Путешествие длиною в жизнь

Ленин и злодейство Валентин Домиль У большинства представление о Ленине ассоциировалось с безусловной гениальностью. Разумеется, были и другие, не менее возвышенные представления. Но гениальность Ленина стояла в ряду общечеловеческих ценностей. Этакая глыба интеллектуальной мощи. В гениях, во времена не столь отдаленные, числились многие. Проходили они по разным ведомствам, после соответствующей адаптации в идеологическом отделе ЦК. Дескать, рекомендуем считать гением. Так Пушкин был литературным гением. И Толстой тоже. Правда, с некоторыми оговорками из-за толстовства. Чего-то недопонимал, несмотря на гениальность. Были гении высокого ранга. И пониже. Вроде никому ненужного Архимеда из Древней Греции. Выше всех стоял Ленин. Он был гением всех времен и народов. Гений и злодейство несовместны. Когда стало известно, что Ленин — злодей, пришли к нехитрому, но категорическому заключению. Раз гений и злодейство несовместны, а Ленин — элодей. Значит он не гений. Низвержение с пьедестала не отличалось особой изысканностью. Ленина объявили сифилитиком и начали увязывать его поступки со свойствами сифилитического характера. Наиболее радикально настроенные исследователи утверждали, что во главе революционного движения в России стоял слабоумный сифилитик. Он же стоял во главе государства. Он же вдохновлял и направлял. Ему же восторженно внимали, вместо того, чтобы взять под опеку и лечить. Официальная историография, изрядно перебарщивая, делала из Ленина святого. Подвижника и добряка одновременно. Рыцаря без страха и упрёка. Народное подсознание переформировало это по-своему. Что проявило себя в появлении добродушных анекдотов. В них вождь был не дурак выпить. Волочился за бабами. Порой корчил из себя шута горохового. Читающую публику ужасно волновало, было ли у Ленина что-нибудь с Инессой Арманд. Или он до конца жизни хранил верность страшилке Надежде Константиновне. Сближали все эти «говнюки» и «засранцы», придававшие очаровательную экспрессию деловым запискам Ленина. Когда заговорили очевидцы, оказалось, что Ленин вовсе не был беспристрастным мудрецом, спокойно взиравшим со своего Олимпа на мирскую суету и изрекавшим, время от времени, хрестоматийные истины. — Ленин был бурным пристрастным человеком, — утверждал один из его партийных соратников Николай Валентинов. — Он буквально доходил до бешенства, говоря о меньшевиках… Это состояние, едва ли не сумасшествия, невменяемости, крайнего нервного напряжения и следующего за ним изнеможения, упадка сил, депрессии… были характерными чертами его психологической структуры. Лидер правых эсеров Виктор Чернов в статье опубликованной в Лондоне, вскоре после смерти Ленина писал: — Ленин обладал могучим, но холодным интеллектом, интеллектом ироническим, циничным… Совесть Ленина заключалась в том, что он ставил себя вне рамок человеческой совести по отношению к своим врагам… Исходя из ситуации Ленин говорил одно, а делал другое. Многократно менял и обещания, и позиции. И… вёл себя с общепринятой точки зрения непорядочно. Так что «о самом человечном человеке» говорить не приходится. С учетом любых натяжек и допущений. И о психически больном тоже. Ленин был фанатиком. Человеком готовым на всё. Не вообще. Не в силу дурных инстинктов. А во имя высокой цели. — Требуя от подчиненных жестких мер, и даже конкретизируя их («… непременно повесить… не меньше 100 заведомых богатеев, кровопийц…»), Ленин вовсе не руководствовался личными мотивами. В быту он был довольно мягким, в меру общительным и любезным. Над Лениным довлела абстрактная схема классовой борьбы. В силу чего расстрелянные, повешенные и замученные люди были безликими атрибутами исторического противостояния. И не более того. В таком Ленине больше правды, чем в приятно грассирующем господине. Немного суетливом, немного смешном. Но ужасно своим и до боли «нашенским». В том Ленине, каким мы его знали по кинофильмам и книжкам. Сумасшествие Ленина объяснило бы многое. Сумасшедший Ленин. Сумасшедшие идеи. Сумасшедший мир. Потом, сумасшествие стало нормой. И когда поголовная нормальность достигла степени полного идиотизма, возникли извечные и в силу этого дурацкие вопросы — «Кто виноват»? и «Что делать»? Что делать так и не придумали, несмотря на многочисленные рецепты. Гораздо больше достижений в поисках тех, кто виноват. На первом месте в списке виноватых стоит Ленин. До середины 1921 года особых проблем со здоровьем у Ленина не было. Позднее появились жалобы на бессонницу и головную боль. Были какие-то обморочные состояния. Какие-то навязчивости. Ночью Ленин «прокручивал» в голове, то, что делал днем. Вряд ли это был комплекс Бориса Годунова –«мальчики кровавые в глазах». Так, текучка. Врачи связали это с переутомлением и посоветовали отдохнуть. Отдых не помог. Тогда вспомнили о последствиях покушения. Кто-то высказал предположение, что, состояние Ленина связано с оставшимися в теле пулями. В апреле 1922 года одна из пуль была извлечена. Возложенных надежд операция не оправдала. У наблюдавших Ленина врачей не сложилось однозначное представление о причинах его нездоровья. Предполагалось то одно, то другое. И, в силу этого, проводимое лечение носило сугубо симптоматический характер. 26 мая 1922 года у Ленина возникло острое нарушение мозгового кровообращения с двигательными расстройствами и потерей речи. И изначально, и позднее, когда в Москву приехала группа известных немецких специалистов во главе с престарелым профессором Штрюмпелем; расстройство мозгового кровообращения у Ленина связали с отдаленными последствиями сифилиса. И лечили соответственно. Диагноз Штрюмпеля звучит более чем определенно:  — Сифилитическое воспаление внутренней оболочки артерий (эндартериит) с вторичным размягчением мозга. И никто не оспаривает. Все согласны, Все за. И это притом, что лечение вождя регламентировалось на самом высоком уровне. О комплексе причин, в силу которых тот или иной человек заболевает язвенной болезнью желудка, сахарным диабетом или подагрой, говорят с большей или меньшей определенностью. Наследственное предрасположение, пищевые или алкогольные излишества. Какие-то стрессовые ситуации. Сифилис более однозначен. Либо было заражение, либо его не было. Ленин был в курсе врачебных назначений. Но не возражал, во всяком случае, активно. Не говорил: — Вы что?! Какой сифилис?! Откуда?! Он лишь грустно пошутил: — Может быть, это и не прогрессивный паралич, но, во всяком случае, па- ралич прогрессирующий. За наследственный сифилис ничего не говорило. Возможно, в молодости Владимир Ильич зашёл раз-другой в публичный дом («архиинтересное занятие…»). Потом, спустя много лет, это всплыло в памяти. Возможно, было что-то другое. Не вполне определенное, но наталкивающее на мысль. Позиция врачей в этой связи становится более понятной. В сифилисе, как первопричине мозговых расстройств у Ленина, они усматривали шанс. В отличие от далеко зашедшего атеросклероза поздний сифилис поддавался лечению. В 1917 году немецкий психиатр Юлиус Вагнер-Яурегг был награжден Нобелевской премией за разработку и внедрение эффективного метода воздействия на отдаленные последствия сифилиса с помощью малярийной лихорадки. В беседе с сестрой Ленина профессор Россолимо заявил об этом однозначно: — Надежда на выздоровление явилась бы в том случае, если бы в основе мозгового процесса лежали бы сифилитические изменения. Последствия майского приступа прошли довольно быстро. В полном объё- ме восстановилась подвижность в конечностях и речь И если, вначале, Ленин помышлял о смерти и даже обратился к товарищу по партии Сталину с просьбой о яде, на всякий случай. То 16 июня, когда ему разрешили встать с постели, Ленин пустился в пляс. Выздоровление не было полным. Наблюдались, кратковременные, несколько минут, не более, «спазмы» с параличами и нарушением речи. Относительное благополучие длилось до декабря 1922 года, после чего состояние Ленина резко ухудшилось. В марте 1923 года оно стало настолько плохим, что правительство было вынуждено начать публикацию официальных бюллетеней, вполне отдавая себе, отчет в том, что смерть может наступить в любую минуту. Сведения о последнем периоде жизни Ленина противоречивы. По свидетельству врачей Ленин не только не мог говорить, но и не понимал обращенную к нему речь. Периодически не спал. Плохо ел. Состояние прострации чередовалось с возбуждением. Были какие-то галлюцинации. Существует и более оптимистическая информация. Не без помощи Надежды Константиновны следил за политическими событиями. Пытался писать левой рукой. Ездил в Кремль. Буквально перед смертью, 19 января 1924 года, лежа в санях, наблюдал за охотой. Чуть раньше устроил в Горках елку для детей сотрудников санатория и рабочих совхоза. Смерть Ленина наступила 21 января 1924 года. На вскрытии были обнаружены выраженные признаки атеросклеротического поражения сосудов головного мозга. В первую очередь артерий. Некоторые из них были закупорены до такой степени, что в просвет с трудом входила щетина. Данных подтверждающих сифилис не нашли. Ни прямых, ни косвенных. Никаких. Врачей это, судя по всему, не смутило. И они, во главе с профессором Штрюмпелем, начали утверждать, что де сифилис изначально был не безусловен. И, вообще, противосифилитическое лечение проводилось из лучших побуждений. На всякий случай. А вдруг, поможет. Тем более, что больной не возражал. И партийное руководство тоже. Хотя было вполне в курсе. Не обнаружив следов сифилиса в нервных клетках головного мозга Ленина, начали искать специфические проявления гениальности. В 1926 году была организована специальная лаборатория. Позднее её преобразовали в институт мозга. Во главе лаборатории был поставлен немецкий генетик и патоморфолог Оскар Фохт. Говорят, что когда в 1933 году Фохт вернулся в Германию, его принял Гитлер. Попытки Фохта заинтересовать Гитлера результатами своих многолетних исследований, ни к чему хорошему не привели. Гитлер начал стучать ногами и кричать:  — Ничего там нет! Вата, вата, вата!!! В окружении Сталина, напротив, были склонны считать, что найдена какая-то специфическая «коммунистическая зона». И что её можно стимулировать и соответственно влиять. Практического применения открытие не нашло. В коммунизм загоняли обычными методами. Законы природы распространяются на всех. С биологической точки зрения речь идет не столько о великом Ленине, сколько о Владимире Ульянове — человеке с наследственно ослабленной сердечно-сосудистой системой. Легко возбудимом, нервном, работавшим до изнеможения и старевшем, как утверждали знавшие его люди, буквально на глазах. Последние месяцы жизни Ленин обнаруживал признаки хронической недостаточности мозгового кровообращения. С параличами и потерей речи. Говоря высоким стилем некрологов, Ленин «сгорел на работе». Так же как и его отец, Илья Николаевич. И тоже в возрасте 53 лет. Едва ли склероз Ленина имел судьбоносное значение для истории и повлиял на генеральную линию. До середины 1922 года поступки Ленина были на уровне поставленных задач. Как бы мы сейчас к этим задачам не относились. Когда же болезнь стала очевидной, Ленин перестал заниматься политической деятельностью. Ему была отведена роль символа. Появились другие и указующие, и направляющие, и воплощающие в жизнь. Ленин не из-за ядов или так называемого сифилиса. А как любой человек от старости.