Император Вестероса и Эссоса

      Дни сливались бесконечной чередой дел. Слишком многое требовало внимание Октавиана. Он, конечно, понимал, что пока на троне Роберт, ему не удастся развернуться в полной мере, но это не значило, что необходимые приготовления не следует подготовить заранее. Ему многого удалось добиться за последний год: городская стража, медленно, но верно преображалась в воинское подразделение, где все в строю знали свое место и могли действовать как единый организм; казна перестала занимать денег, а лорд Старк своим непрошибаемым северным нравом смог сделать, пожалуй, невозможное, он донес до Роберта Баратеона мысль, что стоило бы поумерить свои аппетиты и более разумно относится к тратам золотых драконов.       Этого было явно недостаточно, чтобы Семь королевств вступили в эру процветания. Октавиан отдавал себе отчет в том, что понадобятся годы, а то и десятилетия, чтобы Вестерос приобрел тот вид, что был задуман наследником Цезаря. И главной проблемой на пути преобразований вставал вопрос острой нехватки денег. С таким долгом уже невозможно было пополнить казну займами, повысив пошлины можно было нанести серьезный урон и так не очень развитой торговле. Единственным источником пополнение могло стать лишь увеличение налогов, но при существующей десятичной системе, характерной для королевства – это было крайне сложно сделать. Мало какой лорд согласится, платить еще одну десятину сверх того, что он обязан в настоящее время, позиции церкви и их влияние на общество слишком сильны, чтобы обложить и их податями, а восстания против короны – это последнее, что было нужно Октавиану. А для таких регионов, как Железные острова и Север каждый дракон имел большую значимость, и брать с них больше означало облечь их на слишком тяжелую и скудную жизнь. Вот и приходилось проводить многие вечера за расчетами, на чем можно сэкономить и где урезать расходы. Были, конечно, и пара неплохих задумок, как подмять под корону самые выгодные источники доходов в Вестеросе, но для того, чтобы это осуществить потребуются не малые усилия. В конце концов, Октавиан понимал, что реализовывать свои планы время еще не пришло, за отсутствием возможностей.       Еще большую головную боль приносило законодательное и судебное устройство Семи королевств. В отличие от Рима, где процветал рабовладельческий строй, в Вестеросе сложилось стойкое предубеждение против рабства. Другие отношения к владению и распоряжению землей, главному источнику доходов, другая вера и совсем иные традиции, и обычаи делали невозможными хорошо известные Октавиану подходы к управлению государством и выстраиванию общественной жизни. Управление областями передавалось по наследству, а не назначением из центра власти, при таких условиях король был лишь первым среди равных, так как верховные лорды на своих землях имели огромную власть и полномочия. Октавиану же нужно было переломить эту ситуацию, но как убедить лордов отказаться от их положения? Единственным вариантом он видел тонкие и неторопливые движения в этом направлении, которые на первый взгляд не изменят существующего порядка, но, тем не менее, сосредоточат в руках короля больше власти. Король должен будет стать не просто первым среди равных, он должен будет занять по отношению к верховным лордам областей то же положение, что они занимают по отношению к своим лордам-знаменосцам. Традиции и обычаи этого общества вполне отвечали этим реалиям, просто со времени объединения Вестероса в одно королевство прошло не так много времени, чтобы отношения вассалитета выстроились подобающим образом, а Таргариены не уделяли этому особого внимания. Единый сборник законов, который закрепит эти отношения, формализует это положение, четко разграничит права и обязанности между королевской властью и верховными лордами. А если понадобится, то Октавиан вполне может воспользоваться опытом деда, и тогда «Рейны из Кастамаре» будет не единственной поучительной песней о должном отношении к своему сюзерену. Естественно, что Октавиан посредством объединением всех действующих законов и некоторых дополнений и изменений к ним ставил перед собой не одну цель. Он намеревался не только укрепить свою власть, но и как следует простимулировать экономику королевства: закрепить институт собственности, ввести разграничение публичного и частного, ограничить ростовщичество, дать некоторые гарантии и привилегии тем предприимчивым людям, которые посчитают возможным работать в складчину, развитие товариществ и страхования позволит увеличить производство, и сбыт различных товаров, что в свою очередь позволит казне увеличить свои доходы.       Так же, принц намеривался в несколько этапов подмять под себя судебную систему. В настоящее время, каждый лорд на своей земле был не только полновластным хозяином, но и именем короля вершил правосудие, при чем, зачастую по своему усмотрению. Октавиан же намеривался изменить систему таким образом, чтобы в случае недовольства решением лорда, человек мог обратиться за разрешением спора к его сюзерену, и так до короля. Таким образом, оставляя за собой возможность, разрешать не только споры своих прямых вассалов, король смог бы влиять на все судебные решения. Это привело бы со временем к единообразной практике, в дальнейшем же можно было приставить к крупным лордам королевских судей, которые следили бы за правильностью выносимых ими вердиктов. Ну, а как только лорды примирятся с новым порядком, а власть Октавиана обретет необходимую устойчивость, то можно будет подумать о передаче всех функций по отправлению правосудия в руки королевских чиновников, что будут подконтрольны и подотчетны лишь короне. Это бы и укрепило власть короля, и по скромному мнению принца способствовало бы большей справедливости при принятии решений. Это безусловно вызовет дополнительные траты, так как наверняка придется расширять штат чиновников на службе короля, но Октавиан все же надеялся, что положительный эффект от нововведений перекроет траты.       Самым сложным в этих процессах представлялось выработать подходы к решению поставленных задач. Необходимо было не просто взять все возможные в данном обществе достижения римской юриспруденции, но и вводить их постепенно и с изрядной долей изменений, чтобы они соответствовали порядкам королевства. Октавиан исписал много бумаг, пытаясь найти оптимальные варианты решения данной проблемы, и неоценимую помощь ему в этом оказал карлик. Тирион Ланнистер, не смотря на внешнее уродство, обладал крайне острым и прозорливым умом. Из всех детей Тайвина Ланнистера, он больше всех походил нравами и мозгами на своего отца. Жаль, что Хранитель Запада не замечал и не ценил в нем этих качеств, впрочем, большинство людей так же относились с предубеждением к дяде наследника престола. С того дня, как Тирион вернулся в столицу, их беседы сильно переменились. Если раньше они обсуждали прочитанные книги, то теперь Октавиан смог направить карлика в полезное для принца русло. Они часами обсуждали его идеи о переустройстве общества и государства, стоит признать, что Тирион оказался более увлеченной и менее скептической натурой, чем его отец. Он считал, что все задумки Октавиана вполне можно реализовать, и что они принесут немалую пользу, а их споры рождали примерные проекты будущих свершений. Его советы зачастую приходились к месту, и Октавиан сделал много правок в своих записях, прислушиваясь к ним.       Помимо работы и общества дяди, Октавиан много времени стал проводить с леди Маргери. Между ними установились весьма теплые отношения, влюблённостью и тем более любовью их назвать было нельзя, но вот чувство взаимной симпатии и приязни, безусловно, присутствовало. Маргери обладала многими полезными качествами для будущей королевы и прекрасной жены. Она была хороша собой и пробуждала мужское желание обладать ее красотой, но Октавиан больше ценил в ней ум и ее живой характер. Они смогли найти общие темы для разговоров, они могли часами обсуждать прочитанные книги, а принц всерьез увлёкся верховой ездой, так как Маргери обожала конные прогулки. Ее нрав и манера общения с людьми позволили ей обзавестись друзьями при дворе, а в народе она снискала любовь за свою щедрость и многочисленные благотворительные акции.       Единственное, что омрачало думы наследника престола – это его мать. Она бесилась от того, что ее первенец уделял ей меньше внимания и мало прислушивался к ее словам. Но как могло быть иначе, если в ней говорили злость, зависть и эгоизм. Она считала себя самой умной, но не видела за своими женскими обидами и разочарованиями, что порой несет откровенный бред и вздор. Ей не нравилось, что ее сын много времени проводил с ее младшим братом, она просто забывалась в своей ненависти к нему и не видела ничего хорошего в нем. Она часто повторяла Октавиану, что тот выдаст его тайны и предаст при первой возможности, что ничего хорошего от подобного чудовища ждать не следует. Еще ей не нравилось то положение, которое заняла юная Тирелл. Ее дружба с Сансой Старк, принцессой Мирцеллой и многими другими придворными дамами, воспринималась ею, как посягательство на ее положение. Она обвиняла Октавиана в том, что тот потакает своей невесте и позволяет ей влиять на себя. Она грозилась, что в будущем эта юная розочка подомнет под себя его, а Тиреллы благодаря этому незаслуженно возвысятся, что нанесет урон нашей семье. Ей просто в голову не приходило, что ее сын может проводить время со своей невестой по собственной воле, а не потому, что ему доставляет удовольствие ее общество. Она считала, что та, каким то хитрым способом еще в Хайгардане влюбила в себя наследника престола, а теперь прилагает все силы, чтобы очаровать и привязать его к себе еще крепче. Октавиан не предполагал, что будет хоть в чем то благодарен Роберту Баратеону, но именно его отец сдерживал королеву и держал ее хоть в какой то узде. Помогал по мере сил и дядя Джейме, благодаря этим людям, мать не переходила определенные рамки, но ее намеки заставляли просто избегать ее. Как только он взойдет на престол, то первым делом отошлет ее из столицы под каким-нибудь предлогом, сразу же после коронации. Окончательно поняв свою мать, Октавиан понял лишь одно, она станет совершенно невыносимой, как только, сдерживающие ее факторы исчезнут. От нее будет больше вреда, чем пользы, а потому лучше устранить ее от себя, для собственного же спокойствия.       За всеми этими событиями, время пролетело достаточно быстро, чтобы начало нового года, а вместе с ним и день свадьбы ворвался в жизнь Октавиана бешеным вихрем. Ему не нравились пышные действа в Риме, он не полюбил их и в новом мире. Свадебные традиции Вестероса в корне отличались от римских обычаев, они были более дикими и варварскими, как считал Октавиан. Правда, он не видел особой нужды их менять, так как лично для него, и для государства в целом, эти изменения ничего не принесут, а попирать местные обычаи лишний раз совсем не стоило. Его свадьба должна была стать событием года, если не десятилетия. Шикарная церемония в Великой септе Бейлора, пир с огромным разнообразием различных угощений, большое количество актеров и певцов, что должны развлекать гостей. А напоследок турнир, что должен был стать не столько радостью для молодоженов, а сколько отдушиной короля Роберта.       Но главным признаком масштабности сего действа мог служить список гостей. Лорды со всех областей королевства должны были съехаться на свадьбу, из каждого региона прибывал Верховный лорд со свитой от двухсот до пяти сотен человек. Конечно, не все лорды посетят данное событие, представителей Железных островов никто не думал приглашать, уж слишком негативно к ним относились многие из власть имущих, восстание Бейлона Грейджоя еще не было забыто. Леди Аренн со своим сыном, так же не посетили столицу, зато с Джоном Ройсом прибыла большая часть лордов Долины. Были гости с Севера, из Речных земель прибыл Эдмар Талли, не смотря на болезнь, что сразила его отца. Делегацию из Дорна возглавил брат принца Дорана Оберин Мартелл, но больше всех прибыло лордов из Западных и Штормовых земель, а так же из Простора. Оставалось надеяться, что, не смотря на взаимную неприязнь и давние счеты, свадьба и сопутствующие ей события пройдут мирно и спокойно. Октавиан уже успел заметить суеверия многих жителей Вестероса, да он и сам грешил подобным, так, что ему совсем не хотелось, чтобы важное для него событие чем-то было омрачено.       День начался с завтрака в Бальном Зале Королевы, утреннею трапезу жених и невеста проводили раздельно, что соответствовало брачным обычаям Семи королевств. Вместе с Октавианом на ней присутствовали родичи со стороны Баратеонов и Ланнистеров, а так же наиболее приближенные к ним лорды. На завтрак подали медовые коврижки с черникой и орехами, окорок, зажаренную в сухарях плотву, осенние груши и дорнийское блюдо из лука, сыра и рубленых яиц, приправленное жгучим перцем. После того, как гости насытились, король Роберт объявил, что пора приступать к преподнесению подарков его старшему сыну. Сам он подарил полуторный меч искусной работы, с шикарно украшенной гардой, рукоять которого украшал олень Баратеонов. Свой дар он сопроводил следующими словами: «Пусть в тебе не хватает моей силы, чтобы орудовать молотом, но добрый меч вполне может стать в твоих руках грозным оружием, если ты станешь больше времени уделять занятиям с Сантагаром. Матушка преподнесла свадебный плащ, который Октавиану полагалось накинуть на плечи своей жены. За родителями потянулись и другие гости, в основном дарили пусть и богатые, но, тем не менее, совершенно обыденные вещи. Оружие, части комплекта доспехов, драгоценные кубки, а так же большое количество книг, видимо увлечение наследника престола стало достаточно широко известно. Единственным даром, что привлек сильный интерес Октавиана, был подарок его дяди Тириона:       - Я не поленился и составил рукопись, в которой описывается вся известная нам информация о гискарских легионах, а так же об их войнах с Древней Валирией. Для этого мне пришлось перебрать много книг почтенных мейстеров, но думаю, что я добился неплохого успеха, - сказал он с вечной своей ухмылкой.       - Благодарю тебя, дядя, я смотрю, ты открыл в себе новые таланты.       - Дорогой племянник, подобный труд был совершен мной в первый и последний раз. Я предпочитаю читать книги, а не писать их.       После того, как Октавиан принял все поздравления и подарки, он отправился в свои покои, готовится к брачной церемонии. Великая септа Бейлора Благословлённого блистала в золоте и блеске. Больше всего Октавиана поражало то, как Верховный септон мог носить огромную корону из золота и кристаллов, что распространяли радужный свет, а тот между делом весьма живо проводил церемонию, говоря положенные слова и совершая нужные обряды. Маргери была очень прекрасна в кремовых шелках и мирийском кружеве, с юбкой, расшитой цветами из мелкого жемчуга. Она предстала перед ним в девичьем плаще из зеленого бархата с сотней парчовых роз на нем. Сам Октавиан стоял в дублете цвета пыльной розы и плаще из густо-красного бархата, украшенном эмблемами льва и оленя.       Вот подошло время и им самим принять самое живое участие в свадебном действе. Семь обетов и семь благословений были даны. Пропели свадебный гимн, причины, делающей брак невозможным, никто не назвал, и пришло время менять плащ. Мейс Тирелл бережно снял с дочери девичий плащ, а Октавиан принял сложенный невестин от своего брата Томмена и развернул его. Он окутал Маргери черной с золотом тканью и застегнул пряжку у горла - теперь из-под опеки отца она перешла под защиту мужа.       - Этим поцелуем я клянусь любить тебя вечно! - произнес принц. Маргери ответила ему теми же словами, и их губы слились. Верховный септон, мерцая радужной короной, торжественно объявил, что отныне Джоффри из дома Баратеонов и Маргери из дома Тиреллов - одна плоть, одно сердце и одна душа.       Проехав по улицам Королевской гавани и слушая ликующие крики толпы, Октавиан в очередной раз убедился, что какой бы не был мир, люди везде одинаковы. Им бы побольше хлеба и зрелищ, и они будут счастливы. Теперь же оставалось выдержать пир, и долгий день можно было считать законченным.       Октавиан и Маргери въехали в зал на парных белых скакунах. Пажи бежали впереди, бросая розовые лепестки под копыта коней. На пир они так же переменили одежду, как до этого на церемонию. На принце были бриджи в красную и черную полоску и парчовый дублет с черными атласными рукавами и шишечками из оникса. Маргери сменила скромное платье невесты на более смелое, из бледно-зеленого плотного шелка с тугим корсажем, обнажавшим ее плечи и верхнюю часть груди. Распущенные каштановые волосы струились по белым плечам до самой талии. Королевские гвардейцы проводили их до помоста, на почетные места под сенью Железного Трона, ради праздника задрапированного шелками - желтыми полотнищами Баратеонов и зелеными Тиреллов. Серсея расцеловала Маргери в обе щеки, а король Роберт, лорды Ренли и Тайвин повторили это вслед за ней. Октавиан в это время получал поцелуи от тестя и двух своих новых братьев, Лораса и Гарлана. Новоиспеченные муж и жена заняли свои места, и верховный септон поднялся, чтобы прочесть молитву.       На первое подали густой суп с грибами и улитками, разлитый в позолоченные миски. Октавиан плохо позавтракал. И вино сразу ударило ему в голову, поэтому он охотно принялся за еду. Ну вот, с одним блюдом покончено — осталось семьдесят шесть. Он потребовал еще вина. Когда ему налили, подоспело второе блюдо - паштет из свинины, рубленых яиц и кедровых орехов. Маргери пока не прикасалась к еде, а герольды между тем объявили первого из семи певцов.       Седобородый Хэмиш-Арфист провозгласил, что исполнит «для богов и людей» песню, которую еще не слыхивали в Семи Королевствах. Называлась она «Несчастная любовь». Арфист спел еще несколько песен, уже знакомых: «Золотую розу» - в честь Тиреллов, «Рейнов из Кастамере» - чтобы польстить лорду Тайвину, «Деву, Матерь и Старицу» - к восторгу верховного септона и «Мою леди-жену», умилившую сердца все маленьких девочек и мальчиков. Далее блюда и развлечения начали следовать одно за другим в ошеломляющем изобилии, сопровождаемые потоком вина и эля. Хэмиш уступил место мелкому пожилому медведю. Пока зверь неуклюже плясал под барабан и волынку, гости вкушали форель, запеченную в толченом миндале. Лунатик верхом на палочке гонялся за чудовищно толстым шутом лорда Тирелла, а лорды и леди лакомились жареной цаплей и пирогами с луком и сыром. Пентошийским акробатам, которые ходили колесом, стояли на руках, балансируя тарелками на босых подошвах, и строили пирамиду на плечах друг у друга, сопутствовали крабы с огненными восточными пряностями, рубленая баранина с морковью в миндальном молоке и рыбные тартинки, только что из печи.       Герольды вызвали следующего певца, Коллио Кьяниса из Тироша, обладателя алой бороды и сильнейшего акцента. Коллио начал со своей версии «Танца драконов», который, собственно, предназначался для двух голосов - мужского и женского. Октавиан перенес это с помощью двойной порции куропатки в имбирно-медовом соусе и чаши вина. Печальная баллада о двух влюбленных, гибнущих среди постигшего Валирию хаоса, имела бы больший успех у публики, если бы Коллио исполнял ее не на валирийском, которого большинство гостей не понимало. Но озорная «Бесса из харчевни» вернула ему внимание пирующих. На столы подали павлинов в перьях, зажаренных целиком и начиненных финиками, а Коллио подозвал к себе барабанщика, отвесил низкий поклон лорду Тайвину и запел «Рейны из Кастамере».       Четверо мастеров-пиромантов создали из огня диких зверей, и те принялись терзать друг друга. Слуги тем временем внесли миски с похлебкой из говяжьего бульона и подогретого вина, сдобренной медом, с зернами белого миндаля и кусочками курятины. За этим последовали волынщики, ученые собаки и глотатели мечей наряду с горошком в масле, колотыми орехами и ломтиками лебедя под соусом из шафрана и персиков. Жонглер принялся подбрасывать в воздух с полдюжины мечей и топоров, а на столах зашипела кровяная колбаса.       Герольды затрубили, и один из них объявил:       - Турнир на золотую лютню продолжит Галейон из Нью.       За высокими окнами совсем уже стемнело, а Галейон все пел. В его песне было семьдесят семь куплетов, но казалось, что их целая тысяча - по одному на каждого гостя. В продолжение двадцати последних принц пил непрестанно, перебарывая желание заткнуть себе уши. Когда певец в конце концов стал раскланиваться, некоторые гости упились до того, что начали развлекаться по своему усмотрению. Великий мейстер Пицель задремал, проспав танцовщиц с Летних островов, которые кружились по залу в вихре ярких перьев и прозрачного шелка. Подали лосиные котлеты с начинкой из голубого сыра, и тут один из рыцарей лорда Рована пырнул ножом дорнийца. Золотые плащи вытащили из зала обоих - одного в тюрьму, другого к мейстеру, зашивать рану.       - Сын, - уже изрядно захмелевший Роберт обратился к Октавиану, - несут пирог. Нам понадобится твой новый меч.       -Пирог? - принц взял свою супругу за руку. - Пойдемте, миледи, пирог.             Гости, поднявшись с мест, кричали, хлопали в ладоши и сдвигали вместе винные чаши. Огромный пирог неспешно плыл через зал - его везли на тележке с полдюжины сияющих поваров. Он имел два ярда в поперечнике, и под его золотисто-коричневой корочкой слышались крики и трепетание.       Новобрачные сошли с помоста навстречу пирогу. Октавиан достал свой меч и вместе с Маргери они подняли его, а затем опустили. Пирог раскрылся, и голуби вырвались из него в вихре белых перьев. Трепеща крыльями, птицы рассаживались на окнах и стропилах. Гости восторженно взревели, музыканты на галерее заиграли веселый мотив. Принц, обняв жену, закружился с ней в танце.       За всеми увеселениями, время пролетело незаметно, Октавиан прилично для себя поднабрался вина, и его остроумие вовсю веселило Маргери. Бесконечная череда шуток и взрывов смеха раздавалась с их помоста, а когда они сходили с него, то непременно отдавались во власть музыки, у Октавиана сложилось впечатление, что он натанцевался на год вперед. Теперь же пир подходил к концу, и основательно закачавшись, поднявшийся со своего места Роберт громогласно объявил: - довольно пить и есть, пришла пора проводить молодых в их покои!       После слов короля огромная толпа гостей обступила сошедших с помоста Октавиана и Маргери и начала претворять в жизнь обряд провожания под песню «Снял король корону, королева - башмачок». Женщины окружили жениха, а гости-мужчины - невесту, после чего их подхватили на руки и понесли в отведенные им покои, попутно снимая с них одежду и сопровождая, сей процесс пошлыми шуточками. Уложив раздетых новобрачных в постель, гости один за другим покинули их покои.       По виду Маргери той было не в меньшей степени не комфортно от этого старинного и фривольного обычая, чем самому Октавиану. Попробовав перед свадьбой упросить короля отменить этот обычай, принц получил лишь ехидные пьяные шуточки отца и обещания хорошей трепки, если он нарушит устоявшиеся традиции. Так, что пришлось смириться с данным обстоятельством, а сейчас рядом с ним в постели лежала прекрасная девушка, а его гормоны требовали выхода. Наполнив чаши вина, Октавиан подошел к своей жене и протянул ей одну из них:       - Не переживай любовь моя, Пес и мой дядя Джейме обещали, что не позволят особо ретивым гостям помешать нам этой ночью. Если какой-то смельчак решит покричать у двери грубые шутки, они наверняка укоротят ему какую-нибудь часть тела.       - Это хорошая новость Джоффри, - она томно улыбнулась, и Октавиан заметил по ее туманным глазам и расширенным зрачкам, что она так же пьяна, как и он сам.       Это значит, что лишних стеснений и неловких движений удастся избежать. Допив вина, наследник престола откинул кубок и впился жадным поцелуем в губы Маргери. Она ответила с не меньшей страстью, они слились в объятиях, а ее податливое женское тело с огромным желанием отвечало на все ласки Октавиана. Воистину их ночь будет страстной и полной похоти, это последняя осознанная его мысль перед тем, как он отдал себя вволю чувств.       В то время как столица погружалась в гуляния по случаю бракосочетания наследника престола с Маргери Тирелл, на Драконьем камне, продуваемом всеми морскими ветрами, совершался один странный обряд. Женщина, что его проводила, не видела другого способа ускорить события, ведь ее избранник, истинный Азор-Ахай все медлил и не решался предпринять решительных действий. Он разумно опасался за свою жизнь, а потому остался в собственном замке, а не поехал в столицу, он просто не верил, что его брат прислушается к его словам. Женщина решила подстегнуть события, а потому бросила на жаровню порошка и дождавшись, когда огонь разгорится, подняла большую, черную, напитанную кровью пиявку и бросила ту в огонь:       - Король на Железном троне Роберт Баратеон, - это были единственные слова, что она сказала. После чего женщина подошла к окну и устремила свой взор на запад. Совсем скоро события примут нужный оборот, и ее цель приблизится к ней в своей достижимости.       Мастер над шептунами довольно рано покинул свадебный пир, и нисколько не пожалел о своем решении. Ему поступило важное сообщение из Эссоса, которое должно было поменять его планы. Он говорил Иллирио, что нужно не ждать, а поспешить, ведь сложилась очень удобная ситуация для дестабилизации обстановки в королевстве. Но друг не послушал его, и теперь их план не будет, столь грандиозен, когда все будут бороться против всех, но некоторую смуту они все же смогут устроить. Варис еще раз прочел послание, Джорах Мормонт сообщал о смерти Визериса и о том, что кхал Дрого дал священную клятву своего народа в том, что в ближайшее время переправится через Узкое море и возьмет Железный трон для своего сына. Определенно пора было начинать, а уж его друг Иллирио позаботится о том, чтобы дотракийская орда смогла пересечь море.       Петир Бейлиш, наконец, составил комбинацию, что позволит ему восстановить свое пошатнувшееся положение при дворе. Стоит признать, что он сильно недооценил принца Джоффри и теперь тот крепко взял его в оборот. Но несколько удачных ходов позволят ему отвлечь внимание мальчика от своей персоны на более насущные для него проблемы, например, как усидеть на троне, а так же поспособствуют укреплению его положения. Он собирался стать полезным для некоторых игроков и заполучить не только их благодарность, но и доказав свою полезность, он смог бы рассчитывать, что те закроют свои глаза на некоторые шалости мастера над монетой. Оставалось лишь прекрасно отыграть свою роль и он вновь получит определенную свободу действий, после чего вновь сможет вернутся к уже продуманному плану, что должен был привести его к самой вершине власти.