Две непохожие вселенные

Она слишком проницательна, чтобы не замечать очевидных вещей для нее самой, но почему-то скрытых для остальных. Грех не воспользоваться тем, что лежит на поверхности в любых своих целях, даже самых темных и корыстных, так зачем испытывать стыд по этому поводу? Разве она виновата, что видит больше, чем другие, и не стесняется это брать? Может, ее вина только в том, что она не доносит простые истины окружающим? Но она пытается, просто не все могут слышать. Ему, бывает, надоедают правильные вещи. Быть правильным учеником, правильным другом, сыном. Душе хочется дикого порыва, он бредит идеей унестись подальше от удушающих рамок и границ, от глупых людей, которые не в состоянии хоть иногда проявить каплю понимания и участия. Он прекрасно знает, как чертовски неудобно жить, когда тебе не дают расправить крылья, настроить внутренний компас по только тебе нужному маршруту и сказать всем: «Арриведерчи!». Да, черт возьми, это нужно всем! Неужели рядом нет таких людей? Она не умеет выражать свои мысли приемлемым для большинства языком. Ей сложно не сыпать остротами, едкими замечаниями, насквозь пропитанными ядом и отсылками только ей понятной горечи. Оттого, что ей жаль, что она не может по-другому и что люди вокруг не принимают всерьез никакую форму доводов, кроме жесткой, грубой правды. О, да. Ей нравится смотреть, как вытягиваются лица людей на ее слова, как меняются чуть ли не скоростью света их эмоции, как понимание разрушает их привычный мир, который теперь им как-то нужно подстраивать под реальное положение вещей. А что делать ей со своим миром? Такого друга, как он, каждый может желать. Поддержка, принятие, участие — это его тень, второе «Я», зеркальное отражение, миллионное воплощение в параллельных вселенных. Добро и понимание сути вещей идут рука об руку, давая их обладателю возможность использования удивительного дара. Дара дружбы. А какой от этого толк, если он все еще одинок и не понят? У нее тоже есть дар. С его помощью она может выцепить самый яркий, или наоборот, самый темный, тщательно скрываемый, фрагмент жизни человека, и, будто бы играя, манипулировать этим, ставя всех в тупик. Конечно, гораздо эффективнее нажимать на самые слабо защищенные точки, наслаждаясь чужой болью и тупостью, только эйфория от собственного превосходства и острого ума за считанные секунды сходит на нет. Вы что, не слышите, как она молит о помощи? Нет хуже одиночества, которое нельзя назвать таковым на первый взгляд. Ты вроде бы вращаешься в каком-то социуме, общаешься с людьми, обмениваешься новостями, но что-то не так. Какая-то невидимая оболочка, кокон, закрывает тебя, отрезает от мира, несмотря на твои отчаянные попытки влезть туда, вскарабкаться на стену, но в конце тебя ожидает одно — бездонная пропасть. Она ходит в школу, улыбается, ей хорошо, она готова в этом убеждать и себя, и окружающих сколько понадобится. Ему тоже не плохо, он в любой момент готов прояснить любую ситуацию и прийти на помощь. Свою боль легче переносить, когда кто-то рядом страдает сильнее, правда? Когда встречаются двое одиноких людей, то они такими больше не являются. Она понимает его, хотя от ее участия он бы отказался. Он тайно восхищается ею, хоть и не признается в этом. Ей приходится открывать глаза его друзьям, чтобы те наконец сделали то, что обычно делает он — поддерживает. Ее даже немного злит тот факт, что нельзя быть до такой степени недалекими и слепыми. Но где-то в закоулках сознания, на улицах с забытыми названиями, они понимают, что находятся в одной связке. Что зная, как тяжело печаль нести одному, они готовы разделить ее на двоих. Ему нужно внимание, она могла бы это дать, потому что как никто другой знает, что значит быть одиноким. Ей нужна опора — нельзя придумать для него роли лучше, чем эта. Они не подозревают, как их внутренние миры похожи, хотя в реальности выглядят так, будто являются двумя противоположными персонажами в закрученной драматической пьесе. Она — королева, всегда красива и независима. И только четыре стены ее маленькой комнаты в ненавистном доме — отголоске былого величия — свидетели того, сколько она тратит сил и слез, чтобы на следующий день вновь превратиться в язвительную холодную куклу, не знающую снисхождения и чувств. А он — первый верный помощник главных действующих лиц, всегда на вторых ролях, немного наивен, от чего его жизнь делается еще никчемнее. Ведь человек, какой бы он ни был роли, остается человеком со всеми желаниями и эмоциями. И, конечно, разве могут такие пути пересекаться? Не нарушит ли это законы вселенной? И даже находясь непозволительно близко друг для друга, будучи не больше, чем знакомыми, прекрасно осознавая все происходящее, они, озабоченные бешеным смешением своих и чужих проблем, не будут знать только одного. То, в чем они так нуждаются, гораздо ближе, чем они думают.