Вместо дня рождения

Когда бледное лицо Харди снова показалось на поверхности, Элли всхлипнула. Кто-то из стоявших рядом парамедиков потрепал ее по плечу. Она кивнула, даже не оглянувшись, как будто, если бы она на миг оторвала взгляд от Харди, его снова забрало бы море. Через минуту они подняли его на палубу и опустили на носилки. Он лежал в неестественной позе, как марионетка, сорвавшаяся с веревочек, кукла, забытая в саду под дождем. – Пульс слабый, но есть. Дыхание… В этот момент тело Харди, внезапно напряглось и судорожно дернулось. Он закашлялся, пытаясь одновременно избавиться от воды и вдохнуть. – Дыхание восстанавливается, – улыбнулась девушка-парамедик. Они осторожно повернули его на бок, чтобы он не захлебнулся, и, когда кашель, наконец, сменился рваными хриплыми вдохами, надели на него кислородную маску. – Вы уверены, что… сердце в порядке? – наконец-то смогла выговорить Элли. – Он… Не знаю, в курсе ли вы… – В курсе, – кивнул мужчина, в это время разрезавший на Харди рубашку и бросивший взгляд на шрам от кардиостимулятора. – Должно быть, сработал как раз перед нашим приходом. – Скорее, надо согреть его. И сделать что-то с рукой. Боже правый… Кровь, смешанная с морской водой, пропитала всю повязку и стекала по синеватым, сведенным судорогой пальцам. – Я могу чем-то помочь? – Элли почти физически ощущала свою бесполезность. – Да. Дайте сюда вон те одеяла. Девушка умелыми движениями растирала торс Харди. Элли поспешно отвернулась. У нее была миссия. Какая-то. Да – одеяла! Она плюхнулась на колени рядом с парамедиками, и они вместе принялись укутывать Харди. Он по-прежнему был без сознания, но несмотря на это дрожал всем телом. – Детектив Харди! – девушка-парадемик сжала его плечо. – Вы меня слышите? – Алек? – Элли рискнула просунуть руку в кокон из одеял и нащупала его здоровую руку. Ее горячая ладошка обняла и укрыла собой его ледяные дрожащие пальцы. – Алек, это я. Это Элли. Все хорошо… – ее большой палец гладил тыльную сторону его ладони в такт спокойным, согревающим словам. Наконец, она с радостью почувствовала, что дрожь постепенно становится слабее. – О, господи, надо же позвонить Дэйзи! – внезапно спохватилась Элли. Будто бы услышав ее слова, Харди вдруг дернулся и резко открыл глаза. Его взгляд, в котором паника плескалась, как ночное море за кормой, заметался по их лицам. Казалось, он совсем не понимает, что происходит. Элли положила руку ему под голову, попытавшись поймать его взгляд. Он хотел что-то сказать. Парамедик осторожно приподняла маску. – Дэйзи… – проговорил Харди между неровными вдохами. – Она на берегу. Все хорошо. Мы почти приехали. – Миллер… – Ага, – Элли просияла: он ее узнавал. Однако Харди как будто был не рад ее видеть. Он не то нахмурился, не то поморщился – Элли видела усилия, которые он прилагал, чтобы заставить свою замерзшую, измученную голову соображать. – Тебе надо было… Стайн… Я… – Ты поймал его, – перебила его Элли. – Мы отследили маячок, его вот-вот догонят. О чем ты только думал, болван?! Оставить маячок в его лодке? – В кармане вообще-то… Хотел наверняка… – едва слышно пробормотал Харди, а в следующую секунду все его тело снова задрожало в приступе кашля. Элли даже смотреть на него было больно. – О, боже, – пробормотала она. – В кармане. Самоубийство… Парамедик снова попытался надеть маску, но Харди отвернулся, как капризный ребенок отворачивается от ложки с кашей. – Я не хотел умирать, Миллер, – его взгляд был очень серьезным. – Правда… – Конечно, – она смутилась и с внезапной нежностью погладила его по укрытому одеялом плечу, которое даже через плотную ткань показалось ей слишком острым и хрупким. – Не волнуйся. Теперь все хорошо. – Приехали, мэм! – крикнул Бен, и Элли увидела пляж, полный полицейских, медиков, простых зевак, которых пытались держать на расстоянии. Машина «скорой помощи» стояла чуть в отдалении, очевидно, чтобы не завязнуть в песке. Но несколько врачей и парамедиков уже ждали у катера, готовясь принять Харди. Дэйзи была с ними. Когда носилки с Харди оказались на берегу, их пришлось на время опустить на песок, потому что Дэйзи бросилась к отцу, не веря, что это в самом деле он, что вода снова отдала ей его, живого. – Папа! – она всхлипнула, упав на колени перед носилками. – Дэйзи… – выдохнул Харди. Непонятно, откуда у него взялись силы, но только он вдруг  сел, выпутавшийся из одеяла и протягивая к ней одну здоровую руку. Дэйзи тут же прильнула к нему, обвив его шею руками. Он вздрогнул лишь в первую секунду, когда измученное тело почувствовало удар. А следующий миг уже расслабился в теплых, родных объятиях. – Нам бы ехать. Может быть опасно, – пробормотал рядом кто-то из докторов. – Сейчас. Дайте минутку, – не отрывая глаз от отца с дочкой, сказала Элли. – Прости… Прости меня, милая… – Когда же ты, наконец, поймешь, что нужен мне? – сквозь всхлипывания бормотала Дэйзи. – Что я люблю тебя… Когда же я отучу тебя вести себя так, будто ты один на свете? – Старые привычки… сложно… Прости меня… – Не извиняйся. Просто… просто… знай, что я тебя люблю, хорошо? Элли вытерла глаза оранжевым рукавом. Одеяло соскользнуло с плеч Харди, сбившись где-то внизу. Он не обратил на это внимания, по-прежнему прижимаясь к Дэйзи. Только коротко вздрогнула спина с по-мальчишечьи торчащими лопатками. Глядя на эту бледную спину, на мокрый завиток волос, прилипший к тонкой шее, Элли почувствовала, как внутри у нее что-то шевельнулось тепло  и болезненно. Она присела рядом и заботливо, хоть и неловко накинула одеяло обратно, чуть дольше, чем нужно задержав руки на его плечах в попытке убедить себя, что он живой.   *** Харди почти не помнил следующих двух дней. Все вокруг плавало в каком-то желтом, обжигающем тумане. Его невозможно было вдохнуть – горло сразу сдавливало, обжигало болью, которая тянула свои когти глубоко вниз, к легким, к сердцу. Он пытался откашляться, избавиться от жидкого огня, но только сильнее раздирал горло. Грудная клетка болела нестерпимо. Он дико устал, но что-то мешало ему уснуть, не пускало в блаженное небытие, как палач, который, пытая пленника, раз за разом ставит на ноги или окатывает ледяной водой из ведра. Ледяная вода. Она как будто так и не отпустила его, забралась под кожу и осталась навечно, вытесняя часть его души из ранее принадлежавшего ему тела. Ее не мог согреть даже раскаленный туман. Они поделили территорию – голова и горло горели, руки и ноги сводила дрожь. Он почти не помнил капельниц, иголок, лекарств. Или помнил, но предпочел забыть. Было больно. Ну а когда не было? Он уже не помнил. Он не помнил, когда из больницы его перевезли домой. Единственное, что он помнил – это лица, которые склонялись над ним, когда он на время выплывал из небытия. Взволнованные лица. Испуганные. Добрые. Неравнодушные. Он был не один. * – Это точно плохо скажется на сердце, – раздался совсем рядом женский голос, и Харди понял, что желтый туман впервые начал рассеиваться. – Давай не будем забегать вперед, хорошо? – ответила другая женщина, постарше. – Пусть сначала встанет на ноги. – Ты права… Молодой голос был ближе. Совсем близко. А через секунду ему на лоб легла прохладная мягкая рука. – Все еще горит? – Кажется поменьше, – ответила Дэйзи. Дэйзи. Рука дочери соскользнула с его лба, и он сразу же пожалел об этом, как будто у него отняли величайшее сокровище. Он не хотел, чтобы она уходила. Харди шевельнулся – малейшее движение казалось тяжелой работой – и заставил себя приоткрыть глаза. – Пап? Папа! Элли, мне кажется, он приходит в себя… Рядом послышались шаги. Дэйзи склонилась над ним и бережно обхватила его лицо ладонями. – Пап, ты меня слышишь? – Ммм… Он слышал. Но он забыл, что нужно сделать, чтобы слова прозвучали. Дэйзи всхлипнула. Ее большие пальцы нежно гладили его заросшие запущенной бородой щеки. – Как ты? Хочешь чего-нибудь? Воды? Чаю? – Тише, Дэйз, дай ему опомниться, – Миллер показалась в поле зрения. Они обе выглядели такими уставшими, такими испуганными… Волосы Дэйзи были убраны в хвост, а не распущены по плечам или завязаны в нарочито свободный пучок на затылке. Она делала так, только когда очень сильно о чем-то переживала. Харди почувствовал острый укол вины. Миллер подала Дэйзи чашку, и та поднесла ее к его сухим спекшимся губам, осторожно приподнимая ему голову. Только сделав первый глоток, он понял, как сильно хотел пить. Он осушил чашку в несколько глотков, забывая дышать, так что под конец стал задыхаться. – Тш-ш… осторожненько… Вот так,  – Дэйзи опустила его голову обратно на подушку и стала гладить по волосам. Он сам когда-то гладил ее так, когда она была маленькой девочкой и плакала по ночам. – Эй, привет, – Миллер придвинула свой стул ближе, чтобы ему не приходилось вертеть головой. – Ты нас напугал, – она улыбнулась и положила руку ему на плечо – жест показался ему смутно знакомым. Было так хорошо – видеть их здесь, чувствовать их прикосновения. Просто передохнуть. Просто дышать. Он боялся только, что они сейчас уйдут. – П-прости… – Харди не узнал своего голоса. Слово едва шевельнулось во рту, как последний умирающий солдат, оставшийся на поле после боя. Дэйзи снова всхлипнула, на этот раз с каким-то отчаянием, отдернула руку от его головы и закрыла лицо ладонями. Однако тут же взяла себя в руки и вытерла слезы. – Тебе не за что извиняться, пап. Ты всегда поступаешь правильно. Даже если правильно значит глупо. – Тебе нужно отдохнуть. Жар наконец-то спал, теперь станет полегче, – Элли встала. – Я приготовлю чего-нибудь поесть. Может быть, есть какие-то пожелания? Просьбы? Вопросы? Пользуйся положением больного. Харди напряг усталый мозг, пытаясь вспомнить что-нибудь, что хоть чуточку его волновало. – Я проспал день рождения? Элли хихикнула, и они  с Дэйзи переглянулись. – Не надейся!   *** На следующий день Харди уже пришел в себя в достаточной степени, чтобы поесть, подняться с постели, доковылять с помощью Дэйзи до душа и… принять гостей. По крайней мере, так считала Дэйзи. – Тебе не кажется, что это жестоко? – преувеличенно умирающим голосом спросил Харди свою дочку, суетливо порхающую от стола к плите и обратно. – Я первый день как принял вертикальное положение, а ты хочешь отдать меня на растерзание этим… – «Эти» – твои друзья, – отрезала Дэйзи. – Они беспокоились за тебя. Они помогали мне. Они заслужили праздник. А ты заслужил посмотреть на то, сколько людей на самом деле любят глупого тебя. Он тяжело вздохнул. Дэйзи тут же бросила свой деловито-насмешливый тон и присела на стул рядом с ним. – Эй? Если ты правда так сильно этого не хочешь… Если тебе будет тяжело, я все отменю. Или перенесу. Уверена, все поймут, – она осторожно взяла его левую руку обеими своими мягкими ладошками. – Правда? – Конечно. Только знай: все очень хотят тебя увидеть. Да, и торт тебе придется есть самому, потому что я на диете. Харди плоховато представлял себе, кто эти все, у которых такое странное желание – видеть его унылую физиономию, за время болезни, несомненно, ставшую еще более унылой. Но, по правде сказать, маленькой частице его тоже хотелось их увидеть. Просто чтобы поверить в их существование. Наверное, Дэйзи была права. К тому же она испекла торт… Харди отлично понимал, что им манипулируют. * – Ты поможешь мне одеться? – Более чем. – Это что еще значит? – Идем, – Дэйзи улыбнулась, и махнула ему рукой. В хитрых глазах мелькнуло что-то, что Харди определил как предвкушение. Он невольно улыбнулся в ответ. Он правильно сделал, что согласился на праздник. Разве можно было лишить ее этой радости после всех событий последней недели? Он поднялся, в первую секунду с трудом преодолевая головокружение, которое еще ни разу не покинуло его с той ночи. Потом, на всякий случай ступая ближе к стене, побрел в свою комнату. Дэйзи шла рядом. Он видел, что она не хочет смутить его предложением помочь, но в то же время не отрывает взгляда от его почти по-старчески мелких шагов, готовая подстраховать в случае чего. А может быть, он все же зря согласился на праздник… В комнате он не смог сдержать вздоха облегчения, когда снова упал на кровать, привалившись спиной к изголовью. Дэйзи тут же с тревогой посмотрела на него. – Нет-нет, все хорошо. Просто ною, как все мужчины, когда болеют. Помнишь, твоя мама говорила, что мы не умеем болеть? – Ага. Что-то мне подсказывает, что мало она знала о твоих талантах в этой области, – фыркнула Дэйзи. Харди улыбнулся. Было непривычно и до странности приятно, что рядом был кто-то, кто заботился о нем. И хотел заботиться. – Так, вот твои брюки, – Дэйзи открыла шкаф, и, достав относительно парадные штаны Харди, стала рыться на другой полке, куда он, насколько ему было известно, никогда ничего важного не клал. Однако через несколько секунд Дэйзи выудила оттуда аккуратно упакованный сверток. – А это – мой тебе подарок, – торжественно выдохнула она, положив сверток ему на колени. – Я специально завязала ленточку так, чтобы можно было легонько потянуть одной рукой – и она сползет. Можно было, конечно, вообще не заворачивать, но это же самое интересное – открывать подарки! Когда не знаешь, что там, а через секунду – узнаешь… Она тараторила так, как бывало с ней в минуты сильного волнения. Прежде чем потянуть за ленточку, Харди притянул дочку за руку поближе к себе и поцеловал ее мягкую ладошку. – Спасибо, милая, – прошептал он. – Ты же еще не видел! Вдруг не понравится? Харди покачал головой и развязал ленточку. Сдернув оберточную бумагу, он обнаружил внутри две рубашки – почти такие же, как те, что пали жертвами в его недавней борьбе с преступностью. Харди расправил одну из них и погладил мягкую ткань. – Понравится, – он улыбнулся и неловко обнял Дэйзи одной рукой. – Веди себя поосторожнее, когда будешь их носить. Это спецзаказ. – Ага, – кивнул Харди, рассматривая рубашку. – А исполнял его кто, Джим Мэйденс? Не смотри на меня так: пуговицы на манжетах почти в два раза крупнее остальных. Ты правда думала, я не замечу? – Я надеялась, что ты заметишь их хотя бы не раньше, чем наденешь очки. И постесняешься сказать, – она притворилась обиженной и пожала плечами. – Тебе все равно придется их носить. Во-первых, у тебя нет других, и ты скорее умрешь, чем выйдешь на люди в футболке. А во-вторых, черта с два я отпущу тебя теперь из дома, не зная, где ты! Он погладил ее по волосам. – Спасибо, Дэйз. – Просто надеть ее уже. – Есть, мэм.   *** Дэйзи встречала гостей сама – нарядная, радостная и очень гордая – она не хотела, чтобы Харди переутомился раньше времени, и велела ему сидеть в своей комнате, пока не соберутся все. Когда раздался первый звонок в дверь, он хотел было выйти, но в последний момент почему-то занервничал и снова сел на кровать. Думая о том, что он скажет, и чем вообще сможет занять гостей на весь вечер, он постепенно задремал. Харди проснулся, оттого что что-то легонько коснулось его руки. Он тут же отдернул ее и попытался протереть глаза. В комнате пахло чем-то терпко-сладким. – Прости, не хотела пугать. Он был не один. Элли выглядывала из-за листвы, улыбаясь ему. Что? Какая листва? Харди приподнялся, стараясь окончательно прийти в себя. Элли сидела на краешке кровати. Рядом с ней на полу стоял огромный цветочный горшок, в котором росло довольно приличных размеров лимонное дерево. – Что это? – прохрипел Харди и тут же закашлялся со сна. – Ой, ой… Осторожно, – она потянулась к столику у кровати и взяла оттуда чашку, от которой поднимался пар и пахло терпко-сладким. – Это лимон. С днем рождения, Харди. – А как же виноград? – Что? – Ты принесла мне виноград, когда впервые увидела меня в больнице, помнишь? – Ага. Тогда я хотела тебя убить. Теперь не хочу. Теперь я хочу, чтобы тебе стало лучше. Лимончик делает все лучше. Чай, например. Даже алкоголь. Даже самочувствие, – она пожала плечами и подала чашку Харди. Он осторожно отхлебнул, боясь обжечься. Но чай был ровно настолько горячим, чтобы смягчить истерзанное горло. Харди даже зажмурился от облегчения. – Спасибо. – Кстати, об алкоголе. Дэйзи зовет тебя к гостям. Пока они еще не забыли, что у них есть именинник. Облегчение как рукой сняло. Ноги моментально стали ватными, а сердце наоборот забилось так, будто хотело убежать от гостей, подарков и торта. Миллер засмеялась. – У тебя такое лицо, как будто ты бы лучше провел время в компании убийц, чем своих друзей. Он не стал отрицать. – Кстати. Я ведь так и не сказала тебе: ты поймал его. И это было нечто. Харди поднял голову, стараясь разглядеть в выражении ее лица насмешку. Но так и не нашел ее – улыбка Миллер была теплой, а во взгляде сквозило что-то похожее на гордость. Или даже восхищение? Он попытался пожать плечами, но тут же скривился – правая рука все еще протестовала против языка жестов. – Насколько я знаю, это ты его поймала. Вы расшифровали имя на записке Паркера, анализ подтвердил совпадение отпечатков. Вы прекрасно справились бы без меня. Я только спугнул его. – Неправда. Ты отвлек его от Коннолли, если бы он не переключился на тебя, у нас была бы еще одна жертва. И это благодаря тебе к нам вообще попали вещи Паркера. И… – Ладно, ладно, – Харди уставал, когда приходилось долго спорить. Почему все просто не могли соглашаться с ним, хотя бы когда он на больничном? Он уже не просил о подчинении в участке… – Мы хорошо работаем в команде, так? Пора бы Кларк это усвоить. – Кстати, насчет этого… Кларк здесь. И она говорила, у нее к тебе дело. – Наверняка потребует пройти медкомиссию перед выходом на работу. Пригоден ли я для исполнения своих обязанностей? Не поехала ли у меня крыша? Плавали, знаем, – он горько усмехнулся. Миллер серьезно посмотрела на него. – А сам ты как считаешь? Может быть, правда стоит с кем-то поговорить? Хочешь, я дам тебе телефон моего психотерапевта? Не могу сказать, что она мне очень помогла, но Кларк должно успокоить, что ты не отказываешься от помощи… Харди поморщился. – Что? – Не думаю, что психотерапевты мне поверят… – Ну, если ты, как всегда скажешь им, что ты «в порядке», то я даже не буду винить их за это. – Нет… Если я скажу им, что где-то глубоко внутри, мне на самом деле все это чертовски понравилось. Миллер глядела на него так, будто он был самым странным созданием на свете. – Я не имею в виду простреленные конечности и ночные купания… Просто… Это… Ну, ты знаешь… Я чувствовал себя таким живым. Нужным. – Для того чтобы почувствовать себя нужным, тебе достаточно сейчас просто выйти в другую комнату. – Миллер, не обязательно все время со мной спорить. Я знаю: на самом деле, ты меня понимаешь. Она понимала. Она огляделась по сторонам, будто боялась, что кто-то их услышит. – Не говори никому.   *** Когда Харди наконец-то решился выйти ко всем, он удивился. Всех оказалось много. И они все, казалось, были рады его видеть и вовсе не чувствовали себя неловко. Может быть, дело в том, что хозяйкой была Дэйзи, а от него самого, по сути, ничего и не требовалось, кроме молчаливого присутствия. А может быть, эти люди так хорошо знали друг друга, что ни о какой неловкости больше не могло идти и речи. Здесь были Бет, Хлоя и Лиззи Латимеры. Хлоя почти не отходила от Дэйзи, помогая ей во всем с такой легкостью, словно готовить, накрывать на стол, мыть посуду и развлекать гостей было для нее так же естественно, как дышать и говорить. Здесь были Пол Коутс и Брайан Янг, оба с молоденькими спутницами, одну из которых Харди знал, к сожалению, только в лицо. Были даже Мэгги и Джослин, причем, Мэгги всю дорогу смотрела на него такими глазами, будто выслеживала добычу. Харди старался сесть от нее подальше. Если печатное интервью было для него смертельным кошмаром, то о том, чтобы появиться в видеоблоге не могло быть и речи, пока он жив. Было странно и любопытно видеть начальника подразделения Кларк не в форменной блузке, застегнутой на все пуговки, а в свободном вечернем платье. Харди метнул взгляд в сторону Миллер и понял, что она тоже выглядела не совсем обычно. Нет, она не стала надевать платье, на ней были обычные джинсы и уютный свитер. Вот только свитер был явно новым, такого Харди не помнил. И кудряшки лежали ровными красивыми завитками. Все это было удивительно и неловко, но почему-то согревало и смягчало его  сердце так же, как чай с лимоном согревал и смягчал горло. Единственным, что вывело Харди из состояния душевного равновесия, стала затея Дэйзи, которая предложила всем в конце вечера расписаться на руке Харди. На его возражения, что так делают  с гипсом, а у него всего лишь небольшая повязка, она заявила, что они будут писать очень осторожно, и не фломастерами, а тонкой кисточкой и красками, чтобы не потревожить рану. Харди плевать было на рану, его приводила в ужас сама неловкость ситуации. И, как оказалось, не зря. Сидя на диване, с рукой, положенной на кофейный столик, к которому поочередно подсаживались гости, он чувствовал себя не то барышней в маникюрном салоне, не то монархом, которому вассалы целуют руку. Сначала он ерзал на диване, стараясь не подглядывать в оставленные ему послания раньше времени. Потом стало скучно, и он постепенно ушел в свои мысли. И наконец, силы, которых было еще не так уж много, закончились, и Харди, откинувшись на спинку, задремал. * Когда он проснулся, уже светало. В комнате было пусто, а Харди уже не сидел, а лежал на диване, уютно укрытый непонятно откуда взявшимся одеялом. Правая рука затекла и болела. Поняв, что больше не заснет, он откинул одеяло и сел. Он чем-то запачкал вчера повязку, надо бы сменить. Но Дэйзи наверняка еще спит. Только надев очки и постепенно восстановив в памяти события минувшего вечера, он понял, что повязка не запачкана. Она была исписана тонкой кисточкой разноцветными красками… Включив лампу и затаив дыхание, будто перед ним были улики по делу, Харди начал читать. Я рад, что мне не пришлось писать для тебя поминальную речь. (Пол) Вы не нашли бы Соммерса без меня. Вы должны мне интервью, Харди. (Мэгги Рэдклифф) Мне нравятся ваши очки. Может, подскажете, где  купить такие? (Дж. Найт) Дэйзи очень повезло с отцом. И она это знает. (Хлоя) Вы охраняете этот город с самой смерти Дэнни. Спасибо вам за это. (Бет) Вообще-то ты уже не так часто выглядишь дерьмово в последнее всемя. Хотя сегодня – выглядишь. (Брайан) Каждый раз, когда тебе будет казаться, что ты совсем один… просто посмотри на свои манжеты. (Д) Сегодня ко мне заходил начальник подразделения из Кардиффа. Их там подняли на уши из-за дела Дедалас, но вы раскрыли его раньше, чем он успел приехать. Он просил вас ему позвонить, – дальше шел номер телефона и приписка. – Похоже, хочет вас переманить. (Начальник подразделения Кларк) Не скучай. Я зайду завтра проведать лимон. (Элли) P . S . Кстати, Кларк сказала, что больше никогда не даст тебе вести расследование без меня. Харди улыбнулся последнему посланию. Потом перечитал предпоследнее. Потом достал из ящика в столе ножницы, и разрезал повязку. Аккуратно по номеру телефона.