Путешествие длиною в жизнь

Гитлер был не один, кто не спал в эту ночь. Я проснулась у себя в комнате. Горел камин. Теперь электроэнергия отключалась ночью. Дело не в опасности перед врагом, а в потреблении ее как ресурса. Теперь, основная часть ее шла на заводы и фабрики. Всеми доступными средствами требовалось остановить врага. В комнате было тепло. И камин освящал ее чуть ли не всю. Только тени маленьких синих человечков играли по всему интерьеру комнаты. Я поняла, что пока не потухнет последняя искра, то не засну. Я встала и накинула на себя одеяло. Несмотря на то, что сейчас была зима, я спала без пижамы. Ведь свидетелей не было и поэтому перед кем ей собственно стыдиться. И все же, чтобы не выглядеть дикаркой, я решила, что лучше закутаться получше. В СССР я видела их только в музее. Здесь, я оказалась в доме богатых господ. Ирония судьбы, но ей рассказывали, что бизнесмены и капиталисты корыстные и нелицеприятные люди. Нельзя говорить о всех, но даже отец Генриха стал мне ближе. Оказывается он хороший художник и столяр. К сожалению, после Первой Мировой Войны он страдал тем же, что и другие солдаты. Поствоенным синдромом, совсем как ее отец. Если бы не ее мать и сестры. Он бы так и остался в тяжелом состоянии. Благо, он смог пережить войну и сохранить с партийными товарищами хорошее отношение. Поствоенный синдром не лечится спокойной жизнью. Он может обостриться в любой момент. Практически каждый человек, побывавший на войне, нуждается в психологической реабилитации. Сначала синдром называли вьетнамским, затем афганским, теперь чеченским. Но даже некоторые участники второй мировой войны до сих пор страдают военным синдромом. Заболевание выражается в повышенной агрессивности, резкой, беспричинной смене настроения. Человека часто преследует чувство вины или страха. По ночам снятся кошмары или мучает бессонница. Под воздействием болезни человек начинает совершать безотчетные действия. Степень тяжести синдрома у всех разная. Зависит от устойчивости психики и пережитого. «Когда мы берем человека в армию, он должен защищать Родину всеми силами, всеми средствами. Тяжело себе представить, но если он должен ткнуть пальцем в глаз врагу и выколоть его, он должен уметь это делать, если он может зубами перегрызть ему горло, он должен и это сделать, он же должен Родину защищать, семью, близких и так далее, то есть, он должен уметь делать все. Этому обучают в любой армии».

***

Возвращение Военный синдром часто сопровождается «возвращением» — черными вспышками, внезапными яркими воспоминаниями, которые человек воспринимает, как события, реально происходящие в данный момент. В таком состоянии он перестает контролировать свои действия и словно целиком переносится в прошлое — не видит окружающую его реальность. Начинает действовать, как на поле боя. Часто это состояние провоцируется спиртным или конфликтными ситуациями. Любой безобидный спор без размышлений может закончиться перестрелкой или поножовщиной. Даже на войне были случаи, когда боевые товарищи наставляли друг на друга оружие. «Не дерутся на кулаках. Зачем? Что-то не поделили, стволы взяли, и наставили друг на друга. Я как раз выхожу и попадаю между двух огней. Понимаю, все, дело плохо, они друг на друга нацелены. Сейчас начнут палить друг по другу». Изменение шкалы ценностей Война — единственное место, где можно безнаказанно убивать. А часто повторяющиеся действия становятся привычными. Так устроено наше сознание. Несколько раз нажав на курок, человек даже начинает получать от этого удовольствие. Снайперы считают, сколько врагов им удалось «снять», летчики — сколько самолетов сбить. Кто больше убил, тот лучший. За это не только не наказывают, но и дают награды. С 2003 года в российских войсках в горячих точках психологи работали в обязательном порядке. В Чечне прошли тесты более пяти тысяч военнослужащих. Большинству из них требовалась психологическая реабилитация. Нужно было восстанавливать в сознании прежние ценности, заново учиться жить по гражданским законам. Адреналиновая зависимость Психологи утверждают: наши эмоции — следствие биохимических процессов. Война — своего рода адреналиновая наркомания. У наркоманов возникает острая зависимость от наркотиков, а у ветеранов — потребность в мощном всплеске адреналина. Именно поэтому многие по окончании срочной службы охотно остаться в горячих точках по контракту. Адреналиновую зависимость, как и любую другую, нужно лечить. Существуют особые системы моделирования положительных эмоций. Наркологи используют их, чтобы больные не пили и не кололись. Военные психологи — чтобы солдаты не шли в бандиты после демобилизации. «Если мы требуем от них, чтобы они нас защищали, то мы должны быть готовы помочь этим людям реабилитировать себя. К сожалению, многие считают, что в таких ситуациях может помочь применение такого народного средства, как, например, поехать в деревню, попить свежего молока и самогона. Это глубочайшее заблуждение. Люди, прошедшие все ужасы войны, нуждаются в психотерапевтическом лечении. Это неоспоримый факт». Осознание приходит не сразу Как правило, человек, вернувшийся с войны живым, не сразу осознает, что у него поствоенный синдромом. «Где-то через полгода все то, что пережил, начинает догонять И вот это, пожалуй, самый тяжелый период. Все, что произошло, начинает с каждым разом обрастать все большими и большими деталями. А самое страшное ведь как раз в деталях». Густав пошел на войну добровольцем, говорит: «за державу стало обидно». В тридцать лет он записался в пехотоное войско, участвовал в боях на Западном и Восточном фронте. На войне Густав получил контузию, дважды лежал в госпитале, лечился и проходил психологические тесты. Свыкнуться с полутонами мирной жизни ему до сих пор трудно: у всех, кто прошел войну, обостряется чувство справедливости. С военным синдромом ему помогали справиться деньги и рисование. То есть, он выработал собственную тактику. «Не говорить на эту тему, не смотреть ничего, не рассказывать, не спрашивать. Стараться уходить от этой темы. То есть, ничего не было, ничего не помню». Госпиталь для ветеранов войн В Германии, как и в России существовала сеть военно-клинических госпиталей, где проходили реабилитацию солдаты и офицеры, вернувшиеся с войны. Главной задачей врачей было поставить их на ноги и в прямом, и в переносном смысле. Параллельно с лечением боевых ранений в обязательном порядке в госпиталях ведется серьезная психологическая работа. «Естественно, в дальнейшей жизни это будет рецидивировать, проявляться, какую бы помощь мы не оказывали, каким бы он хорошим от нас не вышел, к сожалению, это будет преследовать человека до смерти. Однако, учитывая тяжелую послевоенную ситуацию. Расходы на лечение оплачивать никто не хотел. Кризис и гражданская война — сломали огромное количество жизней. Последствия войны были тяжелыми для всех. Особенно для Густава Майера. Отец всегда контролировал сына и заставлял учиться тому, что ему совсем не нравилось. После войны, компания отца была на грани разорения. Германии было запрещено иметь воздушный флот и авиацию. Тогда Альфред Густав сделал ход. Он отправил сына в Англию, чтобы тот договорился о строительстве самолетов и дирижаблей по немецким стандартам. Майер хоть был вспыльчивым человеком. Но в плане переговоров и чайных церемоний ему не откажешь. То что так ценили англичане. И все же, несмотря на требования близких. Он так и не женился на англичанке, которая приходилась ему к тому же кузиной. Еще несколько лет, он колесил по Европе и США. Где смог договориться с китайцами и японцами. В течение многих лет кочевой образ жизни, разъезжая по стране, и в конце концов стал сотрудником американской полиции, ведающей делами иммигрантов. Эта профессия свела его с китайцами из азиатского квартала Сан-Франциско, с которыми он начал вести особые дела. Китайцы, все еще придерживающиеся своих религиозных воззрений, пытались любой ценой отправлять на родину трупы соотечественников, умерших на чужбине. Американские власти, однако, запретили перевозки трупов в Китай из соображений гигиены. Тут-то Майеру (вместе с Янке). Янке стал шпионом СС и Гейдриха пришла в голову мысль изготовлять цинковые гробы, в которые можно было бы герметически упаковать деревянные гробы. Их без всяких затруднений как обычные „товары“ отправляли в Гонконг и Шанхай. За каждый цинковый ящик Янке и его компаньон Майер получал не меньше тысячи долларов. Вскоре он стал богатым человеком. Но особенно пригодилось ему впоследствии в его разведывательной деятельности дополнительное вознаграждение, которое Янке получил от китайцев за помощь. За свои „заслуги“ он был введен в общество семьи великого Сун Ятсена в соответствии с древним торжественным ритуалом; отсюда он устанавливал отлично налаженные связи с Восточной Азией. Янке хорошо знал историю и считал войну Японии с Китаем безумием. Майер соглашался с ним и не спорил. Он тоже думал, что Германия и Россия не должны больше воевать. Вдвоем, они смогли сделать большие заказы для немецкой военной промышленности в 30-е годы. И все же, после начала войны и захвата Польши. Густав чувствовал себя так, будто он находится на краю пропасти. Ведь Германия по убеждениям и отчетам Ялмара Шахта была всем должна. И вдруг, удача. Польша капитулировала, а союзники так и не открыли фронт на Западе. Вместо этого, странная война. Французы почти год сидели или лежали на нарах. Так и не предприняв никаких попыток атаковать. Французские и английские генералы не хотели умирать ни за что. Для них Польша была не меньшим варваром, чем Россия. Славяне — это сброд. Думали они. К сожалению, многим русским гражданам (тем, кто покинул Родину во время войны красных и белых), пришлось убедиться в этом. Иной раз к немцам относились лучше, чем к русским. Впрочем, и те, и другие были ущемлены. В 1940 году, после захвата ряда стран. Гитлер никак не рассчитывал за две недели одолеть Францию. Польшу он одолел за одну неделю. 5 сентября началась осада Варшавы. 7 сентября 1939 года Правительство Польши бежало из Люблина, оставив страну на волю победителям. Очень многие историки пытались рассказать, что для Захвата Польши потребовалось шесть недель. Это не правда. 1 сентября 1939 года началось военное вторжение гитлеровской Германии в Польшу.Формально, поводом для нападения была неуступчивая позиция Польши по Данцигскому коридору и Глайвицкий инцидент. Но у Польши были договорённости с Англией и Францией об оказании военной помощи в случае агрессии и надежда на нейтралитет СССР. Польша отказалась от требований Гитлера. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, но до вооруженного выступления на стороне Польши тогда дело так и не дошло. Страна отчаянно защищалась, но ситуация ещё более усугубилась после того, как Советский Союз 17 сентября ввел свои войска в Польшу. Похожая картина была во Франции. Немецкие войска 10 мая 1940 года начали наступление на Францию, объявившую войну Германии ещё 3 сентября 1939 года, в связи с нападением последней на Польшу. В результате стремительного наступления немецких войск, использующих тактику молниеносной войны — блицкрига, союзнические войска были наголову разгромлены, и 22 июня Франция вынуждена была подписать перемирие. К этому времени бо́льшая часть её территории была оккупирована, а от армии практически ничего не осталось. Путь немецких войск во Францию пролегал по землям Бельгии и Нидерландов, оказавшихся первыми жертвами агрессии. Немецкие войска в краткие сроки захватили их и в дальнейшем, нанеся удар через Арденны, разбили и вынудили эвакуироваться на Британские острова выдвинувшиеся на помощь части французских войск и Британский экспедиционный корпус. В результате этой войны Германия избавилась от основного на тот момент своего противника. Был получен плацдарм для действий авиации против Великобритании и возможной высадки немецкой армии на Британские острова. 10 мая группа армий начала своё движение через Арденны и к 12 мая дошла до Мааса, в то время как основные силы союзников в эти два дня двигались в Бельгию, тем самым попав в капкан. В авангарде шла танковая группа (5 бронетанковых и 3 моторизованных дивизий) Эвальда фон Клейста. Севернее двигался танковый корпус Германа Гота, состоящий из двух бронетанковых дивизий. 13–14 мая немецкие войска, пройдя южную часть Бельгии, вышли на франко-бельгийскую границу. 13 мая танковый корпус Райнхардта, находившийся в составе танковой группы фон Клейста и наступавший севернее танкового корпуса Гудериана, форсировал реку Маас близ Монтерме. Таким образом, уже 14 мая семь танковых дивизий переправились через Маас. У Динана, Монтерме и Седана ещё пять моторизованных дивизий находились на подходе. Кроме того, ещё две танковые дивизии (танковый корпус Гёппнера), снятые со фронта 6-й армии, должны были через несколько дней прибыть в зону действий 4-й армии. Момент внезапности удалось полностью использовать, все трудности местности и технического осуществления операции были успешно преодолены немецкой армией. На стокилометровом фронте между Седаном и Намюром располагались почти исключительно французские резервные дивизии первой и второй очереди. Они были не в состоянии отразить натиск немецких войск. Противотанкового оружия эти дивизии почти не имели. Против ударов с воздуха они были беспомощны. Уже 15 мая 9-я (генерал Андре Жорж Корап) французская армия, находившаяся между Седаном и Намюром, была полностью разбита и откатилась на запад. Соединения 2-й (генерал Шарль Юнцер) французской армии, которые находились южнее Седана, контратаками пытались остановить прорыв немецких войск. Когда 15 мая французское верховное командование осознало всю глубину опасности, нависшей в результате прорыва немецкими войсками обороны на Маасе не только над местными силами, но и над армиями, действовавшими в Бельгии, оно сделало все возможное, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. Французское командование ещё некоторое время надеялось, что хотя бы северный фланг 9-й армии сможет удержаться. Тогда, возможно, где-нибудь между реками Маас и Уаза удалось бы остановить наиболее опасное продвижение немецких войск по обе стороны Седана и восстановить фронт между 2-й и 9-й армиями. Однако все попытки французов потерпели неудачу из-за стремительного наступления немецких подвижных соединений и следовавших за ними вплотную пехотных дивизий 4-й и 12-й армий, расширявших фронт прорыва и укреплявших фланги немецкого клина. У франко-бельгийской границы — в районе поселка Бомон — брошенные в бой французские средние танки B-1bis безуспешно пытались остановить танковый корпус Гота, прорвавшийся в районе Динана. Для 1-й французской армии, располагавшейся севернее участка прорыва, был дан приказ ввести все свои моторизованные подразделения южнее реки Самбра для удара по северному флангу прорвавшихся немецких войск. Однако выполнить этот приказ французская армия не могла, поскольку все эти соединения были уже или разбиты или связаны боями с 6-й немецкой армией. Попытка 2-й французской армии прорваться с юга в район плацдарма, созданного у Седана, разбилась об упорную оборону 10-й танковой дивизии корпуса Гудериана, введенной для защиты своего южного фланга. В этой критической обстановке главнокомандующий французской армией генерал Гамелен вспомнил о приказе, который отдал маршал Жоффр в сентябре 1914 года накануне битвы под Марной. Гамелен, будучи тогда молодым офицером генерального штаба, лично присутствовал при этом в главной квартире Жоффра. Теперь Гамелен обращался к своим солдатам с такими же зажигательными словами, которые в своё время предшествовали чуду на Марне: Отечество в опасности! Войска, которые не могут продвигаться вперед, должны скорее погибнуть на том месте, где они стоят, чем уступить хоть одну пядь французской земли, оборона которой им вверена. В этот час, как и во все исторические для родины моменты, наш девиз — победить или умереть. Мы должны победить! Продвижение вермахта к 16 мая 1940 Однако этот приказ не достиг своей цели. Французское правительство лишило Гамелена доверия и 18 мая сместило с занимаемого им поста и назначило генерала Вейгана его преемником. Когда 19 мая Вейган прибыл во Францию из Сирии, немецкие войска продолжали беспрепятственно расширять прорыв, проходя по 50 километров и более в сутки. К вечеру 18 мая они вышли в район Мобёжа, захватили Ле-Като и Сен-Кантен и обеспечили свой южный фланг севернее Лана. Здесь, ещё 16 мая, навстречу им выступила сформированная бригадным генералом Шарлем де Голлем (будущий глава французского движения Сопротивления, а затем президент Франции) ударная группа, ядро которой составляла недавно созданная 4-я танковая дивизия. С 17 по 19 мая де Голль нанёс три удара по южному флангу немцев, которые оказались единственным успехом французов за всю кампанию, но из-за мощных комбинированных контратак и подавляющего немецкого превосходства в воздухе был отброшен через Лан на юг. Предусмотренная в плане германского командования оборона фронтом на юг быстро создавалась вдоль реки Эна. 4-я армия вслед за устремившимися вперед танковыми соединениями также быстро продвигалась южнее реки Самбра. Она отрезала Мобёж с юга и своим левым флангом наступала в направлении на Аррас. План Гамелена — Вейгана 20 мая Гамелен передал командование союзными вооруженными силами своему преемнику Вейгану. За день до этого он отдал приказ, представляющий собой последнюю попытку предотвратить угрозу окружения армий в Бельгии. Исходя из того, что широкая брешь уже не могла быть закрыта фронтальным контрударом, он приказал перейти к наступательным действиям с севера и с юга, чтобы таким путём добиться восстановления разорванного фронта. 1-я группа французских армий, действовавшая в Бельгии, уже начала проводить мероприятия по осуществлению этого плана. Армии, вначале выдвинувшиеся до рубежа Намюр, Антверпен, 16 мая под сильным натиском немецких армий, отступили вместе с бельгийцами за реку Дандр, а 19 мая — за реку Шельда. Одновременно с этим англичане начали снимать с фронта войска, чтобы создать на юге оборонительную позицию, которая первоначально тянулась от Денена до Арраса. Отсюда и можно было предпринять запланированный Гамеленом удар на юг. Ещё 16 мая генерал Морис Гамелен, чтобы заткнуть брешь в обороне, приказал создать из дивизий генерального резерва и крепостных частей укрепленных районов новую 6-ю армию. Эта армия находилась напротив немецких частей, прикрывавших южный фланг немецких танковых корпусов. Она занимала позиции вдоль канала Уаза-Эна и с продвижением немецких войск постепенно растягивалась до района южнее Лана. Правый фланг 6-й армии примыкал ко 2-й армии, а левее предполагалось расположить также новую 7-ю армию, которая должна была организовать оборону по Сомме до Ла-Манша. Две новые армии (6-я и 7-я) объединялись в новую, 3-ю группу армий. Эти армии по плану должны были наносить удар в северном направлении. Расстояние от Перонна до Арраса, куда подходили английские войска, составляло всего 40 километров. Если бы до 22 мая удалось как в районе Арраса, так и у Соммы собрать достаточные силы и начать наступление с севера и с юга, то эти силы могли бы ещё соединиться и остановить прорвавшиеся немецкие войска. Генерал Вейган принял план своего предшественника и доложил его на совещании в Париже, на котором присутствовал Черчилль. Вейган потребовал неограниченной поддержки со стороны английской авиации, которая имела бы решающее значение для достижения успеха, и предложил хотя бы временно отказаться от воздушных налетов на Гамбург и Рурскую область, поскольку это не оказывает непосредственного влияния на ход военных действий. Черчилль принципиально согласился, но обратил внимание на то, что английские истребители, базирующиеся на аэродромах в Англии, могут находится над районом боевых действий не более 20 минут. Предложение о переброске английских истребительных частей во Францию он отклонил. Однако осуществление французских замыслов не пошло дальше слабых попыток. Дивизии, предназначавшиеся для формирования новой 7-й армии, прибывавшие частично с линии Мажино, частично из Северной Африки, сильно запаздывали, так как с 17 мая немецкая авиация стала наносить мощные удары по железным дорогам. Таким образом, создание немецкого оборонительного рубежа, обращенного фронтом на юг, осуществлялось быстрее, чем сосредоточение новой французской армии, так что немцам даже удалось захватить несколько плацдармов на реке Сомма, которые сыграли большую роль в ходе последующей ‚битвы за Францию‘. Французская 7-я армия, несмотря на все настояния французского главнокомандующего начать наступление хотя бы частью сил, совершенно не старалась предпринять активных действий. Об организации же крупного наступления вообще не могло быть и речи. Активные действия войск генерала де Голля в районе Лана представляли собой единственную попытку выступить с юга навстречу прорвавшимся немецким войскам. Гораздо более энергичными были направленные на восстановление связи с югом действия 1-й группы армий, которой грозило окружение, и особенно действия английских войск. Командующий группой армий генерал Бийот и главнокомандующий английскими войсками лорд Горт договорились выделить по две дивизии, которыми они 21 мая во второй половине дня хотели нанести контрудар по обе стороны от Арраса. Однако в действительности англичане к середине этого дня предприняли контратаку южнее Арраса только одним пехотным полком, усиленным двумя танковыми батальонами (танки Матильда I, потери — 60 машин из 88). Эти действия развертывались успешно, и в полосе 4-й немецкой армии создалось затруднительное положение. Вначале оно расценивалось как очень серьёзное, но уже к вечеру в результате массированного использования пикирующих бомбардировщиков и истребителей критическое положение было ликвидировано. Наступательные действия французов, которые должны были вестись наряду с действиями англичан, не были осуществлены, так как французские дивизии не успели подойти на направление удара. Потери немцев составили 30 танков и 600 чел. На следующий день англичане в районе Арраса продолжали удерживать свои позиции, однако французы так и не перешли в наступление, в связи с этим британским войскам был отдан приказ отходить. Таким образом, план Гамелена — Вейгана закончил своё существование прежде, чем его начали по-настоящему осуществлять. После 17 мая Правительство Франции решило, что лучше капитулировать. Имея при себе больше сил, они так и ничего не предприняли. Несмотря на то, что Париж до 10 июня еще не был захвачен. BBC и многие английские службы, после войны заявляли, что на самом деле они воевали с Германий месяцами. На деле, отступали под немецкими ударами вплоть до Дюнкерка.