Просто я так хочу

- Минерва, - мягкий, бархатистый голос врывался в сон, бесцеремонно прогоняя его восвояси. Девушка слегка поморщилась, с трудом открывая сонные и слегка покрасневшие глаза. Длинная челка, обычно убранная за уши, закрывала собой пустые глаза и темные мешки под ними, вызванные чрезмерное усталостью. - Что? - голос охрип, спросонья она еще не сильно понимала, где, что и когда с ней происходит. Глаза резко сощурились, яркий свет из только что открытого окна бил в глаза. Даже слезы навернулись, а казалось - вчера все выплакала,что могла. Или ей это приснилось? - Что случилось? - Ничего, просто мне нужно уходить, - Роуг заботливо подал стакан с холодной водой и помог сесть. Все тело Блекхоул ломило, в висках били тысячи молоточков. Так иногда случалось, если она слишком долго спала или нервничала. - Хотел оставить тебе ключи и предупредить, чтобы ты не стеснялась и была тут, как дома. - Плохое сравнение... - брюнетка болезненно потупила взгляд, пытаясь сфокусироваться на больших клеточках малинового пледа. Пальцы невольно коснулись мягкой ткани, окунаясь в блаженную негу тепла и уюта. - Прости. Я бы провел тебя по дому, но я и так уже опаздываю, разберешься сама? - на ходу говорил Чени, натягивая кожаную куртку и ища в ней ключи от байка. - И куда же ты намылился? - девушка взяла ключи, лежавшие рядом подушкой и крепко сжала в руке. Чувство ненужности росло, заставляя сердце биться отчаянно быстро, уколами вдалбливаясь в грудную клетку. Вкус ваты во рту обострился, казалось, что отмерли все нервные окончания, словно после стакана кипятка. - К нотариусу, а потом в школу. - Зачем тебе идти в это отвратительное место на каникулах? - Минерва пренебрежительно цыкнула, скорчив гримасу высокомерия и отвращения. Роуг удивленно покосился на нее, но вскоре понял, что нечему-то и удивляться. Ее голове было далеко не до какой-то там школы. Одного вчерашнего дня хватало, чтобы оправдаться. - Ты забыла, что сегодня будет последний день Новогоднего фестиваля? - он мягко улыбается. Его глаза излучают тепло, такое трепетное и заботливое. Такое приятное, что хочется тонуть в омуте красных глаз. - Даже если бы и помнила, не пошла бы, - щеки ее слегка покраснели. Стыдно было не помнить то, что твердили целую неделю. - Боюсь, что у тебя это не получится. Рюкзак оказался на его плече, послышался звук застегивающейся молнии. - Это почему еще? - Нам же пообещали исключение, если не придем без официального документа, что была веская причина. Не забыла? - Твою мать! - Минерва жалобно взвыла, обреченно закинув голову назад. В памяти всплывали моменты, когда назойливые учителя в очередной раз упоминали о последнем дне фестиваля и наказании, следующим за пропуск. - Если бы не этот старый идиот, я бы могла спокойно взять бумагу, что отсутствовала по уважительной причине. Очередная волна недовольства проскользнула по ее лицу. Видно, что отца не только недолюбливала, но и попросту ненавидела. - Да ладно тебе, - Роуг потрепал ее черные длинные волосы и усмехнулся. - Просто побудь приведением, а там я тебя найду и заберу. Больше он ничего не сказал, да и ответа слышать не хотел, судя по всему, знал наперед. Парень быстро прошагал к двери и, бросив торопливое "до вечера", направился по своим делам. Минерва толком-то и не поняла, куда и зачем он ушел. Но, видимо, это было важным, раз он даже не смог показать ей дом. - И что мне делать эти гребаные четыре часа? - шаркая босыми ногами и направляясь в ванную, шипела Блекхоул, недовольно смотря на часы. Осознание того, что она могла проспать до обеда, ни чуть не улучшало состояния. Она ведь все это время не давала Чени возможности покинуть дом. А у него, наверное, что-то важное. Знакомиться с домом пришлось самой. Еще со вчерашнего дня в памяти всплывали картинки коридоров и балкона. Со вчера она мало что помнила, да и головная боль отнюдь не помогала в восстановлении воспоминаний. Руки ее были заняты банными принадлежностями и свежим бельем - шла ведь в душ. Так хотелось почему-то осмотреть каждую комнату этого уютного дома. Не ее старо-японского, выдержанного во всех наилучших традициях страны, с футонами вместо кроватей, определенно "нужной" чайной комнатой, ширмами вместо дверей и расписными белыми стена, где под потолком летали журавли, а на плинтусах цвела сакура. Не того, где на каждом углу служанки, так и норовившие помочь "госпоже". Где каждый твой шаг отслеживался, где ты не имел права даже на собственную музыку и книги, где яркая одежда была под запретом, а распущенные волосы не раз подвергались нападкам сумасшедшей бабушки, пытающейся их обрезать. В том доме она должна была быть идеальной, там ее воспитывали так, чтобы могли гордиться в почетном обществе таких же приверженцев старых традиций. Идеальный образ Минервы был слишком далек от нее самой. И если бы не тот случай с отцом, она до сих пор ходила бы по струнке, подчиняясь каждому слову "любимой" бабули и "уважаемого" папочки. Ее душу просто растерзали бы на куски, отрывая все больше с каждым приказом. Все платья и юбки постоянно летели на помойку, стоило госпоже Блекхоул о них узнать. Косметика с завидной частотой оказывалась на полу, раздавленная и сломанная. Украшения рвали прямо у нее на глазах, не забыв при этом хлестнуть по рукам или кинуть бусины прямо в лицо. Так было долго. Пока она была под фамилией Блекхоул, должна была быть куклой своей семьи, делать все, чтобы стать идеалом. Любое ослушание каралось, проявление характера - непростительно, слово без разрешения - новый синяк, царапина. Не раз случалось, что следы избиения появлялись на слишком видных местах, чтобы можно было спокойно идти в школу. Приходилось отсиживаться дома, пока очередной порез на щеке или синяк на шее не сходили на нет. Наверное, именно из-за этого она и отказывалась носить одежду, которую для нее выбирали отец с бабушкой. Слишком скромно, слишком закрыто, слишком не ее. Словно бабочка, которую пихают в кокон против ее воли. Короткие юбки, открытые вырезы на блузках и кофтах, платья, каблуки, косметика: все это - протест. Протест семье, протест побоям, протест подчинению. И плевать ей, Минерве, тогда было, что случится, какие последствия будут. Не останавливала даже мысль, что жизнь превратится в сущий Ад, от которого, собственно говоря, она не так уж далеко и была. - Почему все так оборачивается? - тихо и почти неслышно, сквозь капли ударяющейся о кафель воды, шепчет, сжимая кулаки, упираясь лбом в стену. - Я поступала так, что меня должны были ненавидеть, а он все равно всегда рядом. Он всегда за меня, всегда на моей стороне. Почему? Глаза щипало от нахлынувших слез, но они почему-то не хотели течь. В который раз ей просто не дают заплакать. Выпустить наружу всю боль, все отчаяние, злость. Всегда и всюду внутри щелкал какой-то механизм, не позволявший плакать, кричать, срываться, биться в истерике. Еще с детства, когда ее учили манерам. В голове сразу звучат холодные расчетливые слова отца, что нельзя показывать своих эмоций, особенно слез. "Flashback" - Встань, - холодный безэмоциональный тон заставлял поежиться, словно стадо невидимых мурашек гонят по всему тело. Руки неумолимо болели, ноги подкашивались. Ей всего десять, а она уже испытывает то, чего не пожелаешь и злейшему врагу. Шатаясь, она встает, дрожащими руками заправляя не очень длинные волосы за уши. Черные, подобно вороньему крылу. Совсем не такие, как у отца - мамины. Глаза цвета графита, такие же как у мужчины напротив, наполнены слезами, по щекам прошлись мокрые соленые дорожки. - Подойди сюда. Шаг, еще один, падение и очередной стон боли, вызванные разбитыми коленями. - Вставай, - на лице мужчины презрение, совершенно неуместное по отношению к собственной дочери. Ни капли сожаления, не говоря уже о любви и ласке. - Я не могу, папа, больно, - по лодыжке сбегает струйка крови. Слезы с новой силой рвались наружу. В ответ лишь молчание. Несколько глухих шагов, отец присел на корточки перед рыдающей девчушкой. Минерва поднимает глаза, ожидая увидеть в отце снисхождение, заботу, но получила лишь смачную пощечину. - Если ты не хочешь, чтобы я презирал тебя еще больше, - он сильнее сжал ее подборок, - то запомни на всю жизнь: слезы - ничтожность, страх - сила, надежда - ложь. У тебя сейчас нет права ни на что из этого, даже на слезы. Слезы физической боли не достойны называться слезами. Когда болеть будет душа, тогда, возможно, я закрою глаза и сделаю вид, что ничего не знаю. Но даже это произойдет не из-за того, что ты моя дочь, просто из-за меня самого, если посчитаю, что ты достаточно настрадалась. Тебе все ясно, паршивка? В ответ боязливый кивок и сдавленное "да", но, как и ожидалось, слез больше не было. "End Flashback" Наверное, именно с тех пор все стало превращаться в ярость и злость. Все, лишь бы не слезы, лишь бы ни ничтожность. *** - У меня есть еще час, - обреченно вздыхая и смотря на часы, закрывала входную дверь Минерва, бросая ключи в красно-оранжевую матовую сумку. Белая сборчатая юбка развевалась на ветру, из-под черного теплого кардигана виднелась такая же белоснежная блуза. Вокруг шеи намотан изумрудно-зеленый шарф с бахромой. Ноги облачены в теплые черные колготки и самые обычные кожаные оксфордки. Хотя даже не такой скромный вид был удивителен для Минервы, сколько ее прическа и практически полное отсутствие макияжа. Не было тех замысловатых гулек и косичек, извечно сопровождавших свою хозяйку, лишь заплетенная в косы и заколотая сзади челка. Да и из макияжа были лишь тушь и пудра; совсем непривычно. Минерва еще раз глянула на часы и, подумав, решила пойти помедленнее. Не хотелось ей придти и застать подготовительную суматоху, когда ей и людей вообще видеть не хотелось. - Твою мать... - тихо выругалась девушка, косясь на странных прохожих, уже десять минут сверливших ее взглядом и не отступавшим ни на шаг. - Снова... Не сложно было сложить два плюс два, чтобы понять, что у нее на хвосте подчиненные отца. Видимо, ее новая выходка не осталась без внимания Блекхоул-старшего. Минерва не первый раз замечает, что за ней наблюдают, но чтобы так явно - никогда. Пришлось свернуть в переулок, чтобы немного сбить след и продумать ход действий. Сейчас Блекхоул чувствовала себя героиней ужастика, где за ней гонится маньяк, и ей нужно срочно думать, что делать, иначе умрет, распластавшись окровавленным куском мяса и костей на земле, уставившись мертвыми глазами в серое небо. Слава Богу, что с ней такого делать не собирались, хотя это не слишком-то и успокаивало. Как и ожидалось, люди свернули туда же, лишь слегка обождав за углом. - Черт! - злость закипала внутри девушки, готовая вот-вот выйти наружу, здравый смысл останавливал. Очередной быстрый взгляд на часы все больше заставлял злиться. Оставалось всего двадцать минут до концерта, а ей идти как минимум полчаса, и это без кругов по старым дворикам многосемеек, которые приходилось наворачивать, чтобы скинуть хвост. *** - Твою же мать! Концерт начался двадцать минут назад! - Минерва бежала со всех ног, стараясь не упасть и не споткнуться. Сейчас нельзя было медлить - люди отца стали наглее: подходили почти вплотную, даже не шифруясь. До школы оставалось двести метров, что, казалось, спасет ее, но только стоило расслабиться, как у входа девушка заметила большой черный джип и двух отцовских телохранителей. Злостно прошипев что-то себе под нос, Минерва бросилась в сторону бокового входа в школу, который, на счастье, был открыт, что случалось крайне редко. Дыхание уже изрядно сбилось, девушка задыхалась. Трудно было думать о чем-то, кроме спасения собственной шкуры. Уж поверьте, было действительно страшно. Трудно даже представить, что устроит отец, если поймает ее. Изобьет до полусмерти? Отдаст на ночь друзьям? Или, может, сам решит "поиграть"? До ушей наконец-то донесся спасительный гам, услышав который, в теле словно снова появились силы. Спасительные и такие желанные. Кровь стучала в висках с новой силой, стоило заметить те самый черные костюмы, от которых она так старательно пыталась скрыться. Единственный выход спастись - затеряться в толпе, желательно где-нибудь поближе к сцене, где полно учителей и школьных охранников. - Извините, простите... - пропихиваясь сквозь толпу, торопливо лепетала брюнетка, стараясь не потерять свою сумку и не слишком сильно привлекать внимание. - Пропустите, пожалуйста. Пред глазами наконец-то предстал металлический каркас сцены и не слишком аккуратная лестница, по которой можно было подняться за кулисы, чтобы подготовиться к выступлению. Все слегка расплывалось, да и слова Миражанны, стоящей на сцене, чтобы объявить очередного участника, улавливались с трудом. Сплошная какофония звуков, сливающаяся в один большой ком. Ничего не удавалось уловить, пока не раздался этот голос... - Роуг?! - ошарашенный взгляд метнулся на сцену. Глаза расширились от удивления. Он смотрел прямо на нее. Все такой же, как и раньше. Все такой же близкий, такой же преданный, такой же манящий. Разве что теперь в сотни раз больше. Skillet – Whispers In The Dark Despite the lies that you're making Несмотря на ложь, что ты говоришь, Your love is mine for the takings Твоё сердце принадлежит мне My love is just waiting Моя любовь лишь ждет, To turn your tears to roses Чтобы превратить твои слезы в лепестки роз - Что ты делаешь?.. - беззвучно шепчет одними губами, непонимающе смотря на него, ноги сами ведут ее в первый ряд к самой середине сцены. Прямо напротив него. Красивого, уверенного в себе, загадочного. Такого, которого она еще не видела. Чарующего своей игрой на гитаре, своим голосом, собой... Despite the lies that you're making Несмотря на ложь, что ты говоришь, Your love is mine for the taking Твоё сердце принадлежит мне My love is just waiting Моя любовь лишь ждет, To turn your tears to roses Чтобы превратить твои слезы в лепестки роз I will be the one that's gonna hold you Я буду тем, кто обнимет тебя, I will be the one that you run to Я буду тем, к кому ты побежишь My love is a burning, consuming fire Моя любовь – пылающий, сжигающий огонь No, you'll never be alone Нет, ты больше не будешь одна When darkness comes I'll light the night with stars Когда наступит ночь, я буду зажигать звезды в небесах Hear my whispers in the dark Лишь услышь мой шепот во тьме На глаза начали наворачиваться слезы. Люди вокруг зашептались, размышляя, кто же та счастливица, что удостоилась признания такого завидного красавца, как Роуг Чени. Сердце билось мертвецки медленно, готовое в любую секунду остановиться. Мысли хаотично бились в голове, вызывая острую боль в висках. No, you'll never be alone Нет, ты больше не будешь одна When darkness comes you know I'm never far Когда наступит ночь, я буду зажигать звезды в небесах Hear the whispers in the dark Лишь услышь мой шепот во тьме Whispers in the dark Шепот во тьме You feel so lonely and ragged Ты чувствуешь себя одинокой и разбитой You lay there broken and naked Лежишь, словно сломанная кукла My love is just waiting Моя любовь лишь ждет, To clothe you in crimson roses Чтобы укрыть тебя алыми розами Больше сил сдерживаться не было. Она не смогла. По щекам покатились слезы, тело пробивала крупная дрожь, трясущиеся руки закрывали глаза. На губах так и застрял немой крик бессилия, который уже невозможно держать внутри. Она могла бы выдержать все, но не его взгляд, не его голос, не эти слова. Слова единственного человека, который ей остался дорог, которого она сама любила. I will be the one that's gonna find you Я буду тем, кто найдет тебя I will be the one that's gonna guide you Я буду тем, кто поведет тебя за собой My love is a burning, consuming fire Моя любовь – пылающий, сжигающий огонь No, you'll never be alone Нет, ты больше не будешь одна When darkness comes I'll light the night with stars Когда наступит ночь, я буду зажигать звезды в небесах Hear my whispers in the dark Лишь услышь мой шепот во тьме Ноги подкашивались, перед глазами все плыло. Такого не должно было быть. Она не заслужила этих чувств, этих слов, этой песни. - Не одна... И снова слезы. Люди недоумевающе смотрели на Блекхоул, пытаясь понять, что происходит. Даже если признание и адресовано ей, то почему же она тогда рыдает, почему выглядит так жалко, когда за каких-то пару месяцев показала свою гордость всем и каждому. В головах не укладывалось. Нескольким шутницам пришло на ум посмеяться, за что они получили строгий взгляд от учительницы, которая стояла неподалеку от Блекхоул и следила за порядком в толпе. No, you'll never be alone Нет, ты больше не будешь одна When darkness comes you know I'm never far Когда наступит тьма, знай, я всегда рядом Hear the whispers in the dark Лишь услышь мой шепот во тьме Whispers in the dark Шепот во тьме, Whispers in the dark Шепот во тьме, Whispers in the dark Шепот во тьме Музыка стихла, послышались приглушенные шаги, но Минерва так и не осмелилась посмотреть на сцену, снова взглянуть ему в глаза. Сейчас больше всего на свете хотелось просто провалиться под землю, где-нибудь затаиться и рыдать, страдая в одиночестве, чтобы никто не видел, как жалко она сейчас выглядит. - Почему ты плачешь? - Роуг говорил совершенно спокойно и уверенно. В ответ лишь молчание, не нарушаемое даже толпой позади пары. Глаза уперты в землю, на нее все еще падают слезы, разбиваясь тысячами брызг. - Минерва, ответь. Он берет ее за руку, крепко сжав, в ответ на что Блекхоул пытается вырваться, делая несколько шагов назад и упорно мотая головой. - Нет! Нет... На его лице - непонимание, на ее - страдание. В ее глазах была лишь боль, в его - всепоглощающая теплота. Минерва все так же пыталась вырвать руку, но Роуг лишь сильнее сжал ее, почти до хруста. - Скажи, что не так? - Нет! Нет! Так не должно быть! Она все так же отчаянно отрицает, но вот только сердце ее стучит так громко, что биение его слышно даже в этой абсолютной тишине. - Что не должно быть? Что не так?! - Ты не должен любить меня! Я не та, что должны любить! Не та, что... Договорить ей было не суждено. Властным поцелуем заткнув девушку, Роуг прижал ее к себе, всем телом чувствуя, как колотится ее сердце, как трясет ее тело. - Мне, наверное, стоит повториться еще раз, - приподнимая подбородок брюнетки и заглядывая прямо в глаза цвета обсидиана, мягко улыбнулся Чени. - Ты больше не одна. Я люблю тебя, Блекхоул.