Мироновы
И сегодня – уже который день! – за столом во время завтрака Анна, безучастная ко всему, механически, односложно отвечала на вопросы отца и матери: «Да, мама. Да, папа. Спасибо». - Нет, это просто невыносимо! – чуть не расплакалась Мария Тимофеевна после ухода дочери. - Ну, что же делать, Маша? Надо подождать… - сказал Виктор Иванович устало, погладив жену по руке. Ему самому хотелось расшевелить дочь, но он не знал, как это сделать. - Чего ждать? Как долго? Надо же что-нибудь делать! - Мария Тимофеевна вскочила и заметалась по столовой. - Что, например? - спокойно, хотя это спокойствие далось ему с трудом, спросил адвокат. - Ну, я не знаю... Показать её врачу, свозить на воды, уехать за границу… - истерично проговорила Мария Тимофеевна. - И что это даст? - тяжело вздохнул Виктор Иванович, поднимаясь из-за стола и подходя к жене. - Ты думаешь, она оживёт? - Перемена места… может... - жалобно глянув на мужа, прижала платочек к задрожавшим губам Мария Тимофеевна. - Ничего не даст! - обнял жену Виктор Иванович. - Дело не в месте, а в ней самой. Ты же сама прекрасно понимаешь... - Она сидит дома и никуда не выходит, - Мария Тимофеевна отстранилась и поглядела на мужа полными слёз глазами, - только прогулки по саду, и не дальше. Если её приглашают, она идёт и просто присутствует, словно неживая… - А мы с тобой сердились и ругались, когда она была вне дома, - печально согласился Виктор Иванович. - Да! - И слёзы всё-таки потекли по щекам Марии Тимофеевны. - Она так была увлечена этими расследованиями! Так переживала... - Она сердито смахнула слёзы со щёк и промокнула глаза платочком. - Так радовалась, когда ей удавалось помочь Штоль… - голос женщины прервался. - Ну, всё, всё! - погладил жену по плечу Виктор Иванович и вытер слезинку на её щеке. - Успокойся… - Посадив Марию Тимофеевну за стол, он, придвинув свой стул, сел сам и ласково взял её руку, заглядывая ей в глаза. - Я вот что подумал, Маша... Может, нам Петра вызвать из-за границы?.. - Мария Тимофеевна резко вскинула голову, и Виктор Иванович, приняв её жест за отказ, терпеливо продолжил: - Любимый дядя, и всё такое… А? Как ты думаешь? - Да, да! - схватила мужа за руки Мария Тимофеевна, радостно глядя на мужа. - Я сама тебе сказать хотела, да всё не решалась… - И слёзы снова потекли из её глаз. - Я согласна на всё, лишь бы Анна стала прежней. - Вот и умница! Так и сделаем, - с облегчением произнёс Виктор Иванович, вставая. Он не сказал жене, что уже отправил брату телеграмму.Доктор Милц
Доктор Милц, складывая медицинские инструменты в саквояж, говорил, обращаясь к тому, кто сидел за столом напротив: - Моя помощь вам больше не нужна. Рана на боку зажила, синяки прошли, ссадины не беспокоят. Вам бы не мешало побриться, но раз вы решились… - Доктор достал из-под лавки узел и пристроил на угол стола. - Здесь одежда, что вы просили. Извозчика зовут Никодим. Лошадь с коляской стоят вот по этому адресу, там же верхняя одежда: тулуп, шапка, рукавицы. - Милц вынул из кармана листок, затем - свёрток и положил перед собеседником. - Владелец конюшни предупреждён, что, пока Никодим лечится, выезжать будете вы. Но лечение продлится не более двух-трёх дней, имейте это в виду. Да, вас зовут Митрий. А свёрток вам передал мой фельдшер. Ну, вроде всё. Что мог - я сделал, что просили – принёс. Будьте осторожны. Доктор ушёл. Человек развернул сначала свёрток: в нём - борода и усы, затем зажёг спичку и сжёг телеграфный листок с текстом: «Среду дневным поездом Н будет Затонске В»