Жажда

      Новой и где-то даже непонятной информации было так много, что процессор предательски перегревался. Трансформировать манипуляторы в оружие Ридий научился неплохо, как и попадать точно в цель, отчего огромный камень, который он выбрал в качестве мишени, в итоге превратился в груду осколков. Всё же переживаний было слишком много для одного дня, а потому Ридий уселся рядом со своим спасителем и отключился. ***       — Ридий, солнышко, пора вставать, — бархатный, робкий, и очень знакомый парню приятный женский голос пытался вывести его из царства Морфея.       Подросток сквозь сонную пелену нахмурился, ничего не понимая — «Что за…?» А после, когда нежная фраза вновь повторилась, он полностью проснулся и быстро, желая проверить: сон ли ему сейчас снится или нет, распахнул глаза. Страх — что это всего лишь очень качественная галлюцинация, сменилась сначала непониманием, а потом облегчением и радостью, по-детски наивной.       — Мама?! — еще не веря в происходящее, восклицает Ридий и бросается в объятия, крепко прижимая худенькое тело к себе. Глаза застилают слёзы счастья, и мягкие черты лица немного размываются. Ридий долго не отпускает маму, но вечно так не может продолжаться, потому он отстраняется от тёплых рук, и, поёжившись как от холода, счастливо улыбается. — Мне приснился такой реалистичный и нехороший сон… — начинает жаловаться Ридий, но мама шикнула и приложила указательный палец к его губам.       — Теперь всё хорошо, — мягко произносит она и, касаясь нежной рукой взлохмаченной шевелюры сына, снова улыбается и целует его в лоб. — Скоро обед. Ты хочешь блинчики? — Ридий, вытирая уже успевшие высохнуть дорожки слёз, кивает и буквально тонет в голубых и добрых глазах матери. — Тогда одевайся и спускайся на кухню, а мы с отцом приготовим обед, — она снова улыбается так, как никто не умел, и, подмигнув, выходит из комнаты.        — Это всё был действительно сон, — тихо шепчет подросток, всё ещё не веря во всё происходящие с ним. — Просто сон, — на нём сама собой расцветает улыбка, а глаза ещё ярче светятся от избытка радости.       Через приоткрытую дверь доносится чарующий запах свежеприготовленных блюд. Ридий быстро вскакивает с кровати и переодевается в обычные серые шорты и белую футболку, выходит из своей комнаты, спускается на кухню, где света было столько, что ему пришлось зажмуриться, пока глаза не адаптировались к такому освещению после его то мрачной обители. Он привык к глубокой темноте, никогда не открывая плотные шторы. В отражении зеркала во весь рост на Ридия смотрел всё тот же он, только глаза сияли радостью и не были скрыты за чёрными линзами.       — Почти вовремя, — доносится откуда-то голос отца. — Сегодня снег выпадет, точно говорю! — задорно смеясь, он выходит из комнаты и садится за стол.       Дверь тихо скрипит и в большую просторную комнату вбегает Аманта и помогает маме расставлять готовые горячие блюда. Ридий смотрит на всё это и не знает куда себя деть.       — Всем приятного аппетита, — говорит мама и, ставя на стол последнее блюдо, присаживается на удобный, вырезанный тёмного дерева стул.       Ридий спешит к столу и хочет сесть, но замирает с негодованием, когда понимает, что вокруг стола всего три стула. Вмиг отец и сестра замирают, а вместе с ними и весь мир, кроме женщины. Она, поджав тонкие губки, смотрит сначала на мужа, на дочь, а потом снисходительно улыбается и сквозь слёзы обращается к сыну:       — Кажется, тут место только для троих, — она аккуратно отодвигает стул и встаёт. — Подойди.       Ридий хочет сказать, что ничего страшного, ведь он может сходить за стулом в другую комнату, но, только взглянув в глубокие голубые глаза, понимает, что не может себя контролировать и под велением непонятно какой силы подходит к матери. Она всё так же улыбается, а затем ласково обнимает сына. Ридий со страхом и непониманием смотрит красными и мокрыми от слёз глазами на любимого человека, но не может даже сказать простое «люблю», обнять в ответ или вытереть слёзы с таких прекрасных и самых лучших, единственных во всём мире голубых глаз.       — Всё будет хорошо, — её голос дрожит.       Ридий уже вовсю рыдает, кажется, до него начал доходить смысл происходящего. Его мама, не теряя той самой счастливой улыбки, усаживает его на стул, мягко обхватывая плечи, и шепчет:       — Я всегда буду с тобой. Помни это, любимый.