А нам и не снилось

— Говорил же, что ей понравится, — Джек с ногами залезает на диван, увлеченный содержимым смартфона. — А Мэри Уайт сочла тот кулон «глупым». И сразу разонравилась мне. — Мэри просто несколько иначе воспринимает мир, чем ты. — И чем ты. И чем тетя Пенелопа. А еще я ей просто не нравлюсь. Все, нормально, пап. Я не был в нее так уж влюблен. Хотч заварил себе большую кружку черного чая. Без сахара. — Как поживают кузены? — Нормально. Я виделся с Сэмом. Сэм был лучшим другом Джека до переезда. — Ты не думаешь, что мы зря приехали сюда? — Нет, я думаю, что мы зря уехали. — Я тоже скучаю по Квантико. — Аарон сел рядом и поставил чашку на кофейный столик. — Разве? — мальчик с укором посмотрел на отца. — Да. — Почему мы тогда не вернулись, как только стало возможно? — Мы уже обсуждали это. — Но здесь мама. А мы ни разу не навестили ее с момента переезда. Мы могли бы прилететь в прошлом году. — Прости. Мы должны были. — Спасибо, что мы приехали к ней в этом. — Джек еще сильнее нахмурился и снова уткнулся в телефон. Они были на кладбище сегодня утром. Любимые цветы Хэйли, разросшееся над скамейкой дерево. Привычная тупая боль под ребрами. Он виноват и всегда будет. Возможно, не приезжать было попыткой бегства от нее. Чай сильно горчит, а в памяти благословение от покойной жены, полученное в коматозном бреду. Бэт действительно была хорошей. И даже чем-то по первости цепляла. А потом она уехала, и гранитное сердце Хотча даже не треснуло. Еще глоток. Но, вот, Гарсия цепляла его всегда. Она была игрой несовместимых, на первый взгляд, вкусов. Как те шоколадки с красным перцем или солью. Или малиновое мороженое с чили. — Так, что еще сказала тебе тетя Пенелопа? Голос Джека заставляет Аарона вздрогнуть. — Сказала, что я ей нравлюсь. — Как ты собираешься уехать от нее? — усмехнулся Хотчнер-Младший. — Хороший вопрос. Очень хороший вопрос. Никто в этой комнате никуда не хочет уезжать.

***

Хотч не любил прощальные вечеринки. Не любил веселье с плохо скрываемой грустью. Но сегодня последняя прощальная вечеринка для него. — Чем в итоге все закончилось с Гарсией? — откуда-то сзади появляется Росси и хлопает друга по плечу. — Пока ничем. — А какой план? — Женюсь на ней. — абсолютно буднично отвечает Аарон. Он шутит. Или нет. Конечно, нет. Идея — вернуть Пенелопу в каждый свой день привлекает его так же, как птиц неизбежно тянет на теплый юг. Хмурится от собственного легкомыслия, пока причина всех самых революционных эмоций в нем умиляется, разглядывая что-то в телефоне Джей Джей. — Что? — у итальянца носом пошло виски. — Ты шутишь? Она никуда с тобой не поедет. — Не поедет. — Тогда я не понимаю. — все еще кашляя. — И не надо. Давай просто повеселимся сегодня? Хотч хлопает Дэвида по спине и идет к Гарсии. — Пойдем подышим? — Хорошая идея, умираю от жары. Он уводит ее на задний балкон, под заинтересованные взгляды бывших коллег. Из дома доносятся нотки какого-то очень знакомого медляка. — Ну, вот, вся романтика и без нас. — Пенелопа наигранно надувает губы. — Никто не может запретить нам потанцевать прямо тут. — протягивает руку. — Ты же знаешь, я не умею тебе отказывать, — прижимается к его щеке своей. Одна ладонь в ладони Хотча, вторая на шее. — Ты волшебная, ты знаешь? — Догадываюсь. — Мне нужно тебе сказать нечто важное. — Только без признаний в любви, умоляю. Я не хочу отпускать тебя с такой драмой. Не хочу. — Как скажешь. — Ну, тогда говори. — Знаешь, я бы танцевал с тобой бесконечность. — Хотч немного отстраняется, чтобы лишний раз посмотреть на Гарсию. На озорство и чистоту в ее глазах и улыбке. Она перед ним каждый раз открыта как в последний. Не отводит взгляд и больше не краснеет от смущения. Вглядывается в него с восторгом и печалью одновременно. — У нас есть только эта жизнь. — Пенелопа перебирает пальцами, щекоча смуглую кожу на шее Аарона и каждый нерв под ней. — Да, у нас только она. Только эта жизнь. И никакого смысла в том, чтобы отказаться от их истории. Никакого смысла в том, чтобы расстаться со своей идеальной противоположностью. Они прижимаются лоб к лбу. Ее глаза цвета наигорчайшего макиато. Самой пасмурной, но звездной ночи. А он как из камня высечен. И может быть от этого с ума сходит от почти кукольного лица напротив. Хотч кажется суровым даже в самом своем податливом настроении, а Гарсия с точностью до наоборот все равно выглядит милой, когда внутри полный мрак. Она снова еле ощутимо поглаживает его и с наслаждением отмечает, как над линией воротника рубашки ползут мурашки. Завораживающе. Разве можно отпустить человека, у которого от тебя мурашки? У нее в глазах пелена из слез. — Пусть из Квантико отменят все самолеты, мне нужен еще хотя бы день с тобой. Пенелопа вдруг смеется, а по щекам град крупных капель. Она абсолютно счастлива рядом с ним и одновременно разбита. Нельзя расставаться. Нельзя. Даже если это верх эгоцентризма и глупости. Ведь если не он, то никто. Другой такой любви уже с ней не случится. Это проверено и доказано жизнью, не меньше. — Ты готова меня отпустить, даже, вот так, страдая? — Хотч обхватывает ее личико двумя руками, чтобы вытереть с него эту неправильную воду. — Есть вещи важнее моего разбитого сердца. Когда любишь — это очевидно. А еще, когда любишь в ответ, бережешь это сердце пуще зеницы ока. — Я не хочу, чтобы ты плакала. — Не вздумай из-за этого сдать билеты и остаться тут. Я серьезно. Не из-за меня. Поклянись. Он отмалчивается, уже зная, что Гарсиа его убьет. Совсем скоро. — Приму это за согласие. И готова сама отвезти тебя в аэропорт, дабы убедиться, что ты не придумал себе какую-то глупость про нашу вселенскую любовь. — Я даже поспорить боюсь. — Именно. И все же, что ты хотел сказать? Что я люблю тебя. Что не хочу без тебя. Что мне написано быть с тобой. — Одну большую глупость. — Ох, всегда подозревала, что Аарон Хотчнер — натура романтичная. Он смеется от абсурдности и истинности данного умозаключения. — Я тебе обещаю, больше никаких исчезновений в темноте. — Если ты про открытки на Рождество, то я безмерно счастлива. Хотч обожает сарказм Пенелопы. Хотч обожает Пенелопу. До идиотского умиленного восхищения и безотказной страсти к ее даже самым мельчайшим повадкам. — Стоп. Что, значит, никаких исчезновений в темноте? Он поджимает губы. Гарсия останавливается. - Нет. Ты не сделал этого. Или...? Она в растерянности меняет расположение своих рук на Хотче несколько раз подряд. - Нельзя сесть в самолет, на который нет билета. И все-таки романтично. Парализующая мысли и чувства новость. - Ты хочешь, чтобы я себя чувствовала обязанной по гроб жизни? - теребит пуговицы на воротничке его рубашки. - Это исключительно моя ответственность. - Но Джек же счастлив....там? - Как выяснилось, нет. Он хочет быть здесь. И я тоже. Значит, Хотч остается. Хотч. Остается. Больше, чем на день. И у них будет история. Их история. Пенелопа снимает очки. - В них не очень-то удобно целоваться. А я хочу, чтобы ты меня поцеловал прямо сейчас. - практически командует она. - Раздели со мной жизнь. - Во всех реальностях. Каждую из возможных. - Я готов кричать от радости. Она сама тянет его за подбородок к своим губам. Хотч податлив, как безнадежно влюбленный "мальчишка", коим он последний раз был несколько десятилетий назад. Сердце в районе горла. Хотч прижимается к Пенелопе всем телом, и в этом есть что-то типично трогательное для них двоих. - Надо как-то сказать остальным, что они празднуют совсем не то. - она с трудом прерывает поцелуй, обеспокоенная ситуацией. - Только представь их лица. - Боже. Меня жутко заводит, когда ты такой "плохой" парень. Он смеется. Все правильно. Они правильны. - Хм. Что еще? Легкая небритость? Торчащие из-под расстегнутой рубашки волосы на груди? Кожаная куртка? - Дурак. И у тебя очень странные представления о плохих парнях, - хихикнула Пенелопа. - Но кожаная куртка будоражит мое воображение. На втором месте очень волосатая грудь, безусловно. - Боюсь, не могу особо порадовать последним. - О, всегда можно купить накладные. - она на мгновение делается очень серьезной. - Спасибо, что в твоем списке нет усов. - Ну, это был твой список. Кто знает, что есть в моем? - подмигивает Гарсия. - У нас будет время обсудить его. - Я уже сгораю от нетерпения. А пока тебе надо пойти и покаяться перед остальными. - Действительно. Хотч посмотрел на дверь. - Я отращу усы, если они есть в твоем списке. - Ловлю тебя на слове. Хотя их там нет. - она смеется. - Все, что угодно, чтобы ты улыбалась. Даже усы. - Самые глупые усы. Как у мексиканца. - Как скажешь, mi amor. - Испанский. Ты сводишь меня с ума. Они заходят в дом, держась за руки. Лучшее однозначно еще впереди.