером кошмара, творившегося в концлагере Бельцек: «Даже в смерти можно распознать семьи. Они держатся за руки, которые сжимаются так крепко, что потом очень трудно оторвать их друг от друга, чтобы очистить газовую камеру для следующей партии смертников. Трупы, мокрые от пота и мочи, с ногами, запачканными экскрементами и кровью, выбрасываются наружу. Высоко в воздух подлетают детские тельца. Времени совсем нет. Плетки украинских надсмотрщиков подгоняют заключенных из похоронной команды. Две дюжины дантистов в поисках золотых коронок крюками открывают челюсти. Другие дантисты выламывают золотые зубы и коронки при помощи щипцов и молотков». Как бы эти люди ни хитрили и ни изворачивались после войны, пытаясь найти оправдание своему поведению, ничто не может снять с них вину за бесчеловечные условия, в которых содержались узники, за паек, который обеспечивал им дистрофию и медленное угасание, за пытки, избиения и массовые казни миллионов. Обычный предлог- дескать, охранник был всего-навсего солдатом, выполнявшим свой долг, — совершенно неприемлем. Согласно армейскому уставу, каждый солдат имел право отказаться выполнять преступный приказ. Утверждение о том, что поступи они так, и их бы самих расстреляли, не соответствует действительности, потому что тех, кто действительно отказался выполнять подобные приказы, переводили на другую работу. Следует также отметить, что на завершающей стадии войны в части, охранявшие концлагеря, переводились военнослужащие из люфтваффе и кригсмарине (ВВС и ВМФ). Следовательно, за все, что творилось на этих фабриках смерти, свою долю ответственности должен нести и Вермахт, а не только службы СС и их иностранные пособники. Зверская расправа в ЛЕ ПАРАДИЗ Немецкое наступление на Западном фронте началось 10 мая 1940 года. Спустя 17 дней дивизия «Мертвая голова» уже «отличилась» в массовой расправе над пленными в небольшой деревушке Ле Парадиз во Франции. После рукопашной схватки подразделения этой дивизии захватили в плен довольно значительное количество британских солдат из Королевского норфолкского полка и расстреляли их затем из пулеметов. Узнав об этом, английское командование пришло в ярость, а генерал Гепнер, командир немецкого 16-го танкового корпуса, потребовал наказать виновных. Недовольство выразил даже Гиммлер. Как же, ведь выпестованные им Ваф-фен-СС не сумели ликвидировать этих англичан втихую и стали объектом довольно громкого скандала. Вскоре, однако, эту историю замяли, к большому неудовольствию армейских чинов. Офицер СС, отдавший приказ о расстреле, оберштурмфюрер СС Фриц Кнохлейн, благополучно пережил войну, но затем англичане все же выследили его и после суда повесили. Дивизии «Мертвая голова» случалось вступать в боевое соприкосновение с французскими колониальными войсками — марокканцами и алжирцами — «расово неполноценными». Их эсэсовцы в плен не брали. После окончания кампании на Западе из различных частей дивизии «Мертвая голова» были сформированы девять пехотных полков «Мертвая голова», два кавалерийских полка СС и штурмовая часть «Норд». Пяти пехотным и двум кавалерийским полкам было поручено выполнение «особых заданий» в тылу. Впоследствии все эти части использовались для проведения карательных акций в прифронтовом тылу на востоке, действуя зачастую в тесном контакте с эйнзацгруппами. Было Видно, что СС и НКВД были абсолютно не похожи. В СС с самого начала большая часть членов организации были военными. В то время, как полиция была отдельной фактически структурой. НКВД, напротив, была по большей части полицейской и лишь имела в своем арсенале несколько моторизованных и мотострелковых дивизий. В СС были пехотные, танковые, егерские и даже саперные части. Впрочем, все учились друг у друга. Но в НКВД, так и до конца войны не было танков. Самым страшным для Сони было то, что охранникам могло быть всего 15-16 лет и они знали об уничтожении людей и хвастались близким и друзьям в письмах. Многие мои подруги из BND пошли туда служить и были еще страшнее солдат СС. Неужели, им это нравилось. Кто они звери или люди? Этого я понять не могла. Ну еще страшнее было то, что туда шли работать врачи, которые лечили людей всех возрастов от болезней. Эти люди давали «клятву Гиппократа». И то, с каким жутким циннизмом люди относились к пленным и политически неугодным людям. Это кошмар. Впрочем, Соню это не коснулось напрямую. Она лишь слышала о лагерях. Поэтому ей пока бояться было нечего. Мюллер на последнем допросе, сообщил ей. Что она ни в какую вспомогательную женскую часть. Это было и облегчением, и возможностью учиться дальше без страха за свою судьбу. Она начала ощущать, что в ее характере тоже произошли перемены. Появился цинизм и равнодушие к тому, что будет с теми кого убьют. Она спала и думала об экзаменах и о своей будущей жизни в Германии. Ей хотелось быть полезной и она даже не могла представить себя без дела. Чем ей еще запомнился апрель, что ее «вожатая» Ингер была отстранена от своих обязанностей. Теперь она готовилась к свадьбе и не могла работать в Союзе немецких девушек. Никто и подумать не мог, что через три месяца она умрет?