a match and a fuse

Они остаются сидеть так на кровати Фила довольно долго, крепко обнимаясь. Фил все еще ошарашен. В конце концов, Дэн мягко смеется, и Фил отстраняется. — Теперь у тебя нет оправданий, — говорит Дэн. — Ты просто пытаешься меня пристыдить, чтобы я снова снимал? — Фил смотрит вниз на свою новую камеру, потому что она новая и красивая, а он не может поверить, что она принадлежит ему, но еще он пока не хочет смотреть на Дэна. Он не хочет, чтобы Дэн заметил, что его глаза на мокром месте. — Конечно, — Дэн суетливо трется ладонями о свои колени. — Ты думал, что я просто пытаюсь быть милым? — Почему бы мне вообще такая мысль в голову пришла? — мягко говорит Фил. Не то чтобы он не говорил Дэну, что снимать видео было одним из его любимых дел в жизни, он не просто использовал как оправдание то, что у него не было хорошей камеры несколько лет, чтобы так легко игнорировать что-то, что ему по-настоящему нравилось. — Нам нужно сделать фотки чего-то крутого. — Разве снег недостаточно крутой? * Фил выставляет пальцы пистолетами, чувствуя себя слегка пристыженным от каламбура. Дэн улыбается, качая головой. — Это ужасно. — Правда? Я думал, что это хорошая шутка. ** — Фил, стоп, хватит! Фил слегка показывает язык из-за зубов, пока смеется, как это обычно делает, когда Дэн рядом. — Окей, ладно, это была плохая шутка. Дэн берет коробку и достает из нее инструкцию. Оказывается, что камеру надо зарядить до конца, прежде чем использовать ее впервые, так что они ставят аккумулятор на зарядку и идут найти Мартина и Корнелию для игры в монополию. Кэт не играет, но приносит им чай и сидит с ними за столом. — Для моральной поддержки, — говорит она, и никто не спорит. Фил любит такие дни со своей семьей. Приятно быть всем вместе, и Дэн, кажется, очень незаметно вписался. В какой-то момент, Дэн тянется, чтобы подвинуть фишку на поле, и Кэт спрашивает: — Что случилось с твоими пальцами? Взгляд Фила опускается на безобразно накрашенные зеленые ногти Дэна, а затем поднимается на его лицо. Розовое пятнышко на его челюсти становится краснее. — Фил пытался накрасить мне ногти, — говорит он. — Зачем? Краем глаза Фил видит, как Мартин и Корнелия переглядываются. — Потому что ему это нравится, — резко говорит Фил, осторожный, чтобы не посмотреть Дэну в глаза. Он давно не говорил своей маме ничего таким тоном. Кэт берет ладонь Дэна в руки и рассматривает его пальцы. — Кажется, он плохо справился, правда? — мурлычет она. — Эй! — говорит Фил, даже несмотря на то, что облегчение волной прокатывается по его телу. Дэн смеется. — Он пытался. Это главное. — Если хочешь, я могу попозже тебе их поправить, любовь моя. — Это искусство, мам, — протестует Фил. — Это… абстракционизм. Мартину попадается пара более удачных ходов, чем раньше, и игра заканчивается всего через пару часов. Это все равно много, но несравнимо с тем, на что способна семья Лестеров. Фил ненавидит, когда Мартин его в чем-то побеждает, но сегодня он на самом деле этому рад. Чем дольше он сидит за столом со своей семьей, тем больше ему хочется уйти. То, что он сидит рядом с Дэном, и не может ничего сказать или сделать без мысли о том, как это будет выглядеть, начинает казаться для него пыткой. — Что вы теперь будете делать? — спрашивает Кэт, когда они начинают собирать игру в коробку. — Фил снимет видео, — возбужденно говорит Дэн. Кэт смотрит на Фила. — Правда? Фил в процессе сортирования купюр в их законные места в коробке. — Ну, видимо да, наверное. Вроде того. — На что? — спрашивает Мартин. — На телефон? Дэн улыбается. Фил не может не улыбнуться в ответ. — Этот, — он кивает головой в сторону Дэна, — купил мне камеру. Очень хорошую. Кэт смотрит на Дэна, и ее выражение меняется на что-то, что Фил не может распознать. Она выглядит, как будто видит его в первый раз. — Типа, на Рождество, — поясняет Фил. Что-то во взгляде его мамы его настораживает. — Какой хороший подарок, — говорит она. — Я ему многим обязан, — говорит Дэн, очевидно, не замечая изменений в поведении Кэт. Он смотрит вниз, сортируя какие-то игровые карточки, удостоверяясь, что в колоде они все одной стороной, и потом кладет эту стопку в коробку. — Фил… — он останавливается, размышляя, как будто он немного потерялся в своем собственном мирке. — Он мне очень помог. Фил чувствует тепло в груди. Дэн смотрит вниз на свои руки, сладко улыбается и, черт возьми, краснеет, пока говорит про Фила. Прямо перед его мамой. И Фил почти уверен, что она заметила. Но она ничего не говорит. — Нам надо пойти в больницу, — говорит Мартин. — Это классное место, чтобы опробовать твою новую камеру. — О Господи! — взволнованно говорит Фил, временно забывая о тихой невысказанной драме в его голове. — Это правда отличная идея! — В больницу? — Дэн выглядит недоверчивым. — В заброшенную больницу, — поясняет Мартин. Фил осторожно кладет стопки ярких цветных денег из монополии в коробку и смотрит на Дэна. — Она большая, стремная, и, типа, определенно скорее всего с привидениями. Дэн хмурится. — Почему на севере все с привидениями? Кэт закрывает коробку и встает из-за стола. — Вы же знаете, что туда, вообще-то, нельзя? — укоризненно говорит она. — Мы не пойдем внутрь, мама Л, — говорит Мартин, опуская руки на ее плечи и легонько ее качая туда-сюда. — Мы покажем ему только снаружи. — Нельзя врать своей матери, — она очень сильно пытается скрыть свою улыбку. — Я ухожу. Не хочу, чтобы мне потом пришлось врать полиции. Дэн ждет, пока она уходит из комнаты, и с волнением на лице хмурится, глядя на Фила. — Полиции? Мартин издает смешок. — Мы не попадемся. Мы знаем, что делаем. Фил опускает ладонь на предплечье Дэна. — Не волнуйся. Всем вообще плевать. Сейчас это практически обряд посвящения, что если ты приехал в Ротенстолл, ты должен вломиться в больницу. — Вломиться? — голос Дэна умилительно пищащий. Корнелия подходит к ним и лохматит кудряшки Дэна. — Серьезно, не волнуйся. Я тоже боялась в первый раз, но это клево. И весело. И у Фила получатся правда классные фотографии. Фил очень нежно пихает Дэна в ребра локтем. — К тому же, это будет отличной физической нагрузкой, после всей этой определенно не самой полезной еды. Дэн закатывает глаза. — Ладно, пап. Фил определенно не упускает то, как Мартин и Корнелия снова переглядывается, и он даже не уверен, что ему есть до этого дело. Они возвращаются наверх, чтобы взять камеру. Фил шарится в своем шкафу и находит каждому из них шапку с помпоном. Тетя вяжет ему такие примерно раз в год или вроде того. У него их целая стопка в уголке. Он берет для себя черную и розовую для Дэна. Он надевает свою на голову и смотрит, как Дэн делает то же самое, укладывая кудряшки под нее, но несколько из них все равно выбиваются на свободу. — Хорошо выглядит? — спрашивает Дэн. Фил кивает. Выглядит хорошо. Очень хорошо. Это уже начинает раздражать, если честно. Дэн выглядит хорошо все время, и это, черт возьми, утомляет. Они встречают Корнелию и Мартина у входной двери. Корнелия единственная, кто выглядит одетой по погоде и подготовленной к такому количеству снега, через которое они собираются пройти. Вокруг ее шеи намотан толстый шерстяной шарф, а на ее голове еще один подарок от тети Роз в виде шапки с помпоном. Она в толстых варежках и теплой куртке, и даже в непромокаемых ботинках. В конце концов, она больше, чем они, привыкла к снежной погоде. Мартин улыбается и вертит ключи от машины на пальце. — Стащил их у мамы. — Да ну, не стащил, — говорит Фил, надевая кроссовки. Он не подумал о том, что надо привезти свои ботинки, как и Дэн. Их ноги замерзнут насмерть к концу их путешествия. — Окей, ладно, не стащил. Но она точно не хотела их мне давать, отвечаю. Они выходят на улицу, и все словно в ловушке из огромного снежного кома. Вокруг все спокойное, пушистое и белое. Большие крупные снежные хлопья медленно спускаются с неба. С большим толстым одеялом снега приходит некое ощущение изоляции. Мир кажется немного меньше, немного теснее. Тут холодно, тихо, мирно и ослепляюще красиво. Так красиво, что Фил почти чувствует себя плохо, оставляя следы на первозданном сияющем белом ковре. Почти. Он тянется вниз и берет щедрую горсть снега, делая из нее плотный снежок и запуская в голову своему брату. Мартин легко уворачивается. — Ты осторожнее там, дружище. Ты же знаешь, что не выиграешь снежную битву против мастера. Он говорит это, и сразу после его слов снежок прилетает из ниоткуда и отправляется ему прямо в шею. — Эй! — восклицает он, выгребая снег из-под куртки. Корнелия смеется высоким смехом, тяжело дыша, и стряхивает снег со своих варежек. — Не придирайся к моему братцу! — игриво ругает его она. — Он первый начал! — протестует Мартин. Они проходят по снегу, подбираясь к машине. — Можно я поведу? — спрашивает Фил. Мартин издает смешок. — Дороги, скорее всего, еще даже не почистили, Фил. Я слишком молод, чтобы умереть. Фил обиженно надувает губы, но не спорит. Он правда плохой водитель и даже не может этого отрицать. Дэн смеется. — Не могу представить тебя за рулем. — И не надо, — говорит Мартин и разблокирует двери. — Не самое приятное зрелище. — Насилие, — бормочет Фил, проскальзывая на заднее сидение рядом с Дэном. Поездка к больнице медленная — намного медленнее, чем обычно. Тут не так далеко, но Мартин прав — дороги совсем не расчистили, и они скользкие и хитрые. Но Фил и не против, потому что это дает ему шанс насладиться красотой Россендейла, окутанного снегом. Иногда он забывает, насколько красив его родной город — все эти холмы, поля, деревья и причудливые маленькие домики вдалеке. Обычно этот вид очень зеленый. Сейчас все выглядит практически как другое место, как будто мать-природа взяла кисточку, вычеркнула все цвета и смягчила острые края. Он достает свою новую камеру и делает несколько смазанных фотографий сквозь моросящий фильтр мокрого от снега окна. Фил позволяет своей руке лежать рядом с ним, на пустом сидении, которое разделяет его от Дэна. В конце концов, он чувствует, как что-то теплое касается его мизинца. Он смотрит вбок уголком глаза и легонько улыбается. Рука Дэна лежит там так же неловко, как и рука Фила, и медленно подбирается к нему ближе. Это не случайность — не с его стороны, и не со стороны Дэна тоже. Они паркуются довольно далеко, потому что Кэт права — их, на самом деле, тут быть не должно. Даже издалека больница представляет собой довольно внушительное зрелище — ее стены высокие, окна заколочены и крыша начинает рушиться. Даже сияние снега и красота холмов вдали не могут смягчить неоспоримую жутковатость этого места. Филу это нравится. Ему всегда нравилось это ощущение тьмы — слегка странное и слегка за гранью нормального. — Мы же не пойдем внутрь, правда? — спрашивает Дэн. Фил пихает его в плечо. — Там не так страшно, как кажется. Корнелия протискивается между ними и берет Дэна под руку. Фил смотрит на них обоих, и его сердце практически разрывается от нежности. Что-то в их до смешного нелепой разницы в росте, том как ее голова едва достает до его плеч, и том, как ее огненно-красные кудряшки контрастируют с его черной курткой заставляет Фила слегка отстать и снова достать свою камеру. Он идет за ними, запечатляя момент на фотоаппарат. Это кажется правильным. Это кажется хорошим. Он смотрит, как они идут, и это чувство почему-то почти ностальгическое, к тому времени, когда он не знал никого из них. К тому времени, когда все было одновременно легче и тяжелее. К тому времени, когда запечатлять мгновения через объектив его камеры было иногда единственным, что заставляло его почувствовать себя собой. Сейчас жизнь намного сложнее, и у него полно других забот. Он старше, и начинает узнавать себя получше, начинает понимать, что иногда это нормально — не чувствовать себя собой. Иногда это хорошо. Иногда чувствовать себя не собой, на самом деле, заставляет тебя брать еще шансы, быть храбрым и находить новые способы определять то, что должно быть тобой. Например, встретить высокого привлекательного парня с кудрявыми волосами, ямочками на щеках и блестящими веками, и разрешить себе окунуться в него с головой — даже несмотря на то, что это все новое, головокружительное и до остановки сердца пугающее; и его постоянно преследует чувство незнания, будет ли он рядом, чтобы в случае чего поймать его внизу, или нет. Ноги Фила уже немного мокрые, и его пальцы начинают холодеть, все еще сжимая камеру. Но он ее не убирает и не прячет свои руки в карманы — просто сжимает их в кулаки. Он не ищет облегчения, потому что что-то внутри него говорит ему — это то, что он захочет запомнить. Может, до конца своей жизни. Это очень драматичная мысль — та, что заставляет его забыть, как дышать, и к которой нет никаких доказательств или объяснений, но она здесь, и она набирает обороты, распространяясь из его сердца по всему телу. Что-то в сегодняшнем дне кажется другим. Кажется новым, значимым и важным. Мысль туманная, но она есть, пока он смотрит на то, как длинные ноги Дэна медленно прочищают дорожку для более коротких ног Корнелии. Этот момент — старт нового пути для Фила, чтобы описать, каково это — быть тем, кто он есть. Прошло много времени с тех пор, как Фил был тут в последний раз. Он забыл, что чтобы пробраться внутрь, нужны реальные усилия. Каменные ступеньки, ведущие к главному входу, давно разбились, а двери забаррикадировали. Они крадутся вокруг здания и понимают, к ужасу Дэна, что им вообще придется забираться внутрь через разбитое окно, которое теперь служит входом в Городскую Больницу Россейндейла. Фил пока выключает камеру и кладет ее в карман. Для такого ему точно понадобятся обе руки. — Вы, блять, шутите, ребята, — говорит Дэн. Он с тревогой смотрит наверх, запрокинув голову. — Я жираф, а не обезьяна. Корнелия смеется. — Если я могу забраться, то и ты сможешь, — она смотрит на Мартина. — Подсади меня. Мартин сцепляет свои руки в замок, создавая своеобразную ступеньку, на которую она наступает ногой. Он поднимает ее одновременно с тем, как она отталкивается от его рук, дотягиваясь до решетки балкона рядом с разбитым окном второго этажа. Она хватается за нее, и Мартин ее поддерживает, хотя это необязательно. Она взбирается наверх и перелезает через заборчик балкона с небольшим усилием. — Догоняйте, черепахи, — дразнит она их. Мартин идет следующим, отталкиваясь от рук Фила. Как только он наверху, Фил смотрит на Дэна. — Ты готов? — его голос мягкий и низкий, надеясь, что такой тон поможет Дэну успокоиться. Дэн качает головой. — Ты первый. — Нам необязательно это делать, — говорит Фил, и внезапно ему кажется, будто они говорят о чем-то другом. — Если ты не готов… — Я готов, — он звучит уверенно — так уверенно, что у Фила нет никаких сомнений. — Я просто… я хочу, чтобы ты пошел первым, Фил. Ладно? Фил кусает губу и кивает. Дэн сцепляет руки вместе, как Мартин и Фил делали до него. — Готов? Сердце Фила скачет. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, глядя, как облачко слетает с его губ и призрачно растворяется в морозном воздухе. Он сможет. Он наступает на ладони Дэна. — Ты меня держишь? — спрашивает он. — Не дашь мне упасть? Дэн не улыбается. На самом деле, он выглядит таким серьезным, каким Фил его раньше никогда не видел. — Никогда. Фил опускает руки Дэну на плечи, и Дэн подталкивает его наверх. Он цепляется пальцами за холодный металл и подтягивается выше. Мартин наклоняется, хватая Фила за руку, и помогает ему подняться. — Твоя очередь, дружище, — говорит Мартин, глядя вниз. Фил тоже смотрит на него. Он ожидает увидеть Дэна нервничающим и сомневающимся, но на его лице огромная улыбка. Он подпрыгивает и протягивает руки вверх, хватаясь за забор и легко перелезая. Он улыбается Филу, который осознает, что его рот слегка приоткрыт. — Я думал, что ты испугался! — жалуется Фил. — Не, — Дэн потирает руки вместе и опускает их в карманы. — Не испугался. Просто хотел после тебя. В животе у Фила начинает трепетать. Они точно говорят о чем-то другом. — Вы там идете вообще? Фил разворачивается и видит Корнелию, улыбающуюся им с другой стороны разбитого окна. Они как-то умудряются забраться внутрь, не поранившись об острое стекло. В здании темно, пахнет плесенью, мокрый пол покрыт мусором. Фил слышит шелест и краем глаза видит какие-то бумаги, которые летают туда-сюда. Внезапно он думает, почему ему показалось хорошей идеей привести Дэна в подобное место именно сегодня, когда пространство между ними кажется заряженным и готовым вспыхнуть в любой момент. Почему он думал, что старое рушащееся здание, расположенное непонятно где, в котором крысы, скорее всего, прячутся за каждым углом, будет хорошей идеей? Но потом Дэн смотрит на него — у него порозовевшие щеки и восторженный взгляд на лице, и он слегка запыхавшийся, когда говорит: — Давай найдем какую-нибудь стремную хрень, чтобы снять. Фил смеется, снова доставая свою камеру из кармана. — В этом месте практически все стремное. Он снова позволяет себе отстать от группы, чтобы он смог снять остальных, идущих вперед по дряхлому, тускло освещенному коридору. Он не может отрицать, как круто это выглядит, хотя помпоны на их шапках слегка отвлекают от атмосферной природы кадра. Мартин, в конце концов, идет вперед, а Корнелия снова берет Дэна под руку. Фил не уверен, что это случайность — он все время слышит ее высокие смешки и его более низкие. Он слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорят, но ему кажется, что он может догадаться. Но его это не волнует. Это просто дарит ему еще одно теплое чувство — чувство новых начинаний и ностальгии, смешанных вместе. Они медленно передвигаются из одной комнаты в другую — некоторые из них ярко освещены солнечным светом, струящимся сквозь большие грязные окна; некоторые промозглые и грязные, со мшистыми полами и открытыми шкафами для хранения документов с всюду разбросанной бумагой. Здесь есть комнаты, которые кажутся нетронутыми временем, с сияющими деревянными полами и яркими зелеными стенами, а другие — со сломанными раковинами и стульями на сломанных колесиках. Фил пытается направить свою камеру на множество зловещих и жутковатых таблиц перед ним, но в конце концов сдается и делает множество кадров их маленькой компании в пугающем окружении. Кружка на пустом столе. Черные ботинки Дэна на молнии, оставляющие мокрые следы на пыльном ковре в коридоре. Старые ржавые инвалидные коляски и перевернутые носилки. Профиль милого лица Корнелии, пытающейся увидеть, что лежит за матовым стеклом на вершине падающей лестницы. Граффити на стенах, разбитое стекло на полу, ярко-желтый знак, на котором написано «дефибриллятор». Мартин, присевший, чтобы достать замерзший дикий цветок из трещины в половицах, и вручающий его в маленькие ладони Корнелии. Пустой захламленный коридор, фиолетовая краска, осыпающаяся со стен, королевские синие бархатные стулья, покрытые крошащимся гипсокартоном. Длинные ноги Дэна, наступающие на яркий знак, предупреждающий о скользком полу. Тусклые розовые обои на стенах и ряды окрашенных белых металлических больничных коек. Шприцы, трубки и резиновые перчатки, разброшенные по цементному полу. Дэн. Постепенно становится темнее, когда они натыкаются на длинную, узкую, почти пустую комнату с заколоченными окнами и блестящими полами. Это ничем непримечательная комната, кроме одного — до любопытства нетронутого деревянного органа и фиолетового стула с высокой спинкой прямо посреди комнаты. Корнелия восторженно визжит, и они с Дэном спешат к инструменту. Дэн нажимает клавишу, и комната наполняется звуком. — Черт возьми, он работает, — бормочет Дэн. — Ты играешь? — спрашивает она. Он качает головой. — На пианино. Ты? Она пожимает плечами. — Насколько сильно они могут отличаться? Дэн садится на стул, а Корнелия стоит рядом с ним, и громкие фальшивые ноты начинают исходить из органа под громкий смех Корнелии. Фил не слышит ничего, что говорит Дэн после этого, потому что Мартин рядом с ним забрасывает руку Филу на плечо и говорит: — Наши возлюбленные поладили.