Путешествие длиною в жизнь

Вот смотрю я на Луну и думаю. Ради чего мы живем, — сказал советский солдат. — Вчера мы любили немцев, а сегодня нет. Странно. Что же тут странного, — полюбопытствовал Сергей Николаев. — Пришли нагадили и ушли. Да, я все понимаю. Просто, вот думаешь о том как жили немцы. Они ведь лучше нас жили до войны и лучше жили после войны. Мне батька рассказывал. Все это понятно, — согласился Николаев, — но знаешь что. Что? Они же всех наших родственников перебили. Мою семью всю зверски изнасиловали. У меня была мать и четверо сестер. Отец погиб на войне, — заметил Сергей. Да, только я вот подумал. Не суди меня, пожалуйста, — указал Александр Коваленко. Отчего ж судить, мы с тобой вместе воевали, — отметил Сергей. Я вот о чем подумал, а на хрена нам все это. В смысле, на хрена? Этот коммунизм, эти правила. Мой отец был священником и мы хорошо жили при Императоре Николая II. Да, он был не самый сильный и не самый лучший. Но мое голодное детство. Отказ от драгоценностей стоящих миллионы, — считал «Коваль» (оперативная кличка и позывной Коваленко). Что вы хотите этим сказать? — откликнулся третий. Я хочу сказать, что вот я расстрелял коллаборационистов, — произнес Александр. А ты бы их не расстрелял, — потупился взором Николаев. Нет. Посадил бы, но не расстрелял, — подчеркнул Коваль. Слушай, но ты ведь ты сам украинец и понимаешь, что они делали во время войны, — обратил внимание третий (Сысоев) Знаю, но видел бы как те, кто сотрудничал с немцами жили. У них быт был такой, какого не было до Первой Мировой. Не странно ли это. Не странно. Награбили и наворовали. Вот радовались суки, — пояснил Сысоев. Все верно, но может в этом и суть трудов Карла Маркса. Свобода личности, — Коваль. С чего вдруг. Мы свободны. Разве не за это мы сражаемся? — выразил протест Николаев. За это, но если подумать. После Ленина, мы жить лучше не стали. Мы так и остались такими как были, — Коваль. Не понял сути вопроса? Здесь вопрос, а ответ. Может нам не стоит слушаться коммандиров и просто сесть на нарах после войны. Да и в другой стране, — обратил внимание Коваль. Разговорчики, — это был сержант Кузьмичев. — Коваль, вас вызывает капитан Соколов, пройдемте. Солдаты подумали, что сейчас Ковалю достанется за его разговоры. Однако все прошло нормально. Ковалю лишь приказали, больше не пить водку. Все дело в том, что Коваль незаконно транжирил ее. По хорошему, надо бы расстрелять за такое. Но Ивану приказали не трогать его. Точнее, не подрывать дух украинцев. Соколов знал не по наслышке о том, что происходило на оккупированной Украине. Поэтому Жуков и Конев еще в Москве сказали, чтобы он не сводил счеты с пленными коллаборационистами и не занимался самосудом их. Иван все это понял и лишь сказал Ковалю: Если вы не уйметесь и не прекратите столько пить. Я вас отправлю в штрафбат или пристрелю. Второй раз, предупреждать не пришлось. Коваль воевал до конца войны и больше претензий к нему не было. После он жил в Киеве, где и умер в 2002 году. При этом, он сохранил хорошие отношения с командирами и однополчанами.