a match and a fuse

— Карамельный Маккиато Гранде для… Шелли? Салли? Господи Боже. Нет ничего удивительного в том, что мир ненавидит барист и бесится от их «каллиграфических навыков» и «способностей произносить слова по буквам». Он щурит глаза, концентрируясь, но у него так и не получается до конца идентифицировать то, что набросано на стаканчике черным маркером. К счастью, дневной час-пик подходит к концу, и кафе не так сильно загружено. — Шерри, — без юмора поправляет женщина средних лет, забирая свой кофе. — Точно, — жизнерадостно говорит он, улыбаясь. По крайней мере, пытаясь улыбаться. Он надеется, что это хотя бы выглядит как улыбка. — Доброго дня… или ночи, видимо. Вечера. Все, что он получает в ответ — смутный и раздраженный взгляд. Он это принимает. Все равно лучше, чем открытое отвращение, которое он иногда встречает на лицах людей. Его нарисованная улыбка исчезает с лица в момент, когда эта женщина выходит из кафе. — Вау, Фил. Ни запиночки. Он смотрит направо, за барную стойку, и видит администратора, Рори, которая ему улыбается. — Это не моя вина в том, что ты пишешь имена на греческом. В чем смысл писать имена дурацких покупателей на стаканчиках, если их невозможно прочитать, потому что ты пишешь их как трехлетний ребенок? — Как будто твой почерк намного лучше. Он улыбается — на этот раз искренне. — Справедливо. — Приберись в зале и можешь идти на перерыв, Лестер. Фил берёт тряпку с маленького подноса с мутно-молочным дезинфицирующим средством под эспрессо машиной, выжимает ее и проходит по кафе, протирая липкие столы, которые стоят по всему помещению. Он подбирает несколько пустых стаканчиков с пола и выбрасывает их в мусорку. Наверное, он никогда не поймет, как люди могут так по-хамски относиться к таким, как он — к людям с дерьмовой работой, дерьмовым расписанием и дерьмовой зарплатой. Неужели так сложно просто выкинуть мусор? — Рор, сделаешь мне напиток, пожалуйста? — спрашивает Фил, наполняя пустое место для крышек на полке с сиропами. По идее ему нужно встать в очередь и воспользоваться рабочей картой, чтобы получить бесплатный напиток, но сейчас посетителей нет и ему на это пофиг. Он знает, что Рори тоже без разницы. Она многое спускает ему с рук, и он пытается не думать, почему она так поступает. — Какой ты хочешь? — Удиви меня, — пожимает он плечами. — Уверен? — подмигивает она ему. Он чувствует, как у него внутри все сжимается. Он ненавидит, когда она флиртует. Он не знает, как ответить взаимностью, даже если бы он хотел. — Конечно. Я тебе доверяю. Рори делает что-то крепкое, но сладкое, потому что они долго работают вместе, и она знает, что он любит. Напиток холодный, так что он успеет выпить его за пятнадцать минут, сидя на грязном офисном кресле в тесной задней комнатке. Шум от холодильника промышленных размеров кажется очень громким в таком маленьком помещении, и пар, который выпускает санитарная машина, делает воздух намного теплее, чем он должен был быть в середине октября. — Ну как тебе? — спрашивает Рори, облокачиваясь на дверной косяк и скрещивая руки поверх зеленого форменного фартука, который облегает ее грудь. Контраст ее смуглой кожи с ярко-белой футболкой не помогает Филу оторвать взгляд от ее низкого выреза. Дресскод не позволяет показывать так много, думает он. Он надеется, что она не заметила, как он пялится. Это в любом случае не из-за того, о чем она может подумать. — Он отличный, спасибо. Вечер обещает быть медленным. Они остались вдвоём и уже сделали половину вещей, которые надо сделать перед закрытием. У Рори обычно не бывает времени поболтать с ним во время перерыва. — Ты слышал, что Дилан увольняется? — спрашивает она. — Правда? — Фил делает большой глоток, потому что ему особо не интересно. Это естественный процесс работы, правда. Люди приходят и уходят все время. Но не Фил, конечно. Иногда он размышляет, останется ли он работать в Старбаксе до конца своих дней. Эта мысль заставляет его сжаться изнутри. — Почему? — Кто знает, — вздыхает Рори. — Он подросток. Скорее всего он пришел к нам только из-за того, что его мама сердилась на него в тот день и заставила пойти работать. — Он в целом был дураком. — Ага, но теперь его надо заменить, — говорит она поверженным голосом. — Разве это не должна делать Лора? — Ага, и это означает, что она на это забьёт и заставит меня. — В любом случае ты справишься лучше, — отвечает Фил, поправляя очки на носу. Он пытается ее поддержать, но в то же время говорит правду. Их управляющая правда хреновая. — Последний человек, которого она взяла на работу — Кайл. Рори сощуривает глаза с презрением. — Господи, ты прав, — она разворачивается, когда слышит, что кто-то зашел в кафе. — Уф, что эти люди о себе думают, они приходят сюда и заставляют меня работать! Фил допивает остатки своего кофе и надевает на себя фартук. Он все еще завязывает его на поясе, когда выходит в зал, чтобы помочь ей. — Пятнадцать минут еще не прошли, Фил. — Я думаю, я тебе нужен, — пожимает он плечами. — Нет, — улыбается она, — но спасибо. Он берет стаканчик, на котором она уже все отметила, и идет делать указанный напиток. Может быть, думает он, может быть то, что он иногда смотрит на нее слишком долго, заставляет ее на что-то надеяться? Может быть, она думает, что он флиртует, хотя на самом деле это просто его характер и привычка. Наверное, это имеет смысл. Он очень неловкий, а она прекрасна. Он точно это видит, даже если не может перевести это в чувства, которые он скорее всего должен испытывать. У нее темная кожа как порция кофе с молоком, которое он должен отдать девушке по имени… Лиза? Лиса? Лисе? Фил качает головой. Возможно, у нее сияющее лицо и прекрасные кудрявые волосы, но Рори точно дерьмово пишет. Он даже не заботится о том, чтобы прочитать имя вслух. — Ты меня теперь стебёшь, не так ли? — Может, немножко, — хихикает она. В кафе становится людно, так что они проводят следующие несколько часов за кассой и барной стойкой, потихоньку подготавливаясь к закрытию. — Ты возьмёшь на обучение ту бедную душу, которую я возьму на работу? — позже спрашивает она, как только все клиенты ушли и она закрыла за ними дверь. Он кивает. Он готов делать что угодно, лишь бы не цеплять фальшивую улыбку и заставлять себя поддерживать разговор с покупателями, которые всего лишь хотят получить дозу кофеина, и как можно скорее. — Если я это сделаю, у нас будет вдвое больше людей с неразборчивыми каракулями, которые нельзя расшифровать. — Ты же закончил факультет лингвистики? Разве это не твоя область? Фил смеётся. Это звучит немного горько, почти холодно. — Точно. По правде говоря, его диплом стал пылесборником прямо в момент выпуска из университета. Сейчас, спустя четыре года, единственная хоть немного храбрая или классная вещь, которую он осмелился сделать — это переезд в Лондон. Он надеялся найти работу, и, технически, он ее нашел. Он понял, что работа в Старбаксе вполне способна оплачивать счета до тех пор, пока не подвернется что-то получше. Теперь ему двадцать шесть, и он все ещё ждёт. Фил думает, что Рори уловила холод в его тоне, поэтому теперь они молчат, фокусируясь на том, чтобы убрать все и подготовить к завтрашней смене. Они оба работают здесь гораздо дольше, чем хотели бы, так что они делают все с впечатляющей скоростью. Уже была полночь, а Рори должна еще и ехать на метро, чтобы добраться домой. Филу, к счастью, не надо этого делать. Он живёт всего в паре кварталов отсюда — одна из причин, почему он решил тут работать. Он опирается на стойку, пока она закрывает сейф. — Так что, какой план? Рори включает сигнализацию и они идут к выходу. — Скорее всего я завтра пробегусь по резюме и позвоню кому-нибудь. Ты завтра работаешь? Фил кивает. — Отлично, — ухмыляется она, делая сильно преувеличенный северный акцент. Она обожает смеяться над северным акцентом Фила, хотя у него его даже почти не осталось. — Ой, заткнись, — улыбается он в ответ. Рори ему правда нравится. Она весёлая. Она хорошо к нему относится, что звучит довольно банально, но имеет большое значение, особенно из-за других людей, с которыми они работают. Он бы хотел, чтобы его улыбки для неё были такими же, как те, которыми она улыбается ему, но он думает, что прошло достаточно времени, и она должна всё понимать. На самом деле, после почти четырёх лет совместной работы, после четырёх лет игнорирования её мягких прикосновений к его руке и тёплого тона в её голосе, когда она с ним разговаривает, он надеется — она приняла тот факт, что они всегда будут только друзьями. Они машут друг другу на прощание и идут в разные стороны. Фил дрожит и застегивает куртку до верха, ускоряя свои ноги, которые идут по грязному тротуару, тревожно спеша оказаться в спокойствии и тепле его квартиры. Он быстро возвращается домой, немного задерживаясь, взбираясь по ступенькам до четвёртого этажа. Лифт сломался месяц назад, и их арендодатель всё ещё не подавал никаких признаков того, что его починят. Он не должен жаловаться — это единственная физическая нагрузка, которая у него есть, кроме перетаскивания пакетов с молоком и мытья полов в кафе. Именно поэтому он так и ненавидит эту ситуацию, и к тому моменту, как он вставляет ключ в свою входную дверь, он сильно раздражён. На самом деле, здание довольно неплохое — намного лучше, чем они могли себе позволить. К счастью, у Джимми есть нормальная работа и он настолько любит Фила, что оплачивает некоторые его — большую часть — счета. В квартире темно, когда он заходит внутрь, что в принципе имеет смысл. Джимми должен быть в студии в девять утра — абсолютно респектабельное время для начала рабочего дня взрослого человека. А Фил спит до полудня в большую часть дней, потом играет в Марио Карт или в Final Fantasy или просто бездумно сидит в интернете до трёх часов дня, пока не настаёт время тащить себя обратно в его маленькую тюремную камеру, наполненную запахом кофе. Может быть, он преувеличивает. У него есть друзья, и он часто гуляет, но он давно перестал стараться улучшить свою жизненную ситуацию. Он сбрасывает обувь, оставляя её рядом с идеально чистыми ботинками Джимми. Том тоже здесь, замечает Фил. Не редкое явление в такие дни, но оно всегда оставляет Фила немного разочарованным. Он не может прокрасться в спальню Джимми и прижаться к нему, когда место рядом с ним занято его парнем. Фил отправляется на кухню, открывает холодильник и находит там куриный пирог из «Пекарни Грегга». Он улыбается и качает головой. У парня проблема, думает Фил, но он по крайней мере всегда может рассчитывать на вкусный, ужасно нездоровый перекус в конце длинного дня. Джимми даже всегда заботится о том, чтобы в выпечке, которую он покупает для Фила, не было сыра. Фил берёт пирог и съедает его в четыре чудовищно больших укуса. Видимо, он был гораздо более голодным, чем он думал. Он не может сидеть в гостиной, смотреть телевизор или играть в игры, потому что он хочет быть хорошим другом и хорошим соседом. Стены в квартире буквально толщиной с бумагу, а Джимми никогда не спит крепко. У Фила в любом случае завтра дневная смена, так что он идёт в ванную и чистит зубы. В своей комнате он сразу сбрасывает с себя одежду, оставляя её валяться на полу, и забирается в постель в своих пижамных штанах с Соником. Он включает телефон и недолго листает твиттер, а затем тамблер. После пятого неожиданного видео с нарисованным порно-фанартом между Марселин и Бабблгам и после парочки гифок с корги, он блокирует телефон и кладёт его на прикроватную тумбочку. Он не подписан ни на какие порно-блоги, так что он не понимает, почему это дерьмо всё ещё появляется в его ленте. Иногда у него такое чувство, что это всё, что волнует людей — в каких позах должны быть люди и множество вариантов использования тел друг друга, чтобы получить оргазм. Хотел бы он понять это всё. Он думает, что тогда жить было бы намного легче. Фил натягивает одеяло на свои голые плечи и кладёт голову на подушку. Постель холодная. Надо было надеть пижаму полностью. Он, конечно, мог встать и надеть ее, но это бы означало, что ему надо расходовать энергию, а этого холода недостаточно, чтобы затмить его лень. Он бы хотел, чтобы Том был у себя дома. Он скучает по теплу стройного и крепкого тела Джимми рядом с ним. Может быть, было глупо к нему привыкать. Это было неизбежно — Джимми нашёл кого-то, с кем будет делить свою постель — кого-то, способного на большее, чем просто объятия. Он определённо что-то чувствовал к нему все эти годы, когда они были молодыми, цветущими и вместе делили тесную комнату в общежитии в Йорке. Фил мог на пальцах одной руки пересчитать случаи, когда он к кому-то что-то чувствовал, и до Джимми это всего было по отношению к девушкам. Это были мимолётные, намекающие чувства и ощущения, которые описывались в сериалах, фильмах и песнях. Но он был юным и неуверенным, и он так боялся разрушить любую такую дружбу, что вместо этого проглатывал свои чувства и отталкивал людей, пока девушки не находили других парней, которые не боялись и не были неловкими. А затем появился Джимми. Они очень быстро сдружились из-за общих интересов, похожего чувства юмора и недостатком понятия личного пространства. По правде говоря, в этот раз чувства были сильнее, определённее и их гораздо тяжелее игнорировать, когда они узнали друг друга ещё лучше. Но он оттолкнул и его, на этот раз по другой причине. Джимми был парнем. Мужчиной. Высокий, темноволосый, с ясными глазами и скулами, которые Фил с каждым днём игнорировал все тяжелее. Но он делал это — он игнорировал. Он не мог позволить чувствам быть на первом месте, уже не говоря о том, что он испытывал их к мужчине. Ничего — абсолютно ничего в жизни до этого момента не подготовило его к тому, что это вообще возможно. Он сделал очень много ошибок в последующие годы, находясь под влиянием страха, сомнения и отрицания. Он делил свою постель и своё тело с людьми, с которыми никогда не чувствовал ничего общего, никакого желания — сначала с девушками, а потом — озадаченный своими неудачами, в смятении, затуманенном отчаянием — с парнями. Это всегда было напряженно, неудобно, неловко, всегда сопровождалось стыдом — настолько глубоким, что он поклялся, что было в последний раз. И в конце концов, с помощью Джимми, он остановился. — Может быть, ты — это ты, Фил, — сказал он однажды, обнимая его и нежно вытирая слёзы с его щёк большим пальцем. — Может быть, ты асексуал или вроде того. Фил не был в этом уверен, но этого было достаточно. Достаточно для существования, достаточно для того, чтобы объяснять, почему он не понимает людей, почему у него не стоит на симпатичных девушек. Может, это чувство было чем-то другим — чем-то, что он не знал, как назвать. Он всё ещё что-то чувствует, когда смотрит в ясные сине-зелёные глаза Джимми, или когда слышит, как он смеется. Он чувствует, но приглушённо, как будто это головная боль, которая вот-вот пройдет. Он к этому уже привык и ни о чём не жалеет. Фил никогда бы не променял их дружбу ни на что в мире, и он был рад видеть, как Джимми счастлив с Томом. Он просто надеялся, что это счастье не заставит его медленно отказываться от объятий с его лучшим другом.