Просто Мария, женщина-врач

Всю обратную дорогу Модестас проделал молча. Войдя в их общую с Сергеем комнату, первым делом он стремительно бросился к зеркалу на дверце шкафа, внимательно осмотрел впечатляющую шишку у себя на лбу, ощупал руками и, наконец обернувшись к столь же молчаливому Сергею, смущённо буркнул: - Спасибо. - Не только мне, - напомнил Белов. - Само собой, но идея-то твоя была, - уточнил въедливый Паулаускас. - Сейчас это уже неважно, давай спать, - предложил Сергей. – Тренировки никто не отменял. - Завтра все это увидят, - Модестас снова осторожно дотронулся до шишки. – И будут расспрашивать, откуда такая красота. - А ты скажешь, что с кровати упал, - посоветовал Белов. - Не слишком-то по-героически звучит, - скривился Паулаускас. - Ну тогда скажи, что тебя американские шпионы поймали и пытали, но ты храбро сопротивлялся и в итоге так ничего им и не рассказал, - с иронией порекомендовал Сергей. - Так бы, конечно, интереснее было, но никто ведь не поверит, - вздохнул Модестас, забираясь в постель. Наутро в столовой оба клевали носом. Не стоило удивляться, что и докторша заявилась на завтрак с опозданием, и прямиком направилась к столику Белова и Паулаускаса. - Как самочувствие? – осведомилась она, рассеянно кивая в ответ на приветствия остальных спортсменов. - Всё ещё болит, но уже не так сильно, - Модестас в очередной раз дотронулся до шишки, которая за ночь окрасилась всеми цветами радуги. – И это, спасибо вам, доктор, - неловко пробормотал он, уставившись в тарелку. - Спасибо – это слишком много, а вот апельсин в самый раз будет, - отозвалась Мария, ловко экспроприируя у Модестаса выданный к завтраку фрукт. – И твой тоже, во избежание, - добавила она, выхватывая другой апельсин из рук опешившего Белова. - Доктор, - к ним подошёл встревоженный Гомельский. – Насколько серьёзна, на ваш взгляд, травма Паулаускаса? Когда он сможет приступить к тренировкам? - Насколько мне известно, никакой травмы у него нет, - решительно ответила Мария. – Вчера вечером Паулаускас обратился ко мне с жалобами на головную боль, которая после применённого физиолечения полностью прошла, не так ли, Паулаускас? – обратилась она к Модестасу, который только растерянно хлопал глазами, и лишь после лёгкого вразумляющего пинка, полученного от Сергея под столом, литовец встрепенулся и подтвердил слова докторши. Тренер облегчённо перевёл дыхание – тайну происхождения радужного синяка он пытался узнать с момента утреннего выхода команды на зарядку, но никакого вразумительного ответа не получил. Модестас, так и не придя за ночь к конкретному решению, выдвинул по поводу своего налобного украшения сразу несколько версий, одну нелепее другой, в том числе и ту, которая включала пытки от американских шпионов, но поверил в неё только Алжан Жармухамедов, а остальные товарищи по команде подняли Паулаускаса на смех, и он теперь на них дулся. Дождавшись, когда успокоенный Гомельский вернётся на своё место, Мария протянула Модестасу металлический тюбик: - Вот возьми, это гепариновая мазь, будешь мазать свою умную голову три раза в день, чтобы синяк скорее сошёл. Не забудь – после душа надо наносить, а не до! И с зубной пастой, смотри, не перепутай! - Я что, так сильно на идиота похож? – начал опять закипать Модестас. - Не больше обычного, просто я здесь, на базе, уже всякого навидалась, - спокойно ответила Мария. – Один горчичники ел, другой пластырь поверх штанов наклеивал… Третий банки сам себе на лоб ставил, - добавила она и, развернувшись, направилась в свой угол, не обращая внимания на возмущённо приподнявшегося над столом Паулаускаса. - Гордись, Модя, ты вписал своё имя в историю, - пошутил Сергей. – Пока, правда, в историю болезни, но главное же – начать! - Да пошёл ты! – попытался было рявкнуть на него Модестас, но тут же спохватился – Белов-то, может, и пошёл бы, но тогда бы ему, Модестасу, пришлось остаться в гордом одиночестве, а на кой чёрт оно ему, такое гордое, сдалось, если ни поговорить будет не с кем, ни разбудить никого среди ночи с просьбой о помощи? И Паулаускас попытался скорректировать первоначальное высказывание. – Я хотел сказать – пойдём вместе на тренировку? Ты ведь уже доел? В итоге они отправились вместе не только на обычные дневные тренировки, но и на традиционную вечернюю беловскую пробежку по лесу, куда Модестаса раньше калачом было не заманить. Вот только ввиду непредвиденных обстоятельств закончилась эта пробежка гораздо раньше, чем могла была, и привела к очередному внеплановому визиту в кабинет Марии. При виде Сергея, который возник на пороге, морщась от боли и как-то странно держа на отлёте правую руку, и Модестаса, подставившего ему в качестве дополнительной опоры собственное плечо, докторша лишь устало осведомилась: - Послушайте, может, вам прямо здесь, в медпункте, койки поставить, и вы тут будете жить? Паулаускас, что ты опять натворил? Раздевайся. А ты, Белов, сюда, к столу, садись, сейчас я тебе грелку со льдом достану. - Что, опять раздеваться? – не поверил своим ушам Модестас. – Да сколько же можно? Ничего я не натворил! И вообще, это Серёга больной, а не я! - Столько, сколько нужно, - с угрозой в голосе произнесла Мария. – Кто здесь больной - в этом кабинете только я решаю. Так что не заставляй меня тратить на уговоры время, которое я могла бы потратить на осмотр твоего товарища. К слову сказать, время она зря вовсе не тратила – чуткие пальцы уже ощупывали разложенную по столешнице пострадавшую руку Белова. - В лесу об корень споткнулся, упал и локтем ударился, - рассказывал Сергей. – Теперь локоть болит, а вниз от кисти всё занемело, пальцы почти ничего не чувствуют. Доктор, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы мне не пришлось прерывать тренировки! - Тебя только тренировки волнуют? – укорила его Мария, осторожно проверяя локоть на предмет опухоли. – А на собственное здоровье наплевать? - Здоровьем я после чемпионата мира займусь, сейчас просто совсем некогда, - сокрушённо развёл руками Сергей. Пострадавшая конечность отозвалась на его движение резкой болью. - Не дёргайся! – прикрикнула Мария. – После чемпионата он займётся… После у вас будет неделя отдыха, а потом снова сюда, на базу, вернётесь, чтобы к чемпионату Европы готовиться. Я ваш календарь уже наизусть выучила! Так что некогда тебе будет круглый год, на этот счёт не обольщайся. - И долго я тут буду голый стоять, дожидаться, пока вы там календарь игр обсудите? – напомнил о себе Модестас, не терпевший подолгу находиться не в центре всеобщего внимания. - Тебе никто не заставляет стоять, иди ложись на кушетку, - предложила ему Мария. – И, раз уж речь о голых зашла… Давай, снимай с себя всё вообще. Разбираться, так разбираться. - С чем разбираться? – встревожился Паулаускас, но докторша проигнорировала его, целиком погрузившись в исследование локтя Белова. - Мне бы сюда рентгеновскую установку, - рассеянно бормотала она, выщупывая и выстукивая, сгибая и разгибая. – Здесь больно? А здесь? Ну да, а ещё бы полностью оборудованную операционную и хирургическую бригаду в придачу… Размечталась. Здесь больно, только когда трогаю, или вообще? - На этот раз, Белов, считай, что ты легко отделался, - сообщила она, завершив наконец осмотр. – Похоже, просто сильный ушиб, но на некоторое время нужно будет обеспечить руке полный покой, так что от тренировок я тебя отстраняю, и даже не возражай! – остановила она порывавшегося яростно протестовать Сергея. – Если будешь нагружать руку сейчас, последствия могут быть гораздо хуже. Сейчас я тебе просто вколю противовоспалительное и шину наложу, будешь носить руку в перевязке, и через несколько дней она восстановится. На осмотр будешь приходить каждый день, и как только появятся заметные улучшения, шину тебе снимем и пойдёшь тренироваться, - пообещала она. – А если ударишься в самодеятельность и заработаешь осложнения, то я тебя в город отправлю, в стационар, и пусть они там сами за тебя отвечают! - Но ведь перелома нет! – отчаянно пытался возразить Сергей. – Значит, я могу хотя бы… - Белов! – остановила его докторша. – Я тебе уже всё сказала. И ты, если что, здесь не единственный пациент, так что пока посиди спокойно и дай мне с Паулаускасом разобраться, а потом я тебе перевязку сделаю. - А что с ним? – встревожился Сергей, косясь в сторону кушетки, где заскучавший «пациент», не имея возможности вытянуться во весь рост, принимал акробатические позы. – Синяк у него уже почти не болит, и вашей мазью он его смазывал, я сам видел… - Синяк здесь совершенно ни при чём, а вот что с ним такое происходит – это нам сейчас как раз и предстоит выяснить, - сообщила Мария, подходя к кушетке. – Ну что, Паулаускас, вечер воспоминаний объявляется открытым! Сейчас ты во всех подробностях расскажешь, чем и когда болел, начиная с самого детства, что ел и пил за последнюю неделю, а также какие половые контакты у тебя были за последние два месяца. И советую вспоминать побыстрее! – перебила она Модестаса, который уже приготовился возмущаться. – Потому что иначе я тебя запру в изоляторе, и ты оттуда не выйдешь, пока мы не выясним, что за сыпь на тебе то появляется таинственным образом, то непонятно куда исчезает! Потому что я уже все справочники по инфекционным и кожным заболеваниям перелопатила и ничего даже отдалённо похожего не нашла! - А можно мне посмотреть, что это за сыпь? – попросил Сергей. - Не только можно, но даже нужно, - настоятельно разрешила Мария. – А потом проверить, нет ли у тебя такой же. Вы всю неделю близко контактировали, мало ли что. Так что посоветуй ему не выделываться и вспоминать всё, что я спросила, побыстрее, иначе в изоляторе будете торчать вместе. - Не контактировали мы! – бурно запротестовал Модестас, заливаясь смущением до ушей. Сергей и не предполагал, что смуглая кожа литовца способна на такое стремительное покраснение, в розовое окрасилась даже верхняя часть его груди. – Даже не целовались! Только вчера он меня в лоб поцеловал, когда банку отцеплял, но это не считается! - Модя, хватит! – попытался прервать этот поток неожиданных признаний не менее смущённый Белов. – Доктор имеет в виду, что мы в одной комнате живём! - У нас даже кровати разные! – продолжал возмущаться Модестас. – То есть кровать одна, но она двойная! Я снизу лежу, а Серёга сверху! - Паулаускас, это, конечно же, крайне интересно, кто из вас на ком лежит, но сейчас речь о другом, - остановила его Мария. – Меня в первую очередь интересует, откуда у тебя могла появиться сыпь на коже, да ещё так странно локализованная, в низу живота и в паховых складках, в то время как в подмышечной области ничего подобного нет. Эта сыпь у тебя наблюдалась в день заезда на базу, на следующий день исчезла, затем снова появилась, причём интенсивно окрашенная в красноватые оттенки, затем пропала, а сейчас появилась вновь, но на этот раз она почему-то уже синяя! И я должна выяснить, что происходит, это какая-то индивидуальная реакция на что-то, или это неизвестное науке заболевание, поэтому, Паулаускас, быстро вспоминай, что ты такое экзотическое употреблял! - Да что я мог здесь употреблять? Здесь даже пива негде взять, - логично, как ему казалось, рассуждал Модестас. Тем временем Сергей подошёл вплотную к кушетке, склонился над лежащим там обнажённым товарищем по команде и осторожно тронул его колено, слегка отводя в сторону. Модестас прервался на полуслове, изумлённо уставившись в лицо Белова, и в этот же момент член литовца, до того расслабленно лежавший на животе, заинтересованно дёрнулся и слегка увеличился в размерах. Сергей невольно перевёл взгляд с непонятных синеватых пупырышков, которые пытался рассмотреть на коже Модестаса, на то, что до этого видел только мельком, в душевой или в раздевалке – и, разумеется, в невозбуждённом состоянии. Паулаускас смутился ещё сильнее, насколько это вообще было возможно, и попытался прикрыться ладонью, но начавшуюся реакцию организма остановить уже было нельзя. Разговоры о его якобы близких отношениях с Беловым, тёплая ладонь самого Белова на его обнажённом колене, внимательный взгляд голубых глаз – всё это вызывало у Модестаса волны мурашек по всему телу и прилив жара к низу живота. Его возбуждение стало уже настолько очевидным, что не укрылось от Сергея, но вместо того, чтобы отвести взгляд, тот заворожённо рассматривал Модестаса – безупречное тело спортсмена казалось воплощением мужской красоты, которую только подчёркивал пришедший в полную «боевую готовность» член. А лицо Паулаускаса, на котором застыло непривычно смущённое выражение вместо обычного надменно-наглого, казалось довольно юным для его двадцати двух лет, и удивительно красивым – впрочем, красивым оно было всегда, просто в своём обычном состоянии Модестас не давал никому возможности рассмотреть себя в подробностях. Тех, кто слишком пристально таращился на него, довольно скоро настигал удар в лицо мячом или кулаком, или как минимум хлёсткая фраза. Но почему-то именно сейчас те несколько секунд, в течение которых длилась эта сцена, стали моментом пронизывающей откровенности для обоих – и Сергея, и Модестаса. Они напрочь забыли, что находились в помещении не одни, и неизвестно, до чего бы дошли, если бы Мария не разрушила робкую интимную обстановку со своей типичной прагматичностью медика: - Непроизвольная эрекция даже у трупов случается. Что ты из себя кисейную барышню корчишь, Паулаускас? Убери руку, Белову же не видно, что у тебя там творится! - Всё, что мне нужно было, я уже увидел, - поспешно остановил её Сергей. – И знаю, что это за синие пятна. Никакая это не болезнь, никого в изолятор отправлять не надо. - Да неужели? – недоверчиво усмехнулась Мария. – Ты, Белов, случайно не врач? Может, тебе баскетбол бросить и в медицину податься, ты же просто гений диагностики! Я шесть лет в институте разные болезни изучала, потом в интернатуре два года отпахала и уже год здесь торчу на самостоятельной практике, я этого Паулаускаса уже неделю наблюдаю и все справочники, что у меня есть, перерыла, и так и не нашла, что это за сыпь, а ты с одного взгляда взял и определил? - Доктор, я даже не сомневаюсь, что в медицине вы в миллион раз лучше меня разбираетесь, - спокойно отозвался Сергей. – Просто здесь медицина ни при чём. Я Модю почти круглосуточно вижу, а вы – пару раз за день в лучшем случае. - Хорошо, допустим, - кивнула Мария, скрестив руки на груди. – Так что ты там надиагностировал? Откуда у Паулаускаса эта сыпь? - От трусов, - невозмутимо ответил Сергей. – В синий горошек. - Чего? – остолбенела Мария. Модестас, подскочив с кушетки, разворотил до того аккуратно сложенную кучку своей одежды и недоверчиво уставился на выуженный оттуда означенный предмет нижнего белья – белый, с рисунком в мелкий синий горошек. - Колись, Паулаускас, откуда у тебя эти трусы? – жаждала разоблачения Мария. – Враги подбросили? - В Югославии купил, - мрачно сообщил Модестас. – Мы туда с молодёжной сборной ездили, как раз перед тем, как сюда отправиться… Я так и знал, что с ними что-то не так! Сидят вроде отлично, но потом почему-то всё чешется и проходит только после душа, а на следующий день раздражение и вообще ничего туда надеть невозможно… - Хватит, я поняла! – остановила его Мария. – У тебя их сколько пар всего? Эти, с синими горошками, ещё ведь другие есть, с красными? Раньше у тебя красная сыпь была! - И ещё третьи, с жёлтыми, - подсказал Модестас. – Они на мне в день заезда были, но потом пришлось сразу снять… - Конечно, ты ещё тогда Белову нос разбил и всем тут стриптиз устроил! – осенило Марию. – КПСС их знает, что с этими трусами не так, может, краска ядовитая. Ты их больше не надевай, а лучше вообще сожги, к Дарвиновой матери, а то мало ли что! - Доктор, ну а теперь, когда мы с трусами-убийцами разобрались, может быть, обсудим для меня возможность тренировок с рукой на перевязке? – напомнил о себе Белов.