Замена вашего менеджера

      Солнце светило, как ненормальное. Казалось, последние дни апреля решили выжать из своих привилегий все возможное, поэтому начали буквально запекать жителей Токио в их домах, школах и машинах.       Кана с угрюмым лицом топала по тротуару, искренне сочувствуя всем баскетболистам, которые уже завтра начнут по жаре наматывать круги в лагере. Ватанабэ же, по обыкновению своему не теряя оптимизма, весело шагала рядом. Все существо ее словно было подернуто аурой истинной радости и предвкушения, казалось, что из-за каждого следующего движения начнут лететь искры.       — Не боишься, что загоришься? — вяло спросила одноклассницу Кана, вытирая выступивший на лбу пот.       Ее неподдельно удивляло то, как Ватанабэ могла ходить в такую погоду с распущенными волосами, которые к тому же лезли в лицо.       — Не переигрывай, не так на улице жарко, — безмятежно улыбнулась Мадока.       — И это говорит мне человек, который не поехал на автобусе, потому что «там душно, как в сауне».       Впервые за месяц учебы они возвращались из школы пешком, но не то чтобы Кана была против. Иногда здорово было прогуляться, просто выйти за дверь и идти вперед, ни о чем не думая. Хорошая идея. Омрачало ее только то, что Мацуока была в ненавистной матроске, и то, что отсидела шесть скучнейших уроков.       Мадока лукаво улыбнулась одним уголком рта и пожала плечиками.       — Да и вообще-то я не об этом, — продолжила Кана. — Светишься изнутри от ожидания своего лагеря, глазам смотреть больно.       Шел последний учебный день перед выходными. Золотая Неделя подобралась так близко, что можно было на своей шее ощутить ее дыхание, отдающее цветущими глициниями и понаехавшими туристами.       — Да чего ты привязалась к лагерю? — устало вздохнула Ватанабэ. — Нравится мне там, нравится, даже несмотря на трудности. Почему ты видишь только плохую сторону?       — Потому что я отъявленная пессимистка?       Мадока прищурила серые глаза.       — Нет, ты просто вредина, Мацуока-чан.       Ответить было нечем.       Кана тихо прочистила горло и устремила взгляд вперед.       — Кстати, ты же тоже должна радоваться, — заметила Ватанабэ. — Уже завтра можешь ехать в Киото. Или даже сегодня!       На лицо Мацуоки набежала тучка.       — Я никуда не еду, — сдержанно пояснила она. — Не срослось.       Мадока сердобольно ахнула. Кана закрыла глаза и слегка отвернулась.       Это было одной из причин того отвратительного настроения, которое не отпускало девушку весь день. Один звонок буквально сломал ей все планы на грядущую неделю, что не на шутку взбесило Кану. Теперь ей придется все выходные провести в Токио, вялясь в четырех стенах. Из-за этого было жутко тоскливо. Лучше бы продолжала ходить в школу.       — Как… Жаль, — вымолвила Ватанабэ и опустила взгляд.       Кана согласно хмыкнула.       Они уже практически дошли до остановки Мадоки, когда та вновь заговорила:       — Не переживай, я буду каждый день тебе звонить! И писать! Так надоем, что будешь от меня весь оставшийся год прятаться.       И засмеялась. Кане тоже хотелось усмехнуться над этими словами, но не получилось. Больно тоскливо было от осознания приблизившейся разлуки. Вряд ли Ватанабэ сможет выбесить ее своими «весточками».       — Когда завтра отправляешься? — сухо спросила девушка.       — Ну… Автобус отходит в пятнадцать минут девятого от школы, а до нее, сама понимаешь, нужно еще успеть доехать… Плюс время на завтрак, конечные сборы, водные процедуры… Да и приехать нужно пораньше, чем вся команда…       Ватанабэ нахмурилась, приложила указательный палец к подбородку и погрузилась в сложнейшие вычисления. Кана терпеливо ожидала ответа.       — Думаю, — Мадока щелкнула пальцами, — к половине восьмого из дома выползу.       — Я тебя провожу, — быстро добавила Кана.       Ватанабэ на секунду остановилась и похлопала ресницами.       — Зачем? — спросила она, догоняя вырвавшуюся вперед одноклассницу. — Лучше бы выспалась в первый выходной день.       — Потому что я помню тот список покупок, который ты составляла к лагерю, — ответила Кана, поправляя очки. — Ты же не собралась тащить всю еду на себе?       Ватанабэ со стыдливым румянцем отвернулась.       — И, вообще, почему все везешь ты? — продолжила сыпать вопросами Мацуока.— Разве не разумнее было оставить все в холодильниках кулинарного клуба?       — Да мне не тяжело, — попыталась противостоять Ватанабэ. — Там совсем немного.       — Мне очень интересно, каких размеров это «немного», если ты собралась им неделю кормить баскетбольную команду.       Кана и сама не заметила, как превратилась в ворчливую старушку. Она с недовольным видом сложила руки на груди и сжала губы в ниточку.       — Ладно, — примирительно улыбнулась Мадока. — Я не против. Если хочешь, то проводи хоть до самого лагеря.       Конфликт, начавшийся на пустом месте, был исчерпан.       — Я буду ждать тебя на своей остановке приблизительно в семь тридцать пять, договорились?       — Договорились.       Ватанабэ в очередной раз улыбнулась и, зайдя за остановку, свернула влево. Кана практически мгновенно скисла.       — Тогда до завтра, Мацуока-чан! — махнула ей рукой Мадока.       — Ага, пока, — бросила той вслед сама Кана.       Шум отдаляющегося автобуса унес с собой шаги спешащей домой Ватанабэ. Кана возвращалась домой одна. Опять. В многочисленный раз за эту весну.              На следующее утро Кана проснулась от ярких лучей солнца, прорвавшихся в комнату через окно. А уже через секунду резко села на кровати с единственной мыслью.       Проспала.       Она протянула обе руки к прикроватной тумбочке, судорожно начав наощупь искать телефон. Электронный предатель лежал у самого края и из-за одного неосторожного движения чуть не полетел на пол, но Кана вовремя успела его поймать.       Девушка открыла раскладушку и, сильно щурясь, попыталась рассмотреть время.       Десятый час. И два пропущенных от Ватанабэ. Точно проспала.       Не до конца проснувшаяся Мацуока незамедлительно набрала номер одноклассницы и прижала телефон к уху. Трубку взяли с третьего гудка.       — Извини, проспала, — сразу же выпалила Кана. — Каюсь, не хотела, честно не хотела.       На том конце провода послышался добродушный смешок, который Кана различила не сразу. Связь оказалась искаженной, видимо, баскетболисты все еще были в пути.       — Хороший сон был? Выспалась?       Тон у Ватанабэ был максимально участливый, совершенно не обиженный. Кана облегченно вздохнула: Мадока не держала на нее зла. Примирившись с этой мыслью, девушка упала обратно на подушку.       — Да. Впервые за весь месяц чувствую себя такой бодрой.       Кана проморгалась, отбрасывая остатки сонливости. Она действительно выспалась.       — Это хорошо, — заметила Ватанабэ.       — Как пакеты донесла? Я все-таки тебя подставила.       Повисла недолгая пауза. Кажется, Мадока обдумывала, как ответить.       — На самом деле, — мягко начала она, — мне с самого начала показалось, что ты проспишь.       — У тебя дар предвидения? Почему я не знала?       Ватанабэ засмеялась. Мацуока прикрыла глаза, хило ухмыльнувшись тому, что даже с утра ее чувство юмора могло кого-то развеселить.       — У тебя просто вид был вчера такой… Замученный, — продолжила Мадока. — Казалось, что ты едва домой придешь, так сразу упадешь на кровать и проспишь сутки. Поэтому, когда ты утром не взяла трубку во второй раз, я позвонила Такао-куну и попросила помочь.       Как только она договорила, на заднем плане раздался чей-то громкий смех. Кана напрягла слуховую память. Да, точно, ошибки быть не должно. Смеялся как раз именно Такао. Помяни черта, так это называется.       — Так ты меня насквозь видишь, — усмехнулась Кана. — Как книгу читаешь.       — Если это так, то ты очень загадочная книга, Мацуока-чан, — легко ответила Ватанабэ. — Пустяковые строчки читаются легко, а вот некоторые страницы совершенно не разобрать.       Кана была уверена в том, что в этот момент Ватанабэ тонко улыбалась. И в том, что, говоря о тех страницах, она имела в виду баскетбол. Что же, видимо, ее вложения в скрытность не прошли даром.       — Мацуока-чан, нам ехать осталось около получаса, — вдруг подала голос Мадока. — Давай я сейчас отключусь, а как приедем и заселимся, снова позвоню?       — Ладно, — согласилась Кана. — Нервов тебе. Отбой.       — Спасибо. До связи!       И отключилась.       Кана положила телефон на кровать и заложила руки под затылок. В комнате стояла тишина, да и во всей квартире, кажется, тоже.       Полежав пластом под одеялом еще пару минут, Кана окончательно проснулась и поднялась с кровати. Схватив с тумбочки очки, девушка вздохнула и зашагала к двери.       Доковыляв до ванной, Кана уперлась руками на края безукоризненно белой раковины и посмотрела в зеркало. В отражении угадывался размытый образ человека женского пола с растрепанными черными волосами и глазами-щелочками.       — Привет, страшилище, — буркнула Кана и включила воду.       Умывшись, почистив зубы и промокнув лицо полотенцем, девушка нацепила на нос очки и снова бросила взгляд на зеркало. Расплывчатое лицо и щелочки с него исчезли, и Кана наконец узнала саму себя.       — Все равно страшилище, — неудовлетворенно хмыкнула она, расчесав волосы и собрав их в высокий тугой хвост.       Затем девушка вышла в гостиную. На ходу захватив с журнального столика кружку из-под кофе, Кана бодрым темпом добралась до кухонной зоны и поставила посуду в раковину. Приметив на гарнитуре пульт от телевизора, она без лишних раздумий схватила его и нажала на кнопку, попав на музыкальный канал. Послышалась мелодия какой-то модной песни, и Кана вернулась к утренним делам.       Коснувшись бока электрического чайника, девушка поняла, что вода уже остыла, и поставила ее кипятиться снова. Одно радовало: отец сегодня на работу не опоздал. Пока чайник делал свою работу, Кана включила плиту и достала из шкафчика другую кружку, чайный пакетик и сахарницу. На полке холодильника обнаружились пара яиц и остатки ветчины. Все попавшиеся под руку ингредиенты пошли в работу, и уже через десять минут Кана сидела за обеденным столом, пережевывая свой кулинарный шедевр.       Закончив завтрак, девушка помыла всю находящуюся в квартире грязную посуду, выключила телевизор и с чувством выполненного долга вернулась в свою комнату.       Разобравшись с постелью, которая после сна выглядела так, точно по ней прошлась серия ураганов, Кана приоткрыла окно и начала собираться.       Прорвавшийся в помещение воздух принес с собой слабый ветерок и гомон толпы на улице. Порадовавшись тому, что сегодня было не так жарко, как вчера, девушка скинула с себя пижаму и, отодвинув дверцу шкафа-купе, погрузилась в его содержимое.       Застегнув последнюю пуговицу на рубашке, Кана покрутилась у зеркальной двери и скривила губы. Со времен младшей школы у нее остался небольшой комплекс по поводу своей фигуры, из-за чего девушка до сих пор старалась избегать облегающей одежды. Рубашка была приталенной, так что Кана казалась слегка расстроенной. Недовольно цокнув языком, она отвернулась и с ненавязчивой мыслью «Сгодится» отправилась на поиски рюкзака.       Новая школьная сумка, которая верой и правдой служила Кане весь апрель, обиженно жалась под столом. Сама девушка, несколько минут порыскав по комнате, все-таки достала откуда-то из запасов потрепанный рюкзак, небрежно затолкала в него учебник по химии, тетрадь и парочку всяких нужных мелочей. Приготовления были завершены, и теперь стоило только выбраться за порог.       Людей в городе ощутимо прибавилось с предыдущего дня. И если около родного дома и небольшого зеленого скверика рядом это замечалось слабо, то у остановки Кане снова, как в первый учебный день этого года, пришлось танком идти через толпу.       Через полчаса, которые девушка провела в обществе радостных туристов и остальных горожан, загрузивших автобус, Мацуока наконец-то выбралась на улицу и быстрым шагом, будто собираясь сбежать от мира всего, отправилась в ближайший переулок.       Попетляв в хорошо изученной еще семь лет назад части города минут десять, Кана наконец остановилась и, тяжело вздохнув, подняла глаза на вывеску над широкими стеклянными дверьми.       Клиническая больница Кусумото.       — Дом, милый дом, — ехидно прошептала девушка и, поправив висевший на плече рюкзак, поспешила зайти внутрь.       Помещение оказалось настоящим спасительным оазисом. Перешагнув порог, Кана остановилась и, прикрыв глаза и запрокинув голову, минуты три стояла, жадно вдыхая прохладу. Но, к сожалению, стоять так весь день она не могла, поэтому, потоптавшись на одном месте еще секунд пятнадцать, девушка двинулась дальше.       Раз уж больница Кусумото приходилась ей домом, то все ее обитатели автоматически становились для Каны родственниками. Стоило девушке отойти от дверей, как в ее поле зрения сразу же оказались десятки знакомых лиц. Кана нацепила на лицо дружелюбную улыбку и уже приготовилась со всеми подряд здороваться.       — О, Кана-чан! Давно не виделись, почему не заходишь? Хотя на самом деле к нам лучше не попадать…       — Здравствуйте, — тоненько пискнула девушка, пусть и не была до конца уверена, что знала, кто к ней обратился.       Приходя в это место, Кана действительно чувствовала, что попала на какой-то странный семейный ужин. Что все местные врачи, медсестры и медбратья были ее дальними родственниками, которых она никогда в жизни не видела, зато все они могут рассказать какую-нибудь забавную историю из ее детства. Честно говоря, любой настоящий семейный ужин проходил бы для Каны в такой же обстановке. И, пусть говорить такое не очень хорошо, посещения Кусумото были для нее всегда уютнее встречи с какой-то неизвестной родней.       Но даже на самом отвратительном семейном съезде всегда находился человек, с которым хочется поговорить. Который не даст заскучать, поможет дельным советом и просто расскажет что-то интересное. Именно к такому человеку торопилась Кана, лавируя между людьми в холле.       Успешно миновав живые «преграды», Кана добралась до стойки регистрации и аккуратно постучала по ее блестящей матовой поверхности.       — Есть кто-нибудь живой? — тихо спросила она и тут же испуганно подалась назад.       Потому что из-под стойки тут же появилась невысокая женщина среднего возраста в больничной униформе.       — Кана-чан! — воскликнула женщина, широко улыбаясь.       — Цубаки-сан! — в тон ей ответила Кана, впервые за день озарившись честной улыбкой.       Эта женщина, Цубаки-сан, была одним из самых родных людей для Каны во всей ее жизни. Сколько девушка себя помнила, она также находила в памяти и воспоминания о Цубаки-сан с ее прямыми, короткими, черными волосами, которая неизменно несла свой пост за стойкой регистрации.       — А я тебя с самого утра жду, — весело затараторила Цубаки-сан. — Как только узнала, что ты придешь, так и жду! Как жаль, что ты одна в этот раз. Уже скучаю по твоей подружке, как там Мичиру-чан?       Обижаться за упоминание Мичиру на Цубаки-сан не хотелось, пусть в груди и снова зазвенело огорчение, поэтому Кана склонила голову на плечо и ответила:       — Так у вас же есть ее номер. Позвоните, спросите, скучать перестанете.       — А точно! — засмеялась женщина. — Как мне тебя не хватало, Кана-чан. Совсем со своей старшей школой меня забыла.       Кана виновато улыбнулась и выждала паузу.       — Он у себя?       — Да-да, конечно, — активно закивала головой Цубаки-сан. — Он как раз недавно попросил кофе. Для тебя заварить кружку чая?       — Нет, спасибо. Я сыта, поела перед выходом.       — Точно? — женщина хитро сузила глаза. — А с шоколадными пирожными? Там вроде осталась парочка…       Цубаки-сан, как и было положено лучшей тетушке на свете, знала все слабости Каны. Но на этот раз девушка нашла в себе мужество для отказа и отрицательно помотала головой.       — Не стоит, — она отвернулась. — Я пойду, а то он меня ждет уже.       — Кана-чан, погоди! — снова воскликнула Цубаки-сан и достала откуда-то из своего невидимого склада белый халат. — Правила есть правила, давай-ка, надень.       Кана, проклиная все устои Кусумото и стерильность в целом, обернулась обратно, спустила рюкзак со спины, и, переняв халат из рук женщины, небрежно накинула на плечи.       — Ох, давай я воротник поправлю, — потянула к ней свои пальцы Цубаки-сан.       Кана шагнула назад и покачала головой.       — Нет, все и так хорошо. Спасибо, Цубаки-сан.       Убедившись, что от нее больше ничего не ждут, Кана резво потопала в сторону лифта. Цубаки-сан, опираясь локтями о регистрационную стойку, проводила девушку тяжелым взглядом и негромко пробормотала:       — Совсем девочка от материнской руки отвыкла.       Спустя несколько минут сама Кана, уже успевшая подняться на этаж выше, застыла перед дверной табличкой, которая выдавала расположившийся за порогом кабинет травматолога. Девушка осторожно провела пальцем по иероглифам фамилии врача, который сегодня вел прием, после чего без предупреждения потянула на себя ручку.       За столом, сгорбившись над огромным морем бумаг, сидел Мацуока Арата и что-то увлеченно писал. Услышав шум, мужчина отвлекся от своего занятия и, увидев в дверном проеме дочь, вымученно улыбнулся.       — Учебник взяла? — мягко поинтересовался он, когда Кана шагнула вперед.       Дверь за ее спиной захлопнулась.       День обещал быть длинным.              Примерно таким же образом прошла вся неделя.       Пока за окном бушевали праздники, Кана каждое утро приходила к отцу на работу, помогала Цубаки-сан заваривать чай и решала задачи по химии. Химия действительно была для девушки самым сложным предметом во всей школьной программе. Арата этому всегда неприкрыто удивлялся: как так, отец врач, а у дочери все простейшие правила и формулы в одно ухо влетают, а из другого вылетают. Всякий раз, слыша эти слова, оскорбленная дочь демонстративно закрывала толстую тетрадь, складывала руки на груди и заявляла, что ей просто математика ближе, а не все эти валентности и избытки с недостатками. Что естественные науки ей даются тяжело, потому что склад ума технический. Как у мамы.       Помимо ежедневных занятий химией, Кана добрую часть свободного времени проводила в телефоне. Ватанабэ сдержала обещание и в каждую свою свободную минуту присылала однокласснице сообщения. Кана читала их, сдавленно хихикала и каждый раз считала своей обязанностью на них отвечать. Так за выходные девушка узнала, что Мияджи-сан, легкий форвард основного состава, по возвращению обещал бросить в голову каждого нерадивого кохая по арбузу из семейной фруктовой лавки их тяжелого форварда, Кимуры-сана. Еще ей стало известно, что трое парней из запаса умудрились как-то сломать целых две казенных кровати, за что всему клубу знатно влетело от Накатани-сенсэя. Не укрылось от Каны и то, что капитан Шутоку, Отсубо Тайсуке, видимо, пропитался ее недоброжелательностью к Мидориме и постоянно жаловался менеджеру на «чудачества» их нового аса.       Новости о Мидориме, пусть часто в них фигуририровал и Такао, заметно перевешивали все остальные. Кане снова началось казаться, что Ватанабэ ненавязчиво пыталась сгладить ее отношение к талантливому новичку. Поэтому девушка, скрепя зубами, все же добавила в шаблоны сообщений текст «Плевать на этого повернутого придурка, давай дальше». Однако факт того, что не все в старшей школе приняли Мидориму с распростертыми объятиями, доставлял Мацуоке какое-то странное, профанное удовольствие. После осознания этой маленькой гадости девушка почувствовала себя еще большей злюкой, но решила не зацикливаться на таких мыслях. Она ведь вообще пострадавшая сторона, верно?       Таким ровным и тягучим темпом прошла свободная неделя. Но это настроение невзрачности, которым окутался каждый свободный час, Кану настораживало. Девушка опасалась, что все это было затишьем перед чудовищной бурей. И ее опасения подтвердились.       Персональный ужас Мацуоки Каны начался в последний день Золотой Недели.       Кана, вернувшись из больницы раньше обычного, сидела на полу гостиной и стеклянными взглядом прожигала дисплей телефона. Ватанабэ не брала трубку. Чем дольше она прокручивала у себя в голове эту фразу, тем больше чувствовала себя параноиком. Но Мадока перестала писать около семи часов назад. Ситуация пугала, особенно, если брать в учет то, что до этого новости от Ватанабэ приходили безостановочно.       Мацуока вздохнула и еще раз попыталась проанализировать последнее присланное Мадокой сообщение. Девушка жаловалась на острую боль в спине и слабость в руках. Кана от души посочувствовала таким недугам и попросила одноклассницу быть более осмотрительной. Слишком много проблем вырисовывалось у нее в этом тренировочном лагере. Вспомнить только тот случай, когда она накануне забирала выстиранные полотенца из прачечной и, неуклюже поскользнувшись, растянулась во весь рост на плиточном полу.       Приложив телефон к уху, Кана поднялась со стула и начала мерить шагами гостиную. На том конце трубки слышались только тоскливые гудки. Кана прикусила губу. Она ведь совсем не заметила, как Ватанабэ стала ей ближе всех ровесников. Из-за этой приятельской связи, почти что дружбы, Кана как-то не задумывалась о том, чтобы заводить в новой школе другие знакомства. И почему же такие мысли пришли ей только во время нежданного приступа одиночества?!       В коридоре громко щелкнул замок и открылась входная дверь. Арата осторожно положил ключи на тумбочку и медленно разулся. Уловив шум, Кана, не убирая телефона, вышла встречать отца.       — Куда ты пропал? — сварливо поинтересовалась она. — Говорил, что выходишь, полтора часа назад. Надо было мне остаться до вечера и все проконтролировать.       Арата промолчал и отвел взгляд, будто бы пряча глаза от дочери. Поняв, что ее звонок проигнорируют и в этот раз, Кана резко захлопнула раскладушку и выпалила:       — Да что такое, зачем людям вообще телефоны?! — она переключила внимание на прибывшего мужчину. — Чего молчишь? Чем ужинать будешь?       Девушка развернулась и уже была готова отправиться обратно, чтобы разогреть отцу остатки их скромных пожитков, но Арата сам остановил ее:       — Кана, — мягко позвал он дочь, — твою новую подругу зовут… Ватанабэ? Ватанабэ Мадока, да?       Мацуока развернулась так резко, что чуть не ударила отца волосами по лицу. Рука, пальцы которой сжимали телефон, безжизненно повисла.       — Да, — медленно ворочая языком, подтвердила девушка. — А что не так?       Арата наконец посмотрел ей в глаза, и по взгляду его Кана поняла, что такое поведение не предвещало ничего хорошего. Она решительно рванула вперед, но мужчина перехватил ее за запястье и не дал сдвинуться с места.       — Пообещай, что дослушаешь до конца, Кана.       Сердце испуганно пропустило удар.       Телефон выпал из обмякших пальцев и с отчетливым стуком ударился о пол.       Кто бы только ей сказал, что самое худшее будет впереди.