Губы к рукам - вечная пленница

«Сделает виноватым, если не виноват, вот оно значит что…» В горле встал ком, который так и не давал вырваться наружу всем бранным словам, адресованных этому человеку. Флора явно не собиралась это больше терпеть, выслушивать и находится в этом ужасном, дико противном ей доме. Она чувствует как от злости к этому человеку, но от большей части на себя, кровь в ней закипает, разнося по организму гадкие чувства. Но она просто стоит, начинает смотреть на Огрона зверем, прожигая своими зелеными глазами, и если бы было можно, Флора хотела просверлить в нем дырку.  — Вы думаете, что после таких слов, я соглашусь? Можете держать меня тут! Взаперти! Я готова попрощаться с уличным светом солнца, с воздухом, да даже со своей жизнью, — она притихла на последних словах, задумавшись над тем, что сказала, и действительно ли готова к такому, но потом гордое второе «Я» яро заявило, что это самое безобидное, что она сейчас могла сказать, — но идти официальной походкой к вам в кабинет для того, чтобы подписать контракт о продаже самой себя — никогда. Поэтому я говорю, что мой ответ… — уже готовая произнести отказ от мерзкого предложения, Флора не успела договорить, так как замолчала в миг, когда лицо Огрона оказалось слишком близко к её, и он опять приложил свой указательный палец ей к губам.  — Советую тебе, девочка, не раскидываться словами, а также не торопиться с решением. Ещё есть время подумать над своим поведением. «Хах, над моим чем? Поведением?» Она хотела договорить свой окончательный ответ, как он может просто не давать этого. «Конечно, его же устроит только ответ «да», который я никогда не дам». Флора только собралась с мыслями и решилась их озвучить, как мелодия телефона сбила её цель и она продолжила молча стоять. Ловко достав из кармана брюк свой телефон, на дисплее которого красовалась надпись «Анаган», Огрон отошёл от Флоры, слегка нахмуревшись, но трубку так и не взял.  — Примем в следующий раз душ вместе, у меня дела, — развернувшись спиной к Флоре, он ответил на звонок, сказав «слушаю», и вышел, оставив Флору стоять прижатой спиной к стеклу кабинки. Но это на данный момент было её единственной опорой. Что ей делать? Что будет дальше? Она не знала. Коленки начали дрожать, поэтому Флора медленно, придерживаясь за стекло, начала садится на холодный пол. Оставалась немного до полного приземления, но то ли ноги окончательно подкосились, то ли нервы, и Флора упала на колени, почувствовав тупую боль. «Значит, говоришь, у меня есть только моё тело». Кажется, она начинает понимать настоящую ненависть внутри себя, или настоящий страх, потому что неизбежность уже наступает ей на пятки. Последующие четыре дня Огрон почти не появлялся дома, приходили две служанки, одетые в специальную форму: строгое тёмное платье и белый передник. Одна была лет пятидесяти, с проседью на каштановых волосах, которые эта женщина забирала в тугой пучок, а поверх закрепляла сеточкой. Вторая же была совсем юная девушка, свои рыженькие волосы она забирала в высокий хвост, голубые глаза, что чистое небо без единого облачка, смотрели на все спокойно и весьма доброжелательно, как показалось Флоре на первый взгляд, когда она их случайно увидела, спускавшись на первый этаж. Рыжеволосая делала уборку, а женщина со строгим пучком готовила, эту еду Флора запихивала все эти дни со словами «ненавижу тебя, Огрон, ненавижу тебя и Чёрный Круг», а сейчас не оставалось ничего, кроме как ждать их ухода. Попадаться им на глаза совершенно не хотелось.  — «Нужно найти выход отсюда, а раз уж хозяина, — она скривилась от этого слова, — хозяина этого дома нет дома, то это лучшее время для осмотра моей тюрьмы. Операция — Побег «Б». Посмотрим, где тут есть ещё окна», — вот бы сейчас посмеяться над собой, но Флоре было далеко не смешно. Она тихо развернулась, пытаясь быть бесшумной и незаметной, стала подниматься наверх по этой винтовой лестнице из темно-красного дерева, с узорчатыми конструкциями и массивным поручнем. Свет в этом доме всегда был приглушен до максимальной мрачности, а стены не отличались игрой цвета, все монотонные, коричневые с атласом, поэтому при любом блике света отливали узором в виде роз с шипами. Куда не взглянешь стоит массивная мягкая мебель, будь то большой диван с золотой обделкой, от него глаз не отвести, все выполнено до самых мелких деталей узоров очень искусно, или же выполненные из металла и дерева столики, у которых ножки все обвиты узорами, а от них плавный переход к обрамлению деревянной полированной поверхности, эти огромные двери, возвышающиеся до самых потолков, чтобы отворить такую громадину, Флоре пришлось не слабо толкнуть и навалиться на неё. И вот она попала в огромную комнату, где под высокими потолками покоились мирно освещающие подвесные люстры, от их слабого света становилось тепло внутри, смотришь на них и так спокойно и уютно, но Флора быстро одернула себя. О каком уюте может идти речь? Она таких вещей и во снах не видела, никогда не вдыхала полной грудью этот запах. Запах этого дома. Он так отличается от того, которым она была объята с детства. Флора, торопясь, быстро вынырнула из этой комнаты, придерживая рукой, она как можно тише закрыла дверь, благо она не скрипела, как, к примеру, ведущая в комнату девушки в её родном доме, там двери скрипели от старости. Отец часто смазывал петли, но это помогало ненадолго… и все же… Опять воспоминания всплывают яркими картинками, которые Флора никак не может завуалировать. Она сильно зажмурилась, слегка покачав из стороны в сторону головой.  — Всё будет хорошо, может, просто ещё раз с ним поговорить? — Флора повернулась вокруг своей оси, пока взгляд не встретился с очередной тёмной дверью, — Нет! Точно нет! А… Да какой побег «Б», дура! И эти служанки явно тебе не в помощь тут… Что же мне делать, — пройдя дальше, стало ясно, что сюда прислуга не заглядывает, ибо слой серой пыли покоился на поверхности всей мебели: столе, картинах, двух креслах и диване.  — Почему тут так? Наверное, сюда всем вход запрещён, даже полы пыльные без единого следа, странно… Это третий и последний этаж, — Флора посмотрела, куда ведёт ещё одна лестница, зайдя лишь на пару ступенек, — Дальше чердак. Под замком. Ладно, посмотрим, что в левом крыле. Взгляд сразу уперся в длинный коридор без освещения, который был довольно узковат, причем ни единого окошка или двери, лишь одна центральная, похожая на арку, в самом конце темноты. *** Резиденция главы мафии.  — Она ничего не говорит, мы уже слишком долго возимся с ней, Огрон прикончит не только её, и нас в придачу! — Думан встал перед дверью, за которой мирно сидела блондинка, державшаяся среди такого окружения, можно сказать прекрасно, как в своей тарелке. На любые колкости она спокойно могла ответить с еще большей кислотой в голосе, если её спровоцировал какой-либо не слишком «приближенный» к главе. Ну, или же просто смеялась в голос.  — А вот, кстати, и он, — заметил Гантлос, вальяжно развалившийся на чёрном кожаном кресле, когда в основной кабинет ворвался мафиози, — здравствуй, братец. Твой убийца, с неудачной попыткой тебя прикончить, оказалась крепким орешком. Нам перейти к более изощрённым методам? Наши парни держатся с большим трудом, только из-за неопределенности её личности, но думаю, она лишь набивает себе цену, можно больше не сдерживать нашу истинную натуру, и показать этой крошке, как надо убивать. И что ты там делал вообще эти дни, мы ждали твоей команды. Огрон на секунду задумался и закатил глаза. Он искал о ней информацию, но тщетно, сегодня он решил с ней покончить. Ему становилось уже невтерпеж, желание увидеть в её глазах страх, как красивое молодое личико искорежит липкая никчемность, как собьётся дыхание, как затрясутся поджилки. Как к ней придёт осознание, на кого она посмела навести прицел. Он плотно сжал челюсти. Ещё ни одна шлюха не смела ему даже слова против сказать.  — Я решил оставить этот десерт себе, брат, — стальным голосом резко бросил Огрон. И сразу же, стуча идеально начищенными ботинками, подошёл к Думану, которому уже не терпелось посмотреть на это. Но глава лишь с недовольным взором чуть посторонил ирокезника и зашёл в помещение по ту сторону двери, захлопнув перед носом. Там оказались два надсмоторщика, помимо этой белобрысой суки. Как же его сейчас все начинало бесить и разъедать от злости изнутри.  — Чего уставились, вон отсюда! Что там говорить, двое смотрящих ретировались так быстро, что и глазом повести не успеешь, оставляя в комнате-кабинете двоих, друг друга прожигающих взглядом наследников «золотой» крови.  — Взгляни вокруг, это то, что ты увидишь последним, — нарушил жуткую тишину глава, смотря ей в глаза цвета золотистого топаза, а она, не выдержав всей его черноты, отвела глаза чуть в сторону, но слышно усмехнувшись.  — Нет, Огрон Костеллано, ты меня не убьёшь, — потянув уголки губ, пропела сладким голосочком блонди.  — О, ты в этом так уверена, малышка, — отзеркалил её голос Огрон. А после чего он отработанным движением руки вынудил из портупеи пистолет с глушителем, идеально сидящий в его руке. Её пистолет. Как иронично, светловолосая еле сдерживает себя, чтобы не закатить глаза, а потом резко выдала лишь слово:  — Яшма. Улыбка расплылась на светлом личике, уже изрядно уставшим от прибывания здесь. Пора заканчивать.  — Ты меня не убьёшь, господин Костеллано, — повторила она, — потому что во мне «золотая» кровь. Потому что я — единственная наследница «Портер-Родс», имеющих полновластное правление в северных землях. Моему отцу зачем-то запонадобился непрогибаемый юг «чернокруговцев», и представляешь, перед тобой твоя будущая законная супруга, ибо глава «Портер-Родсов» счёл слишком выгодным связать узами брака свою дочь с главой клана Костеллано, — Огрон внимал каждое сказанное ею слово. Сразу захотелось поднести к своему виску пушку — смешнее не придумаешь, но он в настоящей заднице. Сначала он её и слушать не хотел, но слово «яшма» простая девка не сказала бы, это секретный код, который предоставляла ему северная сторона много лет назад. Тогда он только начинал набирать обороты, став главой, и поддержку высказала северная сторона, что чертовки помогло против восточной и западной сторон. Но за помощь уже «Черный круг» расплатился, только это не даёт никаких прав отвечать отказом на такое предложение. — И по законам ты меня убить не можешь, как и дать слово на отказ. «Хуёвые, блять, дела».