***
«Что такое раскаяние? Искреннее ли это чувство? Способно ли оно обелить все совершённые грехи? Способен ли человек, сказавший чистосердечное «Прости», улыбаться так же, как и прежде?»***
― Так значит, это он? ― с некоторым подозрением спрашивает офицер Лим, окидывая взглядом лежащего без сознания Тэхёна, а потом и Джина сидящего на полу рядом с Кимом. ― Как это вообще возможно? ― Считайте, что злой дух пришёл мстить нам, ― хмыкнул Сокджин, прикрыв лицо руками. ― А есть за что? ― действительно сочувствующе спросил следователь и протянул парню руку. Джин принял помощь и поднялся на ноги. Отряхнул штаны и повернул голову в сторону всё ещё бесчувственного парня. ― Он считал, что да. ― А что считаешь ты? ― любопытство офицера было вызвано далеко не профессиональной надобностью. Похоже, вся эта ситуация задела его тоже. Джин не стал ничего отвечать. Парень просто вздохнул и покинул комнату. Не хотелось ничего объяснять, говорить или оправдываться. Всё это ещё будет. На допросе, во время расследования, на суде, в конце концов. А Тэхёна будут судить, это точно. Сокджину ещё не единожды придётся отвечать на вопросы блюстителей порядка. Поэтому сейчас парень хотел промолчать. Он вышел из квартиры. На улице уже стояло несколько полицейских машин. Соседи выглядывали из окон, а некоторые вышли наружу, чтобы разузнать, что вызвало такой переполох. Ким спустился по лестнице и остановился возле одной из машин, опёршись о неё. Уходить ему пока было нельзя. ― Слушай, парень, ― к нему обратился какой-то мужчина, ― ты не знаешь, что произошло? Один из соседей стоял в домашней одежде, лишь накинув поверх майки и спортивных штанов куртку. Всё же ещё не лето, а только начало весны. В руках мужчины была полупустая пачка сигарет. За его спиной стояли ещё несколько женщин, опасливо озиравшихся, но не смеющих потревожить кого-то из полицейских. ― Дадите закурить? ― заставив себя улыбнуться, попросил Сокджин. Мужчина, явно прочитав на лице парня шок и какую-то высшую степень печали, без слов протянул пачку. Сокджин вытащил одну сигарету, поджёг её кончик зажигалкой, услужливо подставленной тем же мужчиной. Он сделал лишь одну затяжку, еле сдержав кашель. Всё же не курил никогда, но сегодня отчего-то захотелось. Выпустил в воздух дым и посмотрел в сторону двери квартиры Кима. Она распахнулась. ― Там, ― он указал рукой с зажатой между пальцами сигаретой по направлению к квартире, из которой только сейчас стали выходить несколько человек, ― призрак завёлся. Мужчина-сосед, да и женщины за его спиной сначала хотели хохотнуть, но затем всё же перевели взгляд на указанное место. И так и замерли. Побледнев на лицах и испуганно расширив глаза. Да, они узнали его… Того, кто ещё два года назад был их соседом. Два полицейских выводили их дома парня с заведёнными назад руками. Он особо не сопротивлялся и уверенно шёл по направлению к полицейским автомобилям. ― О боже… это же Тэхён! ― вскрикнула одна из женщин, когда Ким под руки с конвоем приблизился к ним. ― Живой! ― Но не совсем невредимый, да? ― хмыкнул Тэ и покосился на Сокджина. Парень ухмыльнулся и слизал кровь с разбитой губы. Джин лишь прикрыл глаза и, выбросив сигарету, отошёл от машин, в одну из которых и посадили воскресшего теперь уже для всей общественности Ким Тэхёна.***
«Оно существует. Это точно. Я в него верю, пусть и встречался с ним крайне редко. Но я не думаю, что оно способно принести что-либо, кроме ещё большей боли. Человек, осознавший свой грех, только сильнее уничтожает себя. Ведь теперь его ненавидят не только другие, но и он сам»***
Разбирательства и следствие заняли несколько дней. На уши поставили многих следователей и полицейских. Из архивов подняли целые уймы бумаг двухлетней давности. Никто и подумать не мог, что нечто подобное произойдёт. Общественность вновь была вовлечена в крайне необычный случай с участием Ким Тэхёна. Сам факт, что он жив, поразил многих. Некоторые не верили до последнего и считали разводом и слухом, пока не появилось официальное заявление. Суды, а он был не один, и вовсе походили на какой-то цирк из-за всей абсурдности данной ситуации. Никто и знать не знал, что кто-то по одному убирает молодых парней. А сейчас это всё вывалилось сразу на неподготовленные разумы. Безумия этой ситуации добавлял и сам Ким, который вёл себя, по меньшей мере, странно. После разговоров с ним следователи выходили из допросной комнаты на взводе с явным желанием либо кого-то прибить, либо закурить, либо взять отпуск на несколько месяцев. Несмотря на все ранние предположения офицера Лима, Тэхён во всём признался, поэтому Джина не пришлось сильно допрашивать. Он шёл как главный свидетель по делу, но уже после третьего заседания суда ему было позволено больше не участвовать во всём этом процессе, так как новой информации парень однозначно не даст, а мучить его, заставляя раз за разом выслушивать доказательства прокуроров и признание самого Тэхёна, уже ни один судья не хотел. Судьи хотели лишь одного ― окончательно закрыть это дело, но постоянно всплывали новые факты, да и попросту было толком не ясно за что его судить. За убийство Ким Намджуна ― да, за попытку убийства Ким Сокджина ― да, но разве это всё, что он совершил? ― Я подтолкнул Пак Чимина к самоубийству, ― без доли сожаления или раскаяния говорил парень в суде, когда его расспрашивали о том случае, ― да и Мин Юнги поджёг себя по моей указке. Да и Чон Чонгука, и Чон Хосока именно я довёл до того состояния, которое позже вылилось в смерть. На суде Ким был абсолютно спокойным и невозмутимым. Ему было абсолютно всё равно, что на него в итоге повесят. По ходу дела раскрывалось много дополнительных материалов, нуждающихся в отдельном рассмотрении. Это касается, например банды дилеров, орудующих в ночных клубах Сеула. Их Тэхён сдал с потрохами. Также на свет всплыли факты о продолжении преступной деятельности хакерской подпольной организации «Хай-тэк», по мнению закона, которая уже давно канула в лету, что, оказалось, в корне неверно. Одним словом, всплыло столько дерьма, что разгребать правоохранительным органам пришлось долго. Но в конечном итоге на последнем четвёртом заседании всё же приговор был вынесен. Джин на нём не присутствовал, уже просто физически не мог. Суд вынес однозначный вердикт в виде статей за: убийство, покушение на убийство, содействие в распространении наркотиков и склонение к самоубийству в случае Чимина и Юнги. Относительно Хосока и Чонгука всё же не смогли пришить подобной статьи, так как смерть была следствием несчастного случая. А вот утопление и самосожжение Пака и Мина удалось причислить к списку «подвигов» Тэхёна. В общем счёте десять лет строгого режима. ― Подсудимый, вам есть, что сказать? ― в самом конце заседания обратился к Тэхёну судья. ― Да, ― парень поднялся с места, он, как и до этого, был хладнокровен и попросту выглядел скучающе. ― Я хочу сказать, что всё, что я сделал, имело цель, которой я достиг, поэтому готов понести заслуженное наказание. ― Разве? ― судья окинул Кима уничижительным взглядом. ― Тебе всё же не удалось довести дело до конца. Ким Сокджин жив. ― Да, возможно… но надолго ли?! ― Тэхён расплылся в оскале, складывалось ощущение, что ещё чуть-чуть — и он зальётся в безумном смехе, но при этом сумасшедшим он всё же не был. Если бы был ― ему бы не постановили заключение в тюрьме. В случае психических отклонений подсудимого ему присуждают реабилитацию и содержание в соответствующих местах. Тэхён же был здоров, как показали тесты и диагностика. Он мог показаться безумным, но на самом деле этот парень знал до самого конца, что делает… И это пугало больше всего. ― Ваша честь, Вам не кажется, что та жизнь, которую я ему обеспечил, хуже смерти?***
«Каюсь ли в чём-то я сам? Во многом. В слабости. Трусости. Бегстве. Мне есть, за что ненавидеть себя, но это всё цветочки по сравнению с истинным грехом ― предательством себя и своих самых близких. После него я бы не смог жить»***
О том, как закончилась вся эта история, я узнал из новостей. Что совершенно неудивительно. Как только появилась первая же возможность не прийти на заседание суда, я ею воспользовался. В тот день я сидел дома и бесцельно прожигал время. Я был словно в прострации и очнулся только вечером. Первым, о чём я тогда подумал, стало: «Не хочу больше тут находиться!» Я мгновенно вскочил с места, распихал по сумкам оставшиеся вещи, которые не успел собрать ещё в прошлый раз, когда решился покинуть этот город. Да, ещё со смерти Намджуна живу как на иголках и в целом — на чемоданах. Собрал вещи, позвонил владелице квартиры со словами, что съезжаю, забросил сумки в минивен и без каких-либо сожалений вдавил педаль газа. Я гнал что есть духу, просто чтобы поскорее выехать за пределы этого проклятого города. Города, который разбил мне сердце и вывернул наизнанку душу. Я больше ни за что не хотел оставаться в Сеуле. Здесь абсолютно всё будет напоминать о том счастье, что я тут испытал, тех проблемах, что пережил, и той боли, что в итоге сломала меня. Я ехал и пытался ни о чём не думать, ничего не вспоминать, и попросту ничего не чувствовать. Старался забыть то, что видел и слышал. Те, полные ледяного спокойствия, глаза и равнодушие в голосе, при произнесении таких страшных слов: «Я убил их». Я этого бы просто более не выдержал. Тэхён смотрел на меня и будто бы видел пустое место. Я… чувствовал себя пустым местом. Это было слишком больно. Я правда хочу всё это забыть… возможно, что это совсем неправильно, и подобное нужно помнить, но я не уверен, что смогу. То, что произошло за эти два года, стало самым сложным испытанием в моей жизни. Что не убивает нас, то делает сильнее ― известная истина, только вот… почему-то я чувствовал, будто бы в тот день Тэхён всё же убил меня…***
«Жить с болью от раскаяния сложно. Невозможно. Легче просто уйти, оставив за собой только сухое «Прости». Сухое, но всё же способное донести всю глубину своего сожаления. Так проще всем. Я ранее так не думал. Я верил, что все имеют право на второй шанс… сейчас же этот второй шанс для меня мним и нереален. Он, если и имеет право на жизнь, то только где-то за гранью нашего мира, нашей жизни. Что за бред я несу? Не знаю сам. Многое изменилось во мне после того, как я повстречал кое-кого. Да, Тэхён… я повстречал тебя. Я мальчик, встретившийся с чистым безумием одиночества и непонимания лицом к лицу…»***
Спустя три года. Инчхон. Недалеко от морского порта. Закат. Молодой парень сидит на одной из бетонных плит и смотрит на водную гладь. Он приподнимает взгляд к небу, закрывает глаза и вдыхает свежий воздух, в котором ощущался вкус моря. Он разводит руки в стороны и открывает рот, чтобы что-то сказать, но всё же молчит, так и застыв в безмолвном крике. Он дышит глубоко и часто. Ветер возле воды довольно сильный. Его волосы развеваются и лезут в глаза. Но парню всё равно. Он только сильнее кутается в белоснежную худи, поверх которой надет такого же цвета жакет. Поднимается на ноги и идёт в сторону всё так же недостроенной за столько лет вышки. Брошенной и одинокой. Он был таким же, поэтому его сюда и потянуло, стоило только белому минивену заехать на территорию этого города. Он идёт к ней, попутно накидывая на голову капюшон, и без особых усилий поднимается наверх. Отсюда вид на море ещё красивее, чем с земли. Парень достаёт телефон из кармана и ещё раз внимательно всматривается в текст, который уже несколько дней упорно не выходил у него из головы, и который, собственно говоря, его и привёл сюда. «В Сеульской городской тюрьме сегодня утром произошло происшествие. Один из заключённых, двадцатишестилетний Ким Тэхён, осуждённый на десять лет строгого режима, был найден в своей камере сотрудниками тюрьмы, повешенным на одной из простыней. Погибший оставил предсмертную записку, дающую все основания воспринимать данный случай, как самоубийство. Последние слова мужчины содержали такие строки:«Прошу прощение у всех тех, кому причинил боль и заставил пройти через ад наяву. После столь долгого пребывания тут я осознал свой грех и даже не надеюсь на прощение, но хочу сказать это искреннее ― простите. Мои поступки непростительны, и я знаю, куда меня приведут в итоге. Я раскаиваюсь и надеюсь, что моя смерть сможет облегчить хотя бы одну душу, которую я когда-то искалечил. Простите… прости… Джин… прости»
Данный случай показал, что искреннее раскаяние возможно, пусть даже и таким кардинальным методом. Берегите себя и своих родных» Парень снова перечитал эти строки, после чего опустил бессильно руки с телефоном в ладони. Его взор устремился на то место, где он всего несколько минут назад сидел, вдыхая чистый прохладный воздух. Лишь иллюзия, собственное наваждение, но он увидел шестерых парней, весело смеющихся и смотрящих в его сторону. Их лица озаряла счастливая улыбка, а глаза светились будто бы изнутри. Лишь один из них был печален. Он сидел ближе всего к вышке. Его взгляд сосредоточенный и серьёзный смотрел вверх с непонятной никому, кроме него и самого автора этого видения, проницательностью. Ему было больно. Он надеялся, что его простят. Он надеялся, что его примут. Парень на вышке окидывает «призраков» ещё одним прощальным взглядом и поворачивает взор к морю. На его лице читается спокойствие и какая-то печальная радость, подкреплённая смирением. Он, наконец-то, смог вздохнуть спокойно и улыбнуться небу и морю. Джин делает шаг вперёд и в умиротворении закрывает глаза. ― Я тебя услышал, Тэ… Отныне и навеки, ты не один. Всплеск воды и ровные круги на воде под внимательным, пусть и слегка равнодушным взором предзакатного солнца, ознаменовали день, когда последний из детей безумия распрощался со своим прошлым.