summertime

Конец весны в этом году, на удивление, выдался дождливым. В такую промозглую погоду ничего не хотелось делать, а лишь лениво лежать на диване в своей маленькой комнате, уныло перебирая струны укулеле, придумывать новые мелодии или же сочинять стихи для собственной музыки. Но увы, учёба в старших классах школы не позволяла лениться, подкидывая новые подлянки, например, доклады, проекты и, конечно же, контрольные и тестовые работы, с которыми у Джозефа дела обстояли не всегда хорошо. Даже сейчас, когда на часах было около половины первого, он сидел, скрючившись над столом, в попытках доделать проект по истории. Его напарник умудрился заболеть, поэтому пришлось знатно потрудиться, подбирая информацию для зачетной, как сказала миссис Смит, работы. Осталось всего немного — около трех предложений, но глаза отчаянно слипались и слезились, а в голове проносились импульсы боли от недосыпа, ставшего привычкой для Тайлера. В помещении уже давно стало душно и одновременно влажно, и эта тяжелая смесь давала не самые приятные ощущения. Ливень долбил по подоконнику с такой силой, что складывалось ощущение, будто от таких ударов он может отвалиться. Капли воды стекали по стеклам, и Джозеф понял: дождь косой, значит, окно он вряд ли откроет, ну, или же откроет, но только замоченный ковер его не особо радовал. Последние предложения дались ему труднее всего: буквы расплывались перед глазами. Поэтому ровные строчки поползли куда-то вниз, но Тайлеру абсолютно точно наплевать, ведь главная его цель на данный момент — закончить писанину и лечь спать. С удовольствием откидываясь на жестком стуле, Тайлер растянулся, словно довольный кот. Муки на сегодня закончены, и он мог со спокойной душой завернуться в теплое одеяло, подминая кусочек так, чтобы его можно было обнять одной рукой. Со стороны это выглядело нелепо, но спать в такой позе действительно намного удобнее. Уже собираясь ложиться, Тайлер снял с себя майку, которая буквально прилипла к спине, и посмотрел в зеркало напротив комода. Худое бледное тело, с красующимися на нем царапинами и синяком в районе ребер, испугало бы любого, но Джозеф, встречавшийся с насилием со стороны отчима, уже давно привык к такой картине. Главное правило Майкла — не бить по лицу, иначе обо всем узнает мать Тайлера, и тогда уже будет не до смеха. Парень давно бы мог нажаловаться, но не стал этого делать. Келли смогла обрести счастье, найдя своего соулмейта после стольких лет брака с Крисом, поэтому нарушать сомнительное, но все же счастье матери, Тайлер не хотел. Тем более, как он считал, осталось совсем недолго потерпеть эти издевательства, ведь совсем скоро (точнее говоря, «через год»), мальчик сможет съехать от них в общежитие какого-либо вуза, если, конечно, сможет сдать экзамены. С оценками у Джозефа проблем не было — он являлся и является хорошистом. Лишь изредка у него могли проскользнуть тройки, но он старался не допускать подобного, так как за это можно знатно получить от отчима, недовольного таким раскладом. Вообще, исходя из действий Майкла, можно было догадаться, что Тайлер для него — обуза, тормозящая развитие их с Келли отношения. Воспоминание из прошлого, пыльная новогодняя гирлянда, никому не нужный, но загромождающий комнату, шкаф с книгами. Джозеф сравнивал себя с такими материальными и нематериальными вещами каждый день, делая себе и, скорее всего, своему соулмейту больно. Этот цветок, пожалуй, единственное яркое пятно в жизни Тайлера. Ему нравилось наблюдать за подсолнухом на груди возле сердца, думая о своем соулмейте. Мама говорила, что обычно у людей примитивные выборы, поэтому, в качестве любимого цветка, чаще всего выбираются розы, хризантемы, ромашки, и то, что у его солумейта такой выбор говорило о том, что он является действительно интересным и с какой-то стороны загадочным человеком. Сейчас подсолнух был слегка завявшим, лепестки потускнели, как бы намекая о состоянии своего соулмейта: видимо, у него были проблемы или что-то подобное, что заставляло ощущать отрицательные эмоции. Метка судьбы появилась у Тайлера около года назад, и он успел изучить ее поведение, если так можно сказать: если цветок буквально светился, то это означало, что его соулмейты в порядке, и он счастлив, пожухлый цветок говорил же об обратном, опадающие лепестки растения намекали ему, что у соулмейта что-то со здоровьем, а если цветок вырывался из груди, проходя сквозь кожу, то у его истинной пары физическое и ментальное состояние оставляет желать лучшего. Джозеф отчётливо помнил, как это произошло в первый раз. Адская боль пронзила сердце, будто его кожу разрезали ножом, следом из открытой раны пролилась кровь, сгустками собираясь у краев, а уже после вышел на свет подсолнух, покрытый алым. Белая рубашка вмиг пропиталась тягучей жидкостью, металлический запах окружил напуганного Джозефа. Как же ему повезло, что он находился в этот момент дома, ведь от залитого кровью пола, ему моментально стало плохо, хотя Тайлер никогда не боялся крови. Возможно именно тогда он и стал задумываться о том, а каково же ему соулмейту, когда отчим причиняет нелюбимому пасынку боль, втаптывает в грязь своим отношением и словами?

***

Прохладный воздух просачивался сквозь щель в деревянном окне, морозом проходясь по коже съезжевшегося под пледом парня. Кудрявые темные волосы с бритыми висками разметались по подушке, на кажущейся белой в темноте коже блеснули маленькие капельки пота. Кулаки сжимались и разжимались во время чуткого сна. Джош резко вздрогнул. Ощущение было похоже на то, как будто тебе снится сон, в котором ты падаешь, но твой мозг, думая, что тело умирает, посылает нервный импульс, заставляющий проснуться с быстро бьющимся сердцем. Но это явно был не сон о падении в бездну, нет. Это был кошмар, длящийся всю эту неделю. Ярко-алые глаза, смотрящие с насмешкой прямо в душу, черты лица расплывшиеся и голос, ударяющий по барабанным перепонкам своей низостью, грубостью. Дан невидящим взглядом смотрел в стену, пытаясь понять, что произошло. Пульс молоточками бился в голове, словно он пробежал марафон на большую дистанцию. В мгновение стало душно, легкие сжались, дышать стало тяжело. Со свистящим, хрипловатым звуком Джош пытался вздохнуть, но все попытки успокоиться делают только хуже: он снова вспоминает этот злобный образ. Панические атаки начались у Дана еще в раннем возрасте. Воспоминание того, как его толкнула девочка из класса (это было еще в начальной школе), говоря, что он, мягко говоря, некрасивый и что она не собирается играть с таким мальчиком, крепко врезалось в мозг. Джош тогда расплакался, а после его будто что-то начало душить. Дети безудержно смеялись над ним, передразнивая тяжелые вздохи и заламывание пальцев до того момента, пока не пришел учитель. Он разогнал детвору от бедного мальчика, отвел его к медсестре, которая дала Джошу успокоительное и позвонила его родителям, чтобы они его забрали. После этого случая он перестал говорить то, что думает, анализируя все свои мысли, прежде чем сказать глупость, из-за которой его могут выставить посмешищем. Следующие панические атаки ему практически не запомнились, но они происходили регулярно, так что смысла их запоминать он не видел. Со временем он совсем замкнулся в себе, превращаясь из доброго мальчишки в хмурого парня, не доверяющего людям. Единственной его отрадой были учеба (дающаяся ему крайне нелегко, но он честно старался) и игра на барабанах, которая помогала бороться с тревожностью. Джош отдавался игре, отбивал ритм с такой силой, что кожа на руках покрывалась мелкими ранками, с текущими из них сукровицей, а иногда и кровью. Джошуа резко сел, сдернул с себя мокрое от пота одеяло. В глазах от быстрого движения поплыло, но спустя пару секунд ощущение слабости прошло. Он решил подышать свежим воздухом, чтобы привести голову в порядок, поэтому парень накинул толстовку, сунул ноги в кеды, заправив шнурки во внутрь, и едва слышно открыл скрипящее деревянное окно, цепляясь за карниз, и перелез на покрытую искусственной черепицей крышу. Левый рукав толстовки задрался, открывая вид на белоснежную чайную розу, с медленно опадающими лепестками. Рана, расположенная на любимом цветке его соулмейта, совсем недавно переставшая кровоточить, покрылась коркой алого цвета, но еще ни разу не было того, чтобы она заживала полностью: обычно после того, как нежная кожа на запястье покрывалась рубцом, цветок снова «появлялся на свет», разрывая ткань острыми, как иглы, шипами и принося ужасную боль. Джошу всегда было интересно то, кем является его соулмейт. Он чувствовал все переживания этого человека, к которому, судя по всему, обращались плохо. Одновременно бить и унижать человека ежедневно — просто отвратительно. С ним это происходило единожды, а с этим несчастным или несчастной — постоянно. Неужели у зачинщика происходящего отсутствует совесть? Неужели в нашем мире существуют такие моральные уроды? Этими вопросами Джош задавался постоянно, проклиная себя за то, что попросту не мог ничем помочь. Ужасно знать, что твоей родственной душе плохо и морально, и физически, а ты не можешь вмешаться. Во взгляде темных глаз промелькнула тоска, смешанная с горечью. — Надеюсь, я смогу тебе помочь, — едва слышно шепчет в небо Джош, смахивая навернувшиеся слезы резким движением головы. Над горизонтом едва-едва начало светлеть, но подсолнухи, что недавно зацвели на поле возле дома семьи Дан, уже открыли свои лепестки теплящемуся солнцу. Все же жить за городом было неплохо, хоть и сложно было добираться до школы, в которой он учится. Бросив мимолетный взгляд на наручные часы, Джош понимает, что до подъема осталось чуть больше часа. Сейчас уже 4:43, весь сон давно улетучился, так что можно было просто продолжать сидеть, вдыхая свежий сладковатый от недавно скошенной травы воздух. Легкие больше не сводило болезненным спазмом, мысли, бушующие в голове, угомонились, плавно перетекая во что-то более приятное, чем размышления о своих проблемах и проблемах соулмейта. Ближе к половине шестого парень спустился обратно в комнату, мотивируя это тем, что если родители заметят его отсутствие, то младшего Дана могут лишить барабанов на несколько недель из-за такого проступка. Где-то глубоко внутри него сидело некое ощущение, что что-то произойдет совсем скоро, а вот что, Джош поймет чуть позже.